Ответом ему было напряженное молчание.
– Ага, – удовлетворенно кивнул Январев, сочтя это подтверждением своих предположений. – Так что заявиться я решил не просто в прокуратуру, а в Генеральную и лично к вам, Александр Борисович!
– За что такая честь? – усмехнулся Турецкий.
– Как же, наслышаны-с! Взяток на берете, вину, хотя бы и самого подлинного отморозка, доказываете без дураков, по-честному... Хотел – да, получается, не успел: обошли вы меня малость!
– Ну раз уж вы сами заговорили о Сурине, – комплимент в свой адрес Александр Борисович пропустил мимо ушей, – давайте эту тему и продолжим. Значит, утверждаете, что к гибели вашего старинного знакомца никакого отношения ни вы, ни ваши ребятки не имеете?
– Мамой клянусь! – подчеркнуто искренне воскликнул Январев. – Сами посудите, зачем мне было курочку, несущую золотые яйца, собственными руками уничтожать?
– Допустим, затем, что курочка упомянутые яйца нести впредь отказалась: разве не вас, уважаемый Марат Константинович, бывший дружок Вадим Вячеславович Сурин с помощью фальшивого банкротства намеревался кинуть ой на какую значительную сумму? Учтите, комиссия Центробанка докопалась до всех подкожных операций «Континент-трасса»!
– Докопалась так докопалась, – спокойно отметил Январев. – Только вот до того, что это кидалово мы с Вадькой на пару еще около года назад замыслили, вы, я вижу, точно не докопались.
– Да? И чем же вы докажете, что мероприятие было задумано вами как совместное?..
– Это мы запросто! – с довольным видом сказал Марат. – До активов-то, которые он перво-наперво в Антверпен перевел, тоже добрались?
– Не сомневайтесь!
– Ага... Ну так вот: к счетам этим, на которые бабки слиняли, не только Вадька, но и я доступ имел! Можете проверить, и пусть ваши из комиссии глянут для начала, когда и кто снимал оттуда бабки. Я и снимал!
И Январев с гордостью оглядел всех присутствующих по очереди.
– Проверим обязательно, не сомневайтесь, – буркнул нахмурившийся Александр Борисович, переглянувшись с Саввой.
– Так что, – продолжил Январев самым что ни на есть торжествующим тоном, – никаких отдельных сюрпризов покойный Вадька мне, граждане следователи, не готовил, вот за других гарантий дать, само собой, не могу. Да только сдается мне, дело-то тут совсем иное...
– И какое же «иное»? – поинтересовался Турецкий самым безразличным тоном.
– Слух до меня дошел... Верно ли, что вместе с Вадькой и Веркой батюшку замочили?
– Верно, – немного поколебавшись, кивнул Александр Борисович.
– Не-а, тогда точно не наши... Да вы и сами знаете: на попа разве что у последнего отморозка, притом одиночки, рука подымется. Среди серьезных людей на такое никто не пойдет. Страшный грех, всем грехам грех!
– Вы, никак, верующий? – слегка насмешливо поинтересовался до этого момента на удивление долго молчавший Грязнов.
– Ну не то чтобы... – Марат отвел глаза, вздохнул. – Однако кто ж наверняка знает-то? А вдруг?.. Словом, зря вы так: среди людей серьезных многие верят, на храмы и на колокола там разные жертвуют! Я и сам собирался, да малость не успел вот...
– Давайте попробуем вернуться к убийству Сурина, – прервал богословскую дискуссию Турецкий. – Мне показалось, что вы неплохо знали подругу ныне уже вдовы Вадима Вячеславовича – Ларисы Сергеевны.
– Как не знать? – ухмыльнулся Январев. – И Ларочку знаю, и Веруньку знал... Жалко, какая красивая бабенка была, а главное – умница! Что, как известно, у ихнего пола редко случается. Только вот насчет подруги вы, Александр Борисович, заблуждаетесь... В подружках-то Ларочкиных она уже год как перестала числиться!
– А в какую же категорию и по какому случаю перешла? – насторожился Турецкий.
– Поначалу – в круг полюбовниц Вадькиных, а в конце самом она уже в супруги метила, так-то вот!
