Клялся любить на множество лет —Видела я лисий стилет!»Говорят старики — У рожденного ею младенцаЛисья когтистая лапаВместо руки была, со страху, — шептали в деревне все повитухи.Не зря же сбежал студент!»Блондинка садится.Комната рукоплещет.Улыбка ее — струится, как тонкая змейка.Уже исчезла — а в серых глазахЕще длится.Смотрит.Похоже,Ей это все забавно.Я начинаю:«В японских, в китайских легендахЛисы являют людям прекрасных женщин,Золота горы, удачу,Милость богов —Но выдают их хвосты…»Но отец невестыМеня прерывает —«А, кстати сказать, моя радость,Ты тоже хотела поведатьОдну легенду?»Моя невеста краснеет.Какие розыСравнятся с ее щеками!Она кивает и шепчет:«Легенду, папа?Да это всего лишь сон!»Голос ее тих и нежен, — Мы замолкаем.И в тишине раздаются ночные звуки —Ухают совы.Но — верная поговорка —«Живущий близ леса уханья сов не боится».Невеста глядит на меня… «Вас видела я во сне,Мой господин, —Верхом вы ко мне примчались,Звали меня в ночи:«Выходи ко мне,Прекрасная, стоит ступить по Белой дороге — и чудеса, чудеса я тебе открою!»А я спросила — как мне найти ваш дом — По белой как мел дороге?По темной и длинной?Вокруг деревья — и даже под ярким солнцемСвет в листьях — зеленый и желтый,Приходит закат —Все алое с синим,А ночью — черно до боли,Ведь лунного света нетНа Белой дороге… Сказали вы, мистер Лис, —Как любопытно…А сны — только ложь, предательство да обманы,Что перережете горло свинке поросьейИ понесете ее по свежему следуЧерного жеребца, — а потом улыбнулись.Алые губыРаздвинула ваша улыбка,Ваши глаза-изумруды она озарила,Эти глаза покоряют девичью душу,А лисьи зубыСъедают сердце девичье…»«Боже спаси», — говорю.На меня все смотрят —Не на нее, хотя она говорила.Эти глаза — проклятье, эти глаза!«И, в этом сне, почему-тоМне захотелосьПрийти в ваш дом — такой богатый и пышный… Ведь вы просили — просили меня часто!Увидеть покои, бассейны и анфилады,И статуи, что из Греции привезли вы,Аллеи меж тополей и гроты,Беседки и клумбы… И — это всего лишь сон! —Не подумала яС собой привести доверенную служанку —Суровую, умудренную возрастомСтарую деву.Она бы, мой мистер Лис,Не взглянула на дом ваш,На белую вашу кожуИ на глаза- изумруды,Ее, мистер Лис, вы б точно не покорили!И ехала я верхом по Белой дороге — На Бетси, моей кобыле.Тропинка из свежей кровиВела меня. Зелены были кроны деревьев.Милю за милей — вперед!Наконец тропинка —Через поля, прогалины, через насыпь —(Острое зренье надо,Чтоб капли крови увидеть,Здесь капля, там капля —Не много в свинье крови)Закончилась.Спрыгнула я с кобылы — Прямо у дома.А дом-то каков!Прекрасный вид, не иначе!Окна, колонны и белый сияющий камень!В парке — у самого дома —Помню скульптуру:Спартанский мальчик.В хитоне укрыт лисенок.Острые зубки впиваются в юную плоть, рвут, раздирают, но мальчик стоит безмолвно.Да что б он сказал, несчастный холодный мрамор?Лишь боль в глазах,Боль в теле, застывшем навеки,А на пьедестале —Восемь всего-то слов.И я обошла пьедестал,И я прочитала:«Отвага прекрасна,Отвага красива,Но нас она убивает».Тогда я поставила Бетси-кобылку в стойло,(А там уж стояла дюжина жеребцов,Черных, как ночь, и в глазах их —Кровь и безумье.) Не встретил меня никто.Я к дому пошла, поднялась по высоким ступеням.Двери открылись, — но слуги меня не встречали.В сне этом — это же сон, не больше, мой мистер Лис, отчего же вы побледнели? —В сне этом дом ваш прекрасныйМне был любопытен —Тем любопытством — о, поняли вы меня, мой дорогой мистер Лис — по глазам вижу, — что, по старинной пословице, губит кошек.Я дверь нашла.Небольшую щеколду открыла.Толкнула — вошла. А впереди — коридоры,Стены, обшитые дубом,По стенам — полки,Книги, и бюсты, и странные безделушки.