сделавшейся западней.
Он узнал их сразу – двоих веселых мужиков, завернувших вслед за ним в туалет в аэропорту.
– Вставай, ты, сукин сын, – прошипел один из них, и Евгений зажмурился, ожидая удара ногой... Но вместо этого кто-то сзади схватил его за шиворот и одним мощным рывком поднял на ноги.
– Давай назад, в комнату! – почти миролюбиво произнес заговоренный от пуль круглолицый. – Да не балуй, бесполезно...
И только тогда Лопухин увидел еще одного человека, молча, но с нехорошей ухмылочкой на роже стоявшего в углу прихожей: водитель доставивших его сюда «Жигулей»...
– Не боись, – подмигнул он ему, – денежки твои не пропадут, как вещдоки пойдут!..
И тут до Лопухина окончательно дошло: это конец... Если его вели от самого аэропорта, а кто знает, возможно, и от самой Москвы, от Васькиной хазы, значит, точно все...
Он мог бы сейчас завыть, как попавший в волчью яму зверь, мог бы потерять сознание от поднявшейся со дна души волны ужаса, дремавшего там многие годы. Но ничего этого Евгений Лопухин не сделал, потому что страх и ярость, схлестнувшиеся в нем, внезапно словно нейтрализовали друг друга, превратившись в огромный, серый, как туман, клубок безразличия.
И так, находясь в самом центре этого клубка, без единой мысли в голове, он покорно развернулся на очередной окрик круглолицего мента и зашаркал куда было сказано – в гостиную. Даже не заметив, что комната уже ярко освещена.
Убедившись, что арестованный не проявляет больше ни малейшей активности, оставив его под присмотром Ластивки, который на всякий случай извлек свой пистолет и держал Лопухина на мушке, Яковлев поначалу, как и обещал Вячеславу Ивановичу, набрал на своем мобильном его номер. И, лишь коротко доложив Грязнову, заглянул в комнату, где Олег с Борисом аккуратненько паковали вещдоки и снимали видеокамеру с Ларисиного бра, одновременно споря, что сделать сначала: снять ее или кассету вынуть.
Немного послушав коллег, Володя усмехнулся и переступил порог. И только тогда наконец вежливо произнес:
– Привет, мужики... Как долетели-то, все в порядке?
Оперативники недоуменно посмотрели на Яковлева, потом друг на друга и, наконец, дружно расхохотались, сбрасывая напряжение последнего получаса.
Прежде чем сойти вниз, куда его коллеги увели задержанного, к прибывшим по распоряжению Азарова еще двум машинам, Володя, разумеется, отправился на кухню. И, едва переступив порог, с трудом сдержал улыбку.
Обе – и мать, и дочь Дроздовы, конечно, были весьма яркими, как сказал о Ларисе, увидев ее фото, Грязнов-старший, «глазастыми» женщинами. Однако в данный момент лицо Тамары Григорьевны, казалось, и вовсе состояло из одних глаз, увеличившихся не менее чем в два раза!..
– Ну-у-у, Тамара Григорьевна, вы что ж так перепугались?
Яковлев усмехнулся и, быстренько взяв табуретку, придвинул ее поближе к Дроздовой, после чего сел рядом и обнял женщину за плечи, отметив, что та и впрямь вся дрожит.
– Вот и пришелся кстати валокордин... Накапать вам?
– Он... он стрелял... – пробормотала та, пропустив его предложение мимо ушей. – Он... Он мог убить...
– Не мог. – Володя вздохнул и прижал ее к себе. – Разве вы не знаете, что такое холостые патроны?
– З-знаю... Он будет мстить... Мне и Ларочке... Обязательно будет!
Из глаз Тамары Григорьевны полились слезы, и Володя решил, что это к лучшему.
– А вот об этом даже не думайте! – как можно тверже сказал он. – Лопухину за все, что он наворотил, сто процентов пожизненное светит, даю вам честное слово!
– А-а-а... Если он от вас убежит? – Она судорожно всхлипнула.
