– Я о тебе всегда думаю, – тоскливо проговорил он, послушно ложась на простыню. В его тоне слышался упрек: ты, мол, мне еще ни разу таких слов не сказала.
Полина тщательно смазала ему спину фирменной мазью, изготовленной по рецепту своей собственной бабки. Сначала Полина смеялась, узнав, что у дедушки от этой мази плоть становилась на взвод, как у боевого петуха, попавшего в новый для него курятник. Бабка перестала пользовать деда, как только увидела, что он не пропускает ни одной молодухи в деревне. Она рассказывала об этом хохоча, будто о чем-то самом приятном и светлом в своей нелегкой жизни.
Впрочем, далеко не всем – Полина не раз убеждалась в этом – чудодейственная мазь помогала. Иногда был нужен еще и массаж, а уж это она умела, как никто другой.
И сейчас народный избранник тихонько стонал под ее пальцами, что-то мычал, ругался, вздыхал... И наверно, уже стал забывать об этих чертовых поправках...
– Ну вот, кажется, все, – сказала она, подумав про себя, что клиент готов. – Сегодня как никогда пришлось поработать. Ты хоть знаешь, сколько я теперь беру за час?
Голованов, не отвечая, с минуту лежал не двигаясь, пока Полина раздевалась, чтобы лечь с ним рядом, потом вдруг поднял голову.
– А сколько времени? – спросил он и вдруг подскочил, сел в постели. – Включи телевизор!
– Да что такое... – не поняла она.
– Но я же должен знать, чем там сегодня закончится! Сейчас должны быть последние известия на РТР. Она ж с меня с живого не слезет, допросит по полной форме, как ты не понимаешь!
Полина нажала кнопку на телевизионном пульте. Обидеться, что ли? Все-таки страсть он только что изображал, муку по случаю нашего расставания... И жениться посулил. Вот как избавится он от жены, станет губернатором, а она, Полина, при нем – губернаторшей. И будут сообща поднимать экономику Алтайского края...
Она сидела рядом с Головановым, чувствуя себя идиоткой, а он снова вздыхал и охал.
– Все? – спросила Полина, когда передача закончилась и она выключила телевизор. – Можно начинать?
– Не знаю... – Голованов откинулся на спину, и она, скользнув взглядом по его оплывшему животику и ниже, поняла, что все ее усилия пропали даром. Придется начинать все сначала. – Извини, – сказал депутат. – Только теперь она меня убьет. Двух наших голосов не хватило, представляешь? А она потребует распечатку результатов голосования. Что я ей скажу?
Вот горе, подумала Полина, ложась на него сверху и опустив руку на его причинное место. Теперь даже презерватив не наденешь на этот окурок. Что ж, это тоже входит в мою профессию.
– Не думай ни о чем, – прошептала она. – Только я и ты, все остальное неважно, все остальное сегодня же забудется и канет... Ты же хочешь, чтобы я тебя всегда любила, ласкала...
– Хочу, – пролепетал он по-детски, прикрывая глаза. – Но ты ведь говоришь это специально, да? Чтобы у меня снова встал? Я знаю, ты не возьмешь денег, если у меня не получится.
– Я хочу тебя сегодня любить, только тебя одного, самого достойного и сильного мужчину, которого я встречала и которого только я, одна я вижу в тебе... – тихонько приговаривала она ему в ухо, слегка покачиваясь на нем сверху вниз и прижимая свою пышную, вздыбившуюся грудь – свой главный резерв – к его губам.
– Правда? – спросил Голованов, и она почувствовала, как снизу под ней напряглось и уперлось в ее тело. – Это правда, ты меня не обманываешь?
Полина приподнялась на локтях, теперь ее грудь соском опустилась в его приоткрытый рот, и он, не открывая глаз, как младенец, стал сосать, мыча и покусывая, а рукой принялся шарить, вправлять... Почувствовав его в себе, она застонала, как всегда верно уловив момент, когда он захотел это услышать...
Резкий звонок в дверь заставил их сначала замереть, потом оба открыли глаза, уставясь друг на друга.
