Алина?»
«Спасибо, Михаил...»
– Какой цинизм. – Милицейский чин хотел с возмущением выключить телевизор, но его остановил старший по званию:
– Погоди, надо узнать, как «Спартак» сегодня сыграл.
– А завтра сможете подъехать к нам на пять минут? – Молодой человек снова вырос перед Грязновым. – Это формальность, но надо.
– Да, конечно.
– И в последний раз. С вами больше никого не было?
– Нет.
– Спасибо...
Денис присел на капот «жигуля» и курил, наблюдая за тем, как телевизионщики с чувством исполненного долга сворачивали свою аппаратуру.
Ксения выскочила из машины чуть ли не на ходу и побежала в подъезд. Грязнов едва успел перехватить ее.
– Пусти! – сквозь слезы простонала она.
– Тебе не надо туда, там чужие люди, его уже увезли...
– Это его дочь! – вдруг указал на них пальцем какой-то репортер. – Девушка, можно вас на минутку? Один вопрос!
– Да не было у него дочери! – сдерживал его оператор.
– Ну, значит, невестка!
– Точно, это жена его сына, который человека убил! – воскликнул кто-то из его коллег.
Теперь Ксения не сопротивлялась. Она сама прыгнула в Денисов автомобиль и чуть не защемила дверцей особо наглого репортера, который уже тыкал ей в лицо свой микрофон.
Грязнов врубил мотор, и «жигуль» рванул с места.
5
Денис проснулся от яркого света, бившего в глаза. Он лежал на кухне, на узкой тахте. Один.
В дверном проеме стояла Ксения. Всклокоченная, с распухшими от рыданий глазами. Казалось, она постарела за ночь лет на десять.
– Проснулся? – Она утомленно прислонилась к косяку. – Спасибо тебе, родной... Знаешь, есть люди, которые всегда появляются в трудную минуту. Их очень мало. И я рада, что ты у меня есть.
Грязнов хотел было подняться, но она его остановила.
– Лежи, я приготовлю кофе. Обо мне не беспокойся. Кажется, я этот кошмар пережила...
Денис быстро принял душ, заглотнул кофе и тихо вышел из квартиры. К тому моменту Ксения уже спала.
6
Денис уже навешивал замок на дверь своего гаража, когда во двор спустился Цыган.
– Ну что, сбылось предсказание? – Он начал фразу шутливо, но вдруг осекся, столкнувшись с тяжелым взглядом Дениса.
– Наполовину. Он сам умер. Сердце, третий инфаркт...
– Ни фига!.. – Цыган остолбенел. – Ну Медведь!.. А его случайно не...
– Нет, это все при мне случилось... – Грязнов опустил голову. – Вот так... Что-то я тебе сказать хотел... Вылетело...
– В качестве замечания: у тебя в квартире всю ночь свет горел и какой-то мужик расхаживал.
– Самоха! – хлопнул себя по лбу Грязнов. – Я же его запер!
И он бросился к своему подъезду.
– А что сказать-то хотел? – крикнул ему вслед Цыган.
– Ты куда сейчас?
– На работу!
– Вечером зайду!
Самохин лежал поперек кровати и надрывно храпел. На полу, у его изголовья, выстроилась целая батарея пустых бутылок из-под пива.
– А? Кто? – Самохин вдруг вскочил, испуганно хлопая глазами. – Ты как здесь очутился?
– Самоха, ты это... прости, что так... – Денис назвал его так, как обычно звали приятели.
– А где жена моя? – Самохин с ужасом озирался по сторонам. К нему постепенно возвращалась память. Он встряхнул головой и обиженно промычал: – Ну, шеф! Ни за что не прощу! И столько пива пришлось одному выпить!
– Извини. Мне кто-нибудь звонил?
– Ага. Из рабол... лабол... рабор...атории... Сказали, что «сникерсы» уже готовы.
– «Сникерсы»? Какие «сникерсы»?
– «Сникерсы» и в Африке «сникерсы»! Откуда мне знать?
Денис включил телевизор и вышел на кухню. На экране возник портрет Петрова в черной рамке.
«Мы только что получили информацию, что на похоронах собирается присутствовать президент России, – скорбно говорил голос за кадром. – Напомним, что они состоятся в субботу на Новодевичьем кладбище».
– О! Этот! Как его? Фигурант! – Самоха ткнул пальцем в телевизор. – Пока вы черт-те где шастали, шеф, наш фигурант коньки отбросил!
7
Конечно же Самохин все перепутал. Из лаборатории позвонили, чтобы сказать, что готовы не «сникерсы», а сайнексы, маленькие кусочки пленки, которые делаются специально для цветоустановки.
Они сидели в маленькой затемненной комнатке – Грязнов и тот самый эксперт. На компьютерном мониторе застыл кадр из сайнекса. Человеческая фигура уже не была такой белесой, однако идентифицировать ее все еще было невероятно сложно.
– Боюсь, это самое большое, на что способна наша техника, – комментировал эксперт. – Мы вытянули фон, и за счет этого объект приобрел хоть какой-то контур. Вот видите затемнение на руке?
– Ага, да, затемнение... – Денис до рези в глазах всматривался в монитор.
– Можно предположить, что это перчатка. Перчатка светлого цвета. Не белого, нет, светлого. Вспомните, на ком были в тот день такие перчатки.
– Спасибо, я догадался, что надо вспомнить. Но я не помню. Меня там вообще не было. К тому же перчатки можно надеть, а через секунду снять, после чего положить в карман.
– Сравнение с теми кадрами, что вы отсняли на прошлой неделе, ничего не дало. Мы сделали компьютерную диагностику, и идентичной фигуры на пленке не оказалось.
– Но можно хотя бы определить, чья это рука? Мужская или женская? Ну там, не знаю... У антрополога какого-нибудь проконсультироваться.
– Кто обычно летом носит белые перчатки? – с явной иронией ухмыльнулся эксперт. – Мужчина или женщина?
– А вы уверены, что это именно перчатка?
– Нет.
– Тогда что вы мне голову морочите? – взорвался Грязнов.
8
Лидский, опустив голову, но тем не менее умудряясь здороваться со всеми, кто встречался ему на пути, быстро шел по извилистым коридорам прокуратуры.
– Эдуард Николаевич, дорогой мой, пока не поздно! – почти по-девчоночьи дергал его за рукав Денис.
– Ты соображаешь? – шипел на него Лидский. – Через минуту у прокурора летучка!
– Но вы же...
