завидовал своей супруге, как беспокоился за нее, как ревновал ее к демону и дракону, как ненавидел и как любил. Приходя в отчаянье, он готов был простить ей все, пусть только вернется, пусть не поддастся соблазну демонического очарования, пусть он сможет вновь увидеть свою сереброволосую королеву. Когда она улетела на сапфировом драконе, он страстно желал собственноручно убить и ее, и ее новых друзей — похитителей. Сколько же сил пришлось приложить Кэру, чтобы мгновенно погасить ярость и ревность короля, не дать случится межрасовому скандалу, сделать вид, что все именно так и задумывалось. Поймав себя на этой мысли, Ксаниэль подумал о том, что он совсем никудышный король, даже его новоиспеченная супруга и то держится достойнее, не позволяет своим чувствам брать верх. О да, она умеет бывать холодна как лед.
Вспышка телепорта вырвала короля из раздумий. Облегчение смешалось с негодованием. Этот чертов повелитель демонов, не напрягаясь, обходит защиту дворца, о какой безопасности в таком случае может идти речь. Да он сильнейший и талантливейший маг своей расы, иначе не стал бы столь юным повелителем. Но как же неприятно ощущать свои недоэльфийские способности, по сравнению с возможностями и способностями прочих властителей. Никому не нужный и ничего не стоящий, правитель по рождению, а не по заслугам. Его супруга и то куда больше интересует и восхищает нелюдь. Ее-то заклинание выбрало и за способности и за прежние достижения.
Шевеление на кровати оторвало короля от самобичевания, и привлекло его внимание к Эллис. На королевском ложе барахтался далеко уже не белый и местами порванный ком, из его супруги и ее платья. Похоже, она пыталась подняться, или выпутаться из своих многочисленных юбок, но запутывалась еще больше. Мученический стон, слегка растопил его сердце. Она жива и здорова, и ничего сильнее похмелья ей не грозит. Стоит порадоваться, хоть кто-то провел эту ночь весело, не мучаясь грустными мыслями. Но отчего так паршиво на душе.
— Ваше величество вы тут? — Осторожно, с попыткой вложить подобострастие, подал голос, барахтающийся серый ком. Ее язык заплетался, пьяна она не на шутку, странно как вообще находится во вменяемом состоянии.
— Слава Первым, я был тут всю ночь, — едко ответил король. Теперь, когда облегчение накрыло сердце, старые чувства рвались наружу. Успокоенные доводами разума ревность и ярость вновь закипали внутри, приправленные неудержимым хмельным желанием. Она должна расплатиться за все те беспокойства что причинила.
— Вот и отлично! — в голосе неподдельная радость. — Я буду очень благодарна, если ты разденешь меня. Я, похоже, окончательно запуталась, да и снять это платье мне даже трезвой не под силу! — Эллис пришлось приложить немало сил, чтобы высказать столь длинную мысль. Язык безбожно заплетался и совершенно не желал издавать требуемые звуки.
— Может, расскажешь, где ты пропадала все то время, которое должна была провести со мной? — недобрым голосом спросил Ксан, пытаясь разобраться, где голова, а где ноги, и откуда вообще стоит начинать снимать платье.
— А меня похитили, — невозмутимо заявила Эллис, — и почему ты не стал меня искать, я так ждала тебя всю ночь! — Попытка искренне возмутиться провалилась, пьяным голосом все звучало слишком наиграно. Король лишь пренебрежительно фыркнул в ответ.
— А если честно то было очень весело, ты пропустил самое интересное на нашей свадьбе!
— Не сомневаюсь, демоны умеют веселить и соблазнять, — очередная волна ревности. С корсетом покончено, можно пытаться снять платье и юбки. Тело девушки легкой дрожью отзывается на его случайные прикосновения.
— Ты ревнуешь? — искреннее изумление, такое, что язык стал на время послушным. И одновременно попытка совладать с собственными желаниями, отвлечься от них. Что поделать, алкоголь прекрасно топит лед, это опасно, она может и не устоять. Попытка обидеться: — но я же серая мышка, не достойная внимания мужчин! И ты не хуже меня знаешь о том, что я была тебе верна.
