7
Судя по раскрасневшемуся лицу следователя с забавным именем Савва, мороз, обещанный накануне метеорологами, как ни странно, объявился. Александр Борисович бросил короткий внимательный взгляд на кислую мину, с которой Алексеев переступил порог его кабинета, и про себя усмехнулся: «Должно быть, полагает, бедолага, что ничего, помимо занудных упреков и топтаний на месте, от нас не дождется».
– Что, неужели там действительно наступила зима? – поинтересовался он вслух, едва Савва Васильевич, раздевшись, с покорным видом уселся на стул, прижимая к себе довольно тощую на вид папочку. И, заметив, что во взгляде посетителя мелькнуло удивление, пояснил: – Я сегодня дежурил ночью, так что на улице еще не был.
– Действительно похолодало, – кивнул тот. – Но не сказать, что сильно... Разрешите приступить к докладу?
Алексеев открыл свою папку, очевидно намереваясь зачитать официальное постановление о возбуждении уголовного дела, но Турецкий остановил его нетерпеливым жестом:
– Давайте-ка лучше своими словами и покороче, тем более что все обстоятельства убийства я знаю, а за прошедшие дни вам вряд ли удалось много сделать...
«Начинается...» – подумал Савва и, вздохнув, обреченно кивнул головой:
– Да, немного... Но кое-что мы все-таки успели: дважды побеседовали с вдовой, в первом приближении опросили служащих банка. Другой вопрос, что следствию это дало немного... Основная версия – заказное убийство, к которому предположительно имеет отношение объявленный в настоящий момент в розыск...
– Господин Январев Марат Константинович, – закончил за Алексеева Турецкий. – Что касается служащих банка, вряд ли их опрос мог дать много: они там сейчас все взвинченные и, судя по тому, что мне удалось выяснить по собственным каналам, более всего озабочены необходимостью как можно ловчее обмануть комиссию Центробанка, упрятав концы в воду.
Алексеев слушал Турецкого молча, а главное – с искренним удивлением: конечно, про Александра Борисовича он и прежде слышал много чего, вплоть до некой легенды, будто этот «важняк» за много лет ни разу не потерпел поражения в своей деятельности, мол, за ним не числится ни одного нераскрытого дела! Однако поверить в это мог, с точки зрения Саввы, исключительно наивный человек, совершенно не знакомый с работой следователя прокуратуры.
Однако сам факт, что, несмотря на праздник, господин Турецкий нашел время не только ознакомиться с делом Сурина, но даже что-то там накопать по своим каналам, его действительно удивил. И если Александр Борисович это заметил и даже понял причину удивления, то никакого вида не подал.
Аккуратно пододвинув к себе алексеевскую папку, Турецкий быстро и цепко проглядел содержащиеся в ней бумаги и задумчиво посмотрел на Савву.
– Вы, в отличие от меня, были на месте преступления, – сказал он. – Вам ничего там не показалось странным? Я имею в виду – выпадающим из типичной картины такого рода преступлений?
Прежде чем ответить, Алексеев немного подумал и наконец, поколебавшись, кивнул:
– Показалось...
– И что же?
– Священник... Вы, конечно, и сами наверняка обратили на это внимание, если спрашиваете?
Саша одобрительно посмотрел на Савву и, улыбнувшись, кивнул:
– Да, вот то-то и оно... Вы когда-нибудь слышали – я не говорю сталкивались – с тем, чтобы наши российские бандиты подняли ствол на священнослужителя?
– Ни разу!
– То-то и оно... Давайте вспомним нашумевшее дело об убийстве монахов в Оптиной пустыни – на Пасху, несколько лет назад... Помните?
– Еще бы! – Савва Васильевич кивнул, сам не заметив, что Турецкий сумел-таки заставить его расслабиться и действительно перейти на вполне человеческий тон. – Преступник оказался сатанистом, вообще с большим и увесистым сдвигом! Если не ошибаюсь, у него даже на кинжале, которым он убил тех молодых людей, были какие-то оккультные знаки.
– Три шестерки, – кивнул Александр Борисович. – И еще что-то, точно уже не помню... Ну и второй случай – гибель Александра Меня, увы так и не раскрытая? Но тогда мои коллеги проверили и с полным основанием отмели все версии, связанные с нашим криминалитетом, так что, на мой взгляд, все это только подтверждает нашу мысль о непричастности бандитов к убийству священнослужителей... Во всяком случае, до сих пор, что называется, не замечены. Тем более странно выглядит дело Сурина: поездка в Старый Оскол фактически была и паломнической, и благотворительной одновременно, если я верно понял из материалов дознания.
– Совершенно верно, – кивнул Савва Васильевич. – По крайней мере, так утверждает и вдова банкира, и обслуга: погибший Сурин собирался внести десять тысяч долларов на счет монастыря, а подруга жены – Вера Дмитриевна Беляева... э-э-э... раскаяться в своих грехах перед имеющейся в Старом Осколе чудотворной иконой...
– Я обратил внимание на то, что во второй раз вы опрашивали Сурину лично. Какое у вас ощущение – не кривит вдовушка душой? Если не ошибаюсь, своего покойного супруга она моложе лет на двадцать?
– Больше, Александр Борисович, – покачал головой Савва. – Ему недавно полтинник стукнул, а супруге через два месяца только двадцать пять будет... А что касается вашего вопроса, то мой оперативник, Олег Александров, глубоко убежден в том, что Лариса Сергеевна своего пожилого мужа любила и переживает искренне. Просто не слишком посвящена в его дела...
– Вы тоже в этом убеждены?
– Боюсь, не готов ответить на данный вопрос. – Савва смущенно отвел глаза. – Пока у меня определенного мнения не сложилось... Уж больно она красивая женщина!
– Королева красоты какого-то там конкурса, если не ошибаюсь?
– Не ошибаетесь: выиграла титул «Мисс Урал», участвовала во всероссийском в Москве, но тут ей повезло меньше... Или, наоборот, больше – это как посмотреть!
– То есть?
– Ну детали накопал майор Погорелов – по моему заданию, конечно...
– Знаю я Бориса, – улыбнулся Турецкий, – опытный и компетентный оперативник... Насколько понимаю, красота госпожи Суриной для него в расследовании не помеха?
Савва Васильевич посмотрел на Александра Борисовича с уважением: да, Турецкий, что называется, на ходу подметки рвет... Моментально почуял, почему именно Борису было поручено слегка покопаться в биографии Ларисы Сергеевны...
– Не подумайте, Александр Борисович, – посерьезнел Савва, – Олег тоже прекрасный опер и вполне объективный...
– Да я и не сомневаюсь... Так что там с везением-невезением?
– Перед самым финалом всероссийского конкурса Лариса Дроздова (это ее девичья фамилия) неожиданно по собственной инициативе сошла с дистанции. Правда, если верить бывшим участницам, шансов на победу у нее и так не было, кажется, к тому моменту уже всем стало ясно, кто именно станет королевой... В общем, из конкурса она выбыла, но в родной город больше и не вернулась: спустя полтора месяца Лариса Сергеевна сделалась супругой своего самого горячего поклонника из всех сидевших в жюри – Вадима Вячеславовича Сурина... Ради нее он расстался с прежней женой – какой-то моделью, что ли.
– Дети там остались?
– Нет. Этот брак – я имею в виду модель – у Сурина был уже третьим, хотя взрослый сын у банкира имеется, но от первого брака. Мы с ним пока не встречались, поскольку вряд ли это имеет смысл: со своим беглым папашей парень практически не контактировал.
– Ясно, – кивнул Турецкий. – Получается, брак с Дроздовой у Сурина уже четвертый?
– Точно! Удивительно, что он оказался, или казался, прочнее предыдущих: почти пять лет прожили как-никак и вроде бы расходиться не собирались. Да и гибель супруга, по словам Олега, она восприняла тяжело, доктора вызывали... Ну и все такое.
Оба следователя немного помолчали, думая каждый о своем.
