– И чего же ты хочешь, бог-убийца? – россыпь медных монет-слов издевательски заплясала на плитах, и Вишну с искренним удивлением воззрился на женщину.
– Убийца? А-а, твой сын Читра! Увы, любовь любовью, а финики врозь! Мальчишка в качестве раджи меня никак не устраивал… Зря волнуешься, между прочим – твой замечательный сынуля сейчас в моих садах Вайкунтхи, по пять апсар за ночь имеет! На второе рождение палкой не загонишь! Тоже мне, нашла из-за чего переживать! Знаешь ведь – душа бессмертна!
– Знаю, – прозвучал ответ.
И Вишну понял: ему не верят.
Что ж, в запасе был еще один довод.
Беспроигрышный.
Во всяком случае, так считал бог – и не без оснований.
– Хорошо, детка, я буду краток. Я хочу, чтобы Гангея отказался от своего второго обета, женился на тебе и сел на трон. Итак?
– Он не откажется… – царица лихорадочно соображала, в чем здесь подвох.
– Откажется! – засмеялся Вишну, чувствуя, что берет верх, и спеша закрепить успех. – Еще как откажется! – потому что ты ПОПРОСИШЬ его об этом! Мы столкнем лбами два обета, и Грозный будет вынужден нарушить один из них! Но 'Не отказывать просящему' он поклялся раньше; кроме того, второй обет он отчасти давал тебе – и ты скажешь, что освобождаешь его от данного слова! Если понадобится согласие твоего приемного отца – за этим дело тоже не станет! Ну, а если Грозный и после этого станет колебаться, то он наверняка обратится за советом к достойным брахманам – а уж брахманы подскажут ему НУЖНОЕ решение, не сомневайся! В общем, от тебя требуется только одно: ПРОСИТЬ Гангею отказаться от второго обета, жениться на тебе и занять пустующий престол. Настаивая на этом с неменьшим упорством, чем тогда, когда ты лезла в его постель! И в случае успеха, детка, твой младший детеныш будет жить…
– Что?! Что ты сказал, бог?! Повтори! – лицо женщины исказилось от ярости, и Вишну понял, что допустил ошибку.
Не стоило над гробом первого угрожать второму…
Но было поздно.
– Тогда Вичитра будет жить, – холодно повторил бог. – Или ты думала, что я позволю мальчишке сесть на трон?! Мне нужен Грозный-Чакравартин, и все, кто будет стоять у него на пути – умрут! Так что у тебя просто нет выхода, моя дорогая аватара! Или делай, что велено, или…
– Нет выхода? – эхом повторила женщина, и в зеленых глазах ее зажглись недобрые огоньки 'Кошачьей искры'. – Выход всегда есть, бог-убийца! И если в этой жизни за мной числятся хоть какие-то духовные заслуги…
Опекун сразу понял, что сейчас произойдет. Чувствуя, что опаздывает, он взмахнул рукой, в которой, словно по волшебству, появилась метательная чакра. Но зыбкий ореол Жара-тапаса уже окружил фигуру женщины, как крепостные стены окружают слабую плоть горожан; и смертоносный диск взвизгнул, словно удар пришелся по броне, отлетев в сторону.
'Откуда у нее столько Жара?!' – пронзила раскаленная игла изумления.
– …то пусть сбудется мое проклятие! Теперь я знаю, кто создал меня изгоем, обрек на мучения, исковеркал жизнь и убил моего сына! Так слушай же, Опекун: да обратится в прах все то, к чему ты стремишься, и когда ты достигнешь своей цели, пусть твой великий триумф обернется для тебя величайшим поражением!
Собравшись с силами, Сатьявати звонко закончила:
– Да будет так!
Ореол вокруг женщины вспыхнул нестерпимым светом; и Вишну, не выдержав, зажмурился. А когда он снова открыл глаза, сияние уже померкло – и бог увидел: женщина медленно оседает на гладкие плиты двора.
Опекун молча смотрел, как она падает, дождался, пока царица застыла, скорчившись младенцем в материнской утробе; потом шагнул ближе и вгляделся в черты собственного творения.
Собственной неудачи.
Они менялись с ужасающей быстротой: тело усыхало, на лице проступила сеть морщин, кожа провисла складками – из статной чернокожей красавицы Сатьявати превращалась в старуху.
И только запах сандала не исчезал, по-прежнему облаком окружая увядший цветок.
Убивать женщину не имело смысла. Не сегодня-завтра сама подохнет. И все же – откуда у нее столько Жара?!
Возможно ли?!
Вишну был в смятении. Теперь над ним тяготело проклятие, которое, скорее всего, сбудется – но это не слишком волновало Опекуна. Как-нибудь выкрутится – впервой, что ли?! Беспокоило другое: обильный Жар-тапас у женщины, которая никогда не предавалась подвижничеству и аскезе! Которая была даже не вполне человеком – уж Вишну-то это было известно лучше всех!
Опекун терпеть не мог загадок.
Особенно когда заранее не знал ответа.
Бог постоял еще немного, потом, словно очнувшись, подобрал оброненную чакру и быстро пошел прочь.
…Видение меркло перед глазами, постепенно уходя туда, где ему и было место – в прошлое. В чужое прошлое, воспетое сказителями-лакировщиками и надежно похороненное под пеплом дней и лет. Под мокрым пеплом, сажей, щедро политой ливнями многих гроз; грязью, после которой остаются чистыми руки