Теперь у Марата Константиновича Январева и впрямь были все основания торжествовать: лица вытянулись у всех, включая Вячеслава Ивановича и переставшего на секунду писать Бориса. Первым прореагировал Турецкий:
– Вы уверены?
– Еще как! – возбужденно сказал Январев, тут же сообразивший, что насчет любовного треугольника следователи слышат впервые. – То есть не то что уверен, а просто знаю! Мы с Вадькой досуг-то частенько вместе проводили, и Верочка в последний год всегда была с нами... Ой и умная же девка, доложу я вам... была. – Он вздохнул. – Честно говоря, идейку насчет банкротства она нам и подкинула... И насчет доступа двойного к счетам – чтоб, значит, ни у кого из нас с Вадькой никаких сомнений насчет возможного кидалова не имелось, тоже она!
– И каковы были шансы Беляевой стать следующей супругой Сурина? – спросил ощутивший себя внезапно в своей тарелке Савва Васильевич.
– Я бы сказал – все сто! – уверенно кивнул Январев. – Вадька поначалу-то думал насчет легкого романчика, хотя и влюбился, как обычно, вслепую.
– Что вы имеете в виду? – счел нужным уточнить Грязнов.
– Ну, значит, по самое некуда! Он на моих глазах раз пять так втюривался, но после вроде как отпускало его... Ну с Ларисой своей он дольше валандался, оно и понятно: молодая, красотка писаная... Однако ду-у- у-рища... Ну не то чтобы вовсе идиотка, а только разве умная-то станет на глазах у такого мужика, как Вадька, алкоголичкой делаться?
– Лариса Сергеевна... пьет? – хмуро спросил Савва и подумал, что Олегу, которому и был поручен сбор сведений о Суриной, от него теперь точно не поздоровится!
– То, что Лариса Сергеевна слишком часто прибегает к помощи алкоголя, мы знаем, – произнес Грязнов, очевидно только что заполучивший эти сведения от Коли Щербакова через своего племянника. – Однако списать это можно и на горе от потери мужа.
– Да ладно! – усмехнулся Январев. – Тоже мне горе – избавиться от старого мужика, да еще получить в наследство такие бабки. Хотя, конечно, когда насчет ее бывшей подружки выяснилось, Ларочка сильно запереживала: небось сообразила, что вот-вот без золотых подштанников останется... Я так думаю, что ее рук дело, больше ничьих! Поскольку только ей прямая выгода и есть!
– Так что там насчет серьезности романа Сурина с Беляевой? – явно недовольный тем, что от этой темы отвлеклись, поморщился Турецкий. – Неужели серьезно настолько, чтобы разрушить пятилетний брак и затеять новый?
На этот раз Январев, прежде чем ответить, ненадолго задумался.
– Тут вот какое дело... – наконец начал он. – Тут надо и Вадьку знать, и Лариску, и, главное, Верунчика... Ларка-то ведь как к своему относилась? Как и положено балованной молодке с капризами! На дела его ей и вовсе плевать было, да и не понимала она в них ни хрена... Не говоря чтоб, значит, душой за мужа болеть! Ну Вадима это, конечно, не удивляло да и не сильно задевало, пока Верунька не объявилась да в свое время глазенки ему не открыла на Ларискины фокусы за его спиной... Говорю ведь, умная баба была!
– А именно? – поинтересовался Турецкий.
– Ха!.. Да обычное дело, Александр Борисович! Старый дурак решил, что купил свою красоточку с потрохами насколько ему самому понадобится. Забыл, видать, сослепу от влюбленности, сколько ему годиков набрякало... Ну а у Лариски-то до него дружок был. К слову сказать, от него-то Вадька ее и увел. И думал, что с тем сопляком у нее все кончилось. Тем более что дружок нездешний, а из той же жопы мира, простите, что и Ларка... Уехал, значит, с глаз, как говорится, долой и из сердца вон... Только последняя дура и могла шуры-муры при богатом мужике с прежним своим полюбовником крутить... А Лариска и есть дура, я про это уже рассказывал.
– Иными словами, связь продолжалась?
– Лично я полагаю, что и теперь никуда не делась. Вадик, когда Верка ему глазенки-то на это дело открыла, несмотря на их любовь, взбеленился как зверь дикий: и то сказать, кому понравится, если