Он молчит. Ему плевать на ее слова. Платье отброшено в сторону. Впервые она перед ним полностью обнажена. Но она словно не замечает отсутствия одежды, не пытается прикрыться, лишь заинтересованно смотрит на супруга.
— Я так ужасно выгляжу? — наконец произносит девушка. Ей не нравится воцарившееся молчание, ей не нравится взгляд, которым его величество жадно осматривает ее тело. Так и хочется поежиться, укрыться, скрыться от его горящих очей. Но нет, нельзя, она не должна показывать свою неуверенность, свой страх. Она не жертва, пусть и не способна сейчас дать отпор. Хмель отступил на время, а значит, еще поборемся.
Ксаниэль вновь не обращает внимания на ее слова, ему не до них. Ее тело, так и притягивает взор и желания. Она едва контролирует себя и все равно пытается сохранить достоинство, не показать своих опасений. Она опять смотрит на него с вызовом и без малейшей капли желания, хотя он уверен, она хочет его не меньше. Он поможет ей пробудить это желание. Стремительное движение, за один шаг он оказывается подле нее, его рубашка уже летит в неизвестном направлении. Красивый торс сильного мужчины, она пытается, но не может отвести взгляд. А в мыслях лихорадочное: — он понял, что ей не устоять. Мужские руки, она забыла, как бывают, нежны и приятны их прикосновения. Тело не повинуется ей, воздвигнутая стена льда растоплена высоким градусом алкоголя. Она все стремительнее обращается в бушующее пламя, в страстный огонь. И он, вторя ее мыслям, покрывает разгоряченное тело поцелуями. Как хорошо. Зачем сопротивляться, кричат все ее чувства, ведь тебе хорошо, ведь ты ждала этого так долго, зачем вновь обращать нас в лед. Его губы такие нежные, а объятия такие крепкие. Ей уже не вырваться, она почти вся в его власти. Ее тело решило само, и хозяйке остается лишь наблюдать и наслаждаться.
Стон удовольствия против воли срывается с ее губ. А в голове возникает образ Риша, его всегда полуобнаженная грудь, его лукавые глаза, полные тысячелетней мудрости. И ее супруг мгновенно меркнет по сравнению с этим образом. Вода возвращается, гасит разбушевавшийся огонь. Она вновь контролирует себя и свои желания.
Резкая перемена заставила Ксаниэля опешить. Еще мгновения назад она почти принадлежала ему, она стонала в его объятиях от наслаждения. Ее глаза затуманивала страсть. И вот, в одно мгновение она обратилась в комочек льда. Она вновь не реагирует на его прикосновения, в ее глазах довольство и превосходство, ее губы не желают отвечать на его поцелуи, а руки уже отталкиваю его в сторону.
— Извини, но я не намеренна выполнять свой супружеский долг! Ты этого еще не заслужил.
Он удивлен, он не понимает, но не все ли равно ему теперь. Теперь, когда он почувствовал вкус ее поцелуев, ее тела, ее желания. Ему уже не остановиться, ему не обуздать свои желания, так же как и ей. Он уже не остановится перед тем, чтобы взять ее силой. Остатки одежды сброшены. Он нависает над ней, и его взгляд полон обреченной решимости.
— Что ты скажешь теперь? — столько самодовольства в голосе короля, Эллис не слышала пожалуй с их первой встречи.
— Что завтра ты пожалеешь о содеянном! — королева лишь пожала плечами, голос прозвучал абсолютно равнодушно. Она знала, что именно ее равнодушие и безразличие лучше всего действуют на мужа. Она поняла, что это ее последний шанс. Она не уверена, что не ответит ему вновь, когда он попытается овладеть ею силой.
Эллис оказалась права, его величество ожидал другой реакции от этой женщины. А ей хватило и его секундного замешательства. Девушка мгновенно соскочила с кровати и быстрее ветра убежала в ванную. Король бросился за ней, но, поняв, где скрылась супруга, расслабился. Он всерьез опасался лишь того, что она покинет его покои, и побежит к своим новым друзьям. Межрасовые проблемