дурной наследственности не так уж безосновательны: двоюродный брат Голубинской по линии матери, как выяснилось, периодически «отдыхает» в психушке. Причем психушку ему назначают вместо отсидок за привычку кидаться на своих обидчиков (или на тех, кого он считает обидчиками) с перышком...
– Колька и сейчас валяется в какой-то психбольнице, – спокойно рассказывала Регина. – И у меня, пока ты тут размахивал руками в приступе праведного негодования, возник план. Тетку я терпеть не могу, она дура и неряха, вечно стонет, какая она несчастная и больная. Словом, зажилась на свете, уж ты мне поверь. А Колька ее обожает, он же сумасшедший! Ну и обожает... Если его мамашку кто обидит – точно прирежет! А если и вовсе пристукнет... Словом, ты меня понял!
Шварц слушал ее, не в силах отвести взгляда от Регининого лица, и почти не расслышал обещания Голубинской взять тетушку на себя... Вздрогнул слегка лишь через несколько секунд, когда смысл сказанного до него дошел.
– Словом, свою часть дела я обделаю так, что комар носа не подточит: никого не удивит, что больная баба загнулась наконец.
– Ты... Что тебе это даст? – пролепетал он.
– Не мне, а нам, – сухо возразила Регина. – В конечном счете миллион!
– Но ты сама сказала, что этот твой Коля в психушке, в закрытой палате!
– Вот ты его оттуда и извлечешь – на похороны мамаши, только все нужно будет рассчитать и организовать.
– И как ты собираешься подсовывать его Мансурову? Личным секретарем устроить?! – истерически воскликнул Аркадий.
– Ну зачем же секретарем? – Она зло сощурилась. – К тому же устраивать все будешь ты: почему бы не организовать в нашем клубе встречу с Мансуровым? А Коленьку, которому ничего не стоит внушить, что этот злой дядя убил его маму, туда подвезти?
– Ты хочешь меня подставить! – взвизгнул Шварц. – Соображаешь, что меня вычислят моментально? Я организатор встречи, на которой убивают
До этого момента Аркадий никогда не позволял себе разговаривать с Региной в таком тоне. Как выяснилось, правильно делал. О безобразной сцене, последовавшей за его срывом, он не забудет никогда! Лишь в самом конце она слегка сбавила обороты и, усмехнувшись, бросила:
– Менеджера мы купим. Отправим за границу на пару месяцев, вряд ли он посмеет меня ослушаться. Документы для тебя, как обычно, сделает Фотограф, а дальше поступим как в старые добрые времена: подружка Жука по-прежнему трудится на «Мосфильме», так что ни одна собака тебя там не опознает. Особенно если ты научишься сутулиться! В прошлый раз, если память мне не изменяет, у тебя это превосходно получилось...
– Это было сто лет назад, – обессиленно выдохнул Аркадий, действительно успевший забыть о том, что во время одной из операций команды ему в процессе ее подготовки пришлось воспользоваться гримом. И все прошло просто блестяще.
Он с отчаянием посмотрел на Регину и сделал последнюю попытку остановить эту сумасшедшую:
– Дорогая, я тебя умоляю, не ввязывайся в эту проклятую историю! Ты только подумай, какие сложности нас ожидают, а в итоге мальчишка может ведь и промахнуться! И что тогда?
– Ничего страшного. – Она безразлично пожала плечами. – Для этого и нужен тебе грим и парик. Зато все будет сделано так, как хочет Марка, и от оплаты она никак не отвертится! При любом раскладе! И если Колька действительно промахнется, в чем лично я сомневаюсь, что ж... В этом случае мы разберемся с обоими по своему усмотрению!
...И вот сейчас этот момент настал. Несмотря на то что Колька действительно «промахнулся», все остальное, на их взгляд, прошло гладко – вопреки мрачным прогнозам Аркадия. Регина, как она сама призналась своему любовнику, отлично развлеклась в процессе первой половины операции, а что в итоге заниматься Мансуровым во второй раз им не пришлось, что кто-то сделал за них самую грязную часть работы, Нечаевой знать было вовсе не обязательно. И даже Аркадий счел все случившееся добрым знаком ее величества Судьбы.
«В конце концов, – решил он, – затея с кинжалом и ядом настолько идиотская, настолько сумасшедшая, что ни один мент – с их-то мозгами! – никогда не размотает весь клубок... По той же причине, по какой никому в голову не пришло, что Колькину мамашу отравили, что никакого приступа удушья у нее не было!»
Яд, привезенный Нечаевой вместе с кинжалом, на который, по мнению Регины, тупые ментяры будут любоваться в ближайшие десятилетия, один раз все-таки пригодился. После чего был тщательно припрятан запасливой Голубинской, поскольку ее идею избавиться от Томилина с его помощью, мелькнувшую в сумасшедшей головушке шварцевской подруги, Аркадий зарезал на корню. В конечном счете Регина с ним согласилась: для того чтобы два раза подряд разработать сложнейшую операцию, у ее любовника просто- напросто не хватило бы ни сил, ни мозгов. Оскорбление насчет его умственных способностей он пропустил мимо ушей. Тем не менее настороженность его не покинула: слишком хорошо знал он Регину и понимал, что на чем-нибудь она за эту свою уступку обязательно отыграется.
Шварц не ошибся – отыгралась, заявив, что вопреки сложившейся в последние годы практике ликвидацией Томилина они с ним займутся собственноручно. Голубинская видела в этом гарантию успеха, а ее любовник с каждым днем, приближавшим роковую дату, не только верил в него все меньше, но и, с того момента как они начали слежку за бизнесменом, не мог отделаться от ощущения страха.
– Это потому, – презрительно поясняла Регина, – что на самом деле ты тряпка! Привык грести жар моими руками, в крайнем случае руками Жука или Котяры... Баба ты, а не мужик!
– А ты в последние годы что, не чужими руками гребла этот твой жар?! Я-то, в отличие от тебя, хотя бы мозгами шевелил!
– Было бы чем, – откровенно издевалась она над любовником. – Я, в отличие от тебя, не потеряла форму, и скоро ты в этом убедишься!
Как ни странно, слежка за Томилиным Аркадия Шварца немного успокоила. Даже несмотря на то, что в конце концов то ли он сам, то ли его водила их обнаружили, а накануне самой операции сумели от них уйти. Впрочем, особого значения это уже не имело: Голубинская со Шварцем почти сразу же, убедившись в том, что маршруты Томилина в течение дня практически не меняются, поняли, что удобнее всего выполнить заказ Нечаевой будет в момент, когда бизнесмен возвращается в Каленики со своей фирмы. Его особняк был в поселке практически крайним, еще в первый день слежки они обнаружили примыкавшую к участку Томилина очень удобную для воплощения их замысла рощицу.
Почти у самого забора особняка росла старая, но вполне крепкая береза, на которую ловкая, как кошка, Регина вскарабкалась под прикрытием темноты в мгновение ока, пока Аркадий ждал ее внизу, укрыв их «тойоту» в роще и с невольным восхищением следя за подругой.
Голубинская почти бесшумно спустилась вниз, даже не запыхавшись, и они вернулись к машине.
– Если ничего лучшего не найдем, – сказала она тогда, – этот вариант меня вполне устроит... Поездим за ним пару дней, посмотрим, а там...
– Не свалишься, если все-таки придется стрелять оттуда? – встревоженно поинтересовался Аркадий.
– Еще чего! Тот, кто занимался хотя бы пару лет спортом, да еще, как я, гимнастикой, плевать хотел – бревно под ним или ветка. Единственное, что меня смущает, – задумчиво добавила она, помолчав, – что на линии обстрела он, выйдя из машины, будет всего несколько секунд. Ладно, возможно найдем вариант получше, – например, заброшенный особняк или стройку напротив его офиса! Если нет – и этот сойдет... Все, поехали!
Ни заброшенных особняков, ни недостроенных домов напротив офиса Мансурова – Томилина не обнаружилось. Следовательно, первый вариант автоматически стал единственным. Голубинская никогда в своей практике не использовала так называемых «расстрелов в ходе движения», когда жертва находится в машине, а киллер расстреливает с максимально близкого расстояния и заказанного субъекта, и всех его спутников, не выходя из собственной машины. И Жук, и Котяра были отличными снайперами и к операциям всегда готовились с помощью Шварца долго и тщательно.
– Ладно... – Регина еще раз зло оглядела Аркадия с головы до ног. – Времени, на то чтобы заехать к