– Не убежит! Тут я вам даже поклясться могу, – возразил Володя. – К тому же завтра же он будет в Москве, между вами окажутся тысячи километров.
Она ненадолго притихла, казалось слегка успокоенная его словами. Вдохновленный результатом своих увещеваний, Яковлев решил развить успех.
– Я, собственно говоря, – произнес он, как можно торжественнее, – хотел не просто сказать вам «до свидания», а выразить огромную благодарность за помощь в поимке особо опасного преступника от имени Первого департамента МВД России! Думаю, мое начальство не будет против сделать это чуть позднее в письменной форме!
Тамара Григорьевна тихо ахнула и, отстранившись от Володи, во все глаза уставилась на него:
– Вы это серьезно?..
– Разумеется! – твердо сказал он и, к своему великому смущению, немедленно был вознагражден нежданным-негаданным горячим поцелуем в ближайшую к Дроздовой, небритую щеку.
– Здорово! – Удивительная женщина моментально забыла о своих страхах. – Представляю, какая физиономия сделается у Елены, когда она... Елена – это моя подруга... А уж у Данилы Васильевича...
– Ты там что, ужинал, что ли? – недоуменно поинтересовался Борис Погорелов, когда с трудом вырвавшемуся от Тамары Григорьевны Яковлеву удалось наконец покинуть ее квартиру и добраться до поджидавшей его машины. – Я уж думал, ночевать у нее остался...
– Иди к черту! – огрызнулся Яковлев. – Надо было ее, в конце концов, поблагодарить и успокоить?
– Вот и я о том же! – окончательно разошелся Борис. – А что, она еще вполне даже ничего бабенка, ничуть не хуже своей дочери!
– Если сию минуту не заткнешься, получишь по харе!
– Все-все, молчу... – Погорелов поспешно ткнул в плечо ухмыляющегося водителя: – Поехали! А тот тут некоторые того... Дедовщину разводят... Или я не прав? Все, молчу!
22
Кафе «Светлячок», сиротливо приткнувшееся на обочине Дмитровского шоссе среди казенного вида зданий, было типичным среднестатистическим заведением такого рода: дела у его хозяина шли ни шатко ни валко, концы с концами сводились за счет обедавших тут по будням госслужащих да перекусывающих студентов близлежащего колледжа. Соответственно и меню, как убедился Василий, напоминало ассортимент заурядной столовой доперестроечных времен.
В «Светлячок» он явился минут за двадцать до назначенного свидания с Ниной Степановной и ровно через час после открытия кафе, справедливо рассчитывая на отсутствие в столь раннее время обилия посетителей и на то, что не успевшие раскачаться, сонные официанты вряд ли станут проявлять к ним с Женькиной теткой излишнее любопытство.
Впрочем, официантка пока что была всего одна – и та, покосившись на раннего клиента, подходить к Василию не спешила, продолжая что-то лениво обсуждать с изредка позевывающей кассиршей, одновременно выполнявшей обязанности бармена. Бар, как он отметил, был исключительно пивной, что Василия, не любившего крепкие напитки, вполне устраивало.
Наконец официантка – пышная химическая блондинка в кокетливом кружевном фартучке, приколотом к голубому форменному платью, обреченно вздохнув, направилась к его столику в самом дальнем углу небольшого зала. Помимо Василия здесь было всего двое посетителей: что-то тихо обсуждавшие между собой мужички, успевшие еще до его прихода заказать по банке пива и одну на двоих тарелку жареного картофеля.
– Что будем брать? – равнодушно поинтересовалась блондинка. – Только учтите, что ни борща, ни шашлыков, ни люля пока что нет.
– А что есть? – Василий отложил в сторону бесполезное меню.
– Жареная картошка, рыба-фри, кофе и сочни творожные... Ну и пиво.
– Когда будет люля или шашлык?
– Ну если сейчас закажете... Минут через тридцать, наверное... – вздохнула официантка.
– Пойдет, – кивнул Василий. – А пока бутылочку «Балтики», если есть третий номер, и какой-нибудь салат... Салат-то хоть имеется?
– Спрошу на кухне.