Раздался еще один звонок, а следом – удары в дверь. Они вскочили.
– Это она! – вскричал Голованов в ужасе.
– Кто она?
– Наталья! Выследила! Я так и знал... Спрячь меня! – Депутат схватил ее за руки. – Спрячь, иначе она меня убьет и никогда не согласится на развод!..
– Идиот! – вырвалась Полина. – Какая еще Наталья... черт... я-то, дура, я-то должна была знать... Лезь под кровать, придурок! Или нет, лучше оденься и иди в другую комнату, сядь там, что-нибудь почитай. Включи телевизор, смотри свою сессию...
Она вытолкнула его в другую комнату и начала лихорадочно одеваться. О господи, сейчас сломает дверь, думала она, торопливо закалывая волосы. И так соседи грозили написать в милицию, в прокуратуру, черт знает еще куда. Но я-то, я-то с кем связалась...
Потап ворвался в квартиру, оттолкнув Полину, за ним последовали Слон, Дурень и еще двое стриженых парней.
– Саша, что случилось?..
– Сука! – заорал он, разбрасывая на своем пути все, что попадало под руку, и наотмашь ударил ее по лицу. Охнув, женщина упала на спину, и он мимо нее прорвался в спальню, рванул на пол постель, заглянул под кровать.
– Ну, где он? – крикнул Потап. – Куда его засунула?
– Идиот! – сказала Полина тем же тоном, каким только что говорила с Головановым. – Сволочь проклятая... Ты мне кто, муж? – Она посмотрела на себя в зеркало. Отерла кровь с губ.
– Ты точно его видел? – хмурясь, спросил Потап Слона.
– Ну! – кивнул тот.
– Кого видел? – возмутилась хозяйка. – Здесь никого нет!
– Как же, нет, – скривился Слон. – Седой такой, на «ауди» подкатил – и в лифт. И не выходит. Хотя не здесь живет.
– Ты что, следишь за мной? – обомлела Полина. – Я тебе кто?
– Вот сейчас узнаешь, кто я тебе... – Потап приблизился к ней вплотную.
– Ты что себе позволяешь! – взвизгнула она. – Я сейчас милицию позову!
– Считай, она уже здесь, – прошипел Потап, отодвинув ее в сторону.
Где же он, интересно, там спрятался, подумала Полина, чувствуя, как горит лицо, и невольно взглянув на себя в зеркало. Кожа горела не столько от удара, сколько от непривычного для нее тайного удовлетворения. Ее не раз бил и насиловал отчим, били и насиловали знакомые ребята – там, в рабочем поселке, откуда она в конце концов сбежала в Москву.
Ее до сих пор били, правда, реже и больше из жадности. Но еще ни разу из ревности.
Голованов сам вышел из комнаты, застегнутый на все пуговицы, причесанный, с газетой в руках и с суровостью во взгляде.
Полина удивилась этой метаморфозе, впервые увидев его таким – независимым и надменным (откуда что берется, восхитилась она про себя).
– Так ты мне врала! – Потап, казалось, едва не утратил голос. – А ты, козел, я тебе что говорил, а? Близко к ней не подходи!
Похоже, он еще не знал, с кого начать. Впрочем, видно было, что склоняется к тому, чтобы прежде схватить за грудки народного депутата.
– Я тебе, падла позорная, что говорил, когда ты мне ее рекомендовал? – подступил он к Голованову.
– Саша! – вдруг испугалась Полина за Потапа. – Ты что, у него же иммунитет. Тебя посадят!
– Вот я сейчас лишу его этого иммунитета! – заорал Потап и неуловимым движением выхватил нож с выкидным лезвием. – Вместе с яйцами отрежу!
– Ты с кем разговариваешь! – фальцетом воскликнул, задрожав и привстав на носки, Голованов, тем не менее отступая к двери. – За мной двести тысяч избирателей! Я принадлежу к самой многочисленной и влиятельной фракции!
– Рекомендовал? – вдруг вспомнила Полина. – Ты, Петечка, меня – ему – рекомендовал? – раздельно
