– А вы верите в Бога? – заинтересовался Турецкий.
– Это, знаете, личный вопрос, – немного обиделся доктор.
– Извините, все забываю, что я нынче не следователь, а простой инвалид. Упал-очнулся-гипс...
– Еще в баскетбол играть будете, – предрек доктор.
– Надеюсь. Потому что пока получается только в крестики-нолики... Понимаете, доктор, мне показали фотографию одного человека, и я почувствовал нечто странное. Я его не помню, не знаю, вроде бы никогда не видел, однако же он мне кажется странно знакомым! Как это расценивать?
– Ну это же вполне бытовая ситуация. Может, вы видели его по телевизору, читали о нем или слышали. Да мало ли способов! Не думаю, что это имеет отношение к вашему нездоровью. Не берите в голову, все в порядке.
– Нет-нет, я абсолютно и совершенно уверен, что никаким косвенным образом о нем осведомлен не был. Но дело даже не в моей уверенности. Об этом человеке и не могло быть никаких косвенных сведений.
– И у вас не возникает никакого ассоциативного ряда, с ним связанного? – заинтересовался доктор.
– Ни малейшего! – отчеканил Турецкий.
– Ложная память? – задумчиво произнес доктор. – Знаете, такой эффект тоже случается. Как бы объяснить полапидарней... В общем, ваши мозги еще настолько не уверены в себе, что, вполне возможно, приписывают явлениям и людям несуществующие качества.
– То есть мне просто кажется, что я знаю какого-то человека, а на самом деле это все туфта?
– Вот именно. Турецкий с сомнением посмотрел на папку:
– Вот спасибо, утешили... Доктор с виноватой улыбкой развел руками: чем
богаты, мол, но это ведь не самое большое зло из того, что с вами могло случиться, верно, господин пациент?
– Александр Сергеевич, – сказал Турецкий. – Могу я, наконец, попросить, чтобы мне вернули телефон в круглосуточное владение?
– Обещаете не злоупотреблять?
– Конечно нет.
– Кто бы сомневался, – вздохнул доктор.
ЩЕТКИН
Щеткин уже сутки сидел в «красной» камере. Камера была двухместная, соседом его оказался пожилой подполковник медицинской службы с какой-то сложной историей, в которой фигурировали килограммы морфия, наркодилеры и среднеазиатская мафия.
Подполковник был так разговорчив, что казался Щеткину не совсем нормальным. Впрочем, скорей всего, он таковым и был.
– Вы что думаете, я тут прохлаждаюсь? Ничего подобного. Я тут даром времени не терял, – говорил он с торжественным видом. – Я совершил революционное открытие, которое, возможно, пригодится и мне, и вам, и нашим потомкам. Я придумал фокус, позволяющий быстро одеться после ванны. Напяливать одежду человеку, не вполне просохшему, трудно прежде всего потому, что рубашки и в особенности носки липнут к коже и трутся о нее, вызывая раздражение. Так? Так. Не желают они на тебя наскальзывать, и все тут. Борясь с одеждой во влажном посткупальном состоянии, можно даже плечо потянуть или вывихнуть шею. Так вот, открытие мое сводится к тому, что проблему эту разрешает старый добрый крем после бритья. Он делает кожу ровной и гладкой, как у тюленя, отчего всякого рода мужские штаны-носки-рубашки чуть ли не сами подскакивают с пола и со счастливой поспешностью облекают тебя. Вот... Что скажете?
– Замечательно, – вежливо сказал Щеткин, не особенно слушая сокамерника.
Он думал сейчас о том, что от добра добра не ищут. Вот работал же долгие годы в провинции и был там вполне себе счастлив. Маленькая и неторопливая Коломна была куда больше по сердцу спокойному и вдумчивому Щеткину, чем мегаполис с его неизбывной суетой, бензиновыми выхлопами вместо нормального воздуха и не поддающимися измерению расстояниями от точки А до точки Б. И добро бы еще проблемы заканчивались только на суете большого города. Но нет, вот же влип, а?! С другой стороны, он ведь не инженер, не доктор, не учитель. Он – служивый человек, и, получив приказ переехать в Москву, он не мог поступить иначе, разве что уйти в отставку. Но что прикажете делать на пенсии, если только и умеешь ловить мерзавцев?
Окошко в двери открылось, и металлический голос сказал:
– Щеткин, на выход!
Подполковник немедленно закричал:
– Я требую реакции на свое вчерашнее письмо президенту!
КОЛОКАТОВ
В помещении для допросов следственного изолятора «Лефортово» сидел помощник заместителя генерального прокурора Колокатов и с озабоченным лицом изучал бумаги. На самом деле он решал кроссворд, в котором все слова начинались на букву «а». Настоятель католического монастыря, пять букв? Аббат. Состояние полного безразличия, шесть букв.
Хм, хм... Апатия, что ли? Точно. Тэк-с! Свидетельство невиновности человека, подозреваемого в преступлении, пять букв? Дайте-ка подумать... Ну конечно. Алиби.
Раздался стук в дверь.
– Заводите! – крикнул Колокатов, убирая крос
сворд и погружаясь в деловые бумаги.
Дверь открылась, и двое конвойных ввели Щет-кина.
– Снимите наручники, – буркнул Колокатов,
по-прежнему не поднимая глаз.
Конвойные сняли наручники и вышли. Щеткин переминался с ноги на ногу.
Колокатов наконец поднял голову и посмотрел в глаза Щеткину. Тот спокойно выдержал этот взгляд. Настолько спокойно, что Колокатову стало немного не по себе.
– Садись, – сказал он приветливо. Вышел из– за стола и подал Щеткину руку.
Щеткин ответил усталым, но ровным голосом:
– Здорово. Дима, может, объяснишь, что происходит?
Колокатов нахмурился:
– Я сам не знаю, что и думать...
Щеткин сел. Колокатов вернулся к столу, взял фотографии и показал их Щеткину. На снимках Щеткин передает деньги какому-то мужчине.
– Что это? – удивился Щеткин.
– А ты разве не видишь? Разве ты себя не узнаешь?
Вот тут уже Щеткин с собой не справился, у него дернулась щека.
– Я себя узнаю. Но ничего не понимаю, – пробормотал он. – Не знаю, что и думать...
Колокатов взял со стола сигареты, протянул Щеткину. Щелкнул зажигалкой, подождал, пока Щеткин затянется. Спросил участливо:
– Кто это, Петя? Ты его знаешь?
Щеткин помотал головой:
– Откуда эта фотография? За мной следили? Давно?
Колокатов ответил подчеркнуто серьезным голосом, призванным убедить подследственного, что дела его крайне нехороши:
– Не за тобой. За ним. – Для убедительности он потыкал пальцем в мужчину на фотографии. – Его пасли четыре месяца по поводу торговли оружием. И задержали на днях по подозрению в продаже террористам взрывчатки. Да, собственно, какое там подозрение?! С поличным взяли. Между прочим, скорей всего, пришьют к делу по теракту в детском доме, ну, тому, знаешь, где Турецкого ранило. А тут ты ему деньги даешь.
Щеткин все же потерял контроль над собой, вскочил со стула:
– Но это же липа, Дима! Меня подставили! Разве ты сам не понимаешь?!
– Сядь. Успокойся. Хочешь воды? Нет так нет. Ну сам подумай, сколько раз за свою карьеру ты слышал вот такие же слова?
– Что ты имеешь в виду?