Я шла — а шагов не слыхатьНа алых коврах,Дошла — не скоро —До двери в огромную залу.А на пороге из мрамора пол, — И красным — на белом —Все те же слова:«Отвага прекрасна,Отвага красива,Но нас она убивает.И сила крови, и жизни силаВ венах у нас застывает».Из зала алый ковер вновь тек по ступеням —Широким, широким,И я поднималась в молчанье.Дубовые двери:Столовая, что ли, за ними?Так мне показалось: там были забыты остаткиТрапезы пряной — летали над блюдами мухи…На блюдах — рука человека,Съеденная наполовину,И голова, отрубленная по шею, — Женская голова. И лицо, увы,При жизни точь-в-точьНа мое было похоже!»«Спаси нас Господь, — закричал тут отец невесты,От этих кошмаров!Да может ли быть такое?!»«Конечно же, нет», — заверяю.Улыбка блондинкиПрячется в серых глазах.Уверенья нужны людям!«За столовой — новая зала.Она огромна! Весь этот дом не стоит ее, наверно!А в зале этой — браслеты и ожерелья,Кольца, бальные платья, меха, накидкиИ кружевные сорочки, и шелк, и батист,Женские башмачки, муфты и ленты!..Сокровищница?Гардероб? Не понимаю —Ведь под ногами — рубины горят и алмазы.За залой этой… о Боже… попала я в Ад.Во сне… Это сон… Я видела головы женщин.Я видела стену, к которой гвоздями прибитыБыли их руки и ноги.Видела гору грудейОтрубленных. Гору кишок, из тел извлеченных.В чашах — глаза, языки!..Говорить не смею!Нет! Не могу! И летали черные мухи!Мухи гудели — низко и монотонно!«Вельзевул — Вельзевул — Вельзевул», —В их гуденье звучало.О, я забыла дышать!Я стремглав убежала —И привалилась к стене, исходя слезами!»«Да, вот уж лисья берлога!» —Смеется блондинка.(«Вот уж ничуть не похоже», —Так я шиплю.)«Грязные твари лисы. Всегда раскидаютУ логов своих —И кости добычи, и перья.Лиса по-французски — «Renard»,И «Tod» — по-шотландски».«Уж как человека зовут —Того не изменишь», —Шепчет отец невесты.Он едва не дрожит, да и гости тоже:Светит камин,И пылает,И эль льется.По стенам — чучела лисьи, трофеи охот.Невеста вновь говорит:«Услыхала снаружиЯ скрежет и грохотИ побежала скоро —Тем же путем, что пришла.По ковру, по ступеням широким —Поздно! — ведь двери внизу уже открывались.Бросилась вниз —По лестнице словно слетела — г-Спряталась под столом — И там ожидала,Бога молила и в смертной тряслась дрожи».Она на меня указала.«Да, вы, сэр,Вошли — и хлопнули дверью, и в дом ворвались.И юную женщину вы за собой тащили —За рыжие волосы и за тонкую шею.(Длинными, непокорнымиРыжие волосы были…)Она кричала. Билась. Спастись пыталась.А вы, господин мой, только лишь усмехались —В испарине шея и грудь,Улыбка сияет!»Невеста гневно глядит.На скулах — румянец.«И взяли тогда вы старинныйШирокий тесак,Мой дорогой мистер Лис…(Помню — она кричала!) И ей перерезали горло — от уха до уха.Я слышала стоны, и хрипы, и бульканье крови… Закрыла глаза — и молилась,Пока все не стихло.Так долго — так долго! — все длилось, —Но после стихло.А я смотрела… А вы свой тесак держали —И улыбались. И кровь по рукам стекала…»«Во сне, дорогая», — напоминаю я снова.«Во сне, дорогой.Она на полу лежала,И резали вы, и кромсали, и резали снова.И голову вы от плеч отсекли ударом,И в мертвые губы страстным впились поцелуем.Отрезали руки — тонкие, бледные руки,Корсаж разорвавши, груди ей отсекли вы.А после вы плакали. Выли, подобно волку.А после — внезапно — голову вы схватилиЗа волосы — помню,Рыжими волосы были —И с нею взбежали наверх по широким ступеням.Вы скрылись.А я убежала назад, в конюшню,Там оседлала Бетси —И вдаль умчалась,Домой, по Белой дороге…»Теперь все глядят на меня.Я ставлю свой эльНа деревянный стол — мореный, старинный.«Не было этого, — ей ли я говорю, всем ли
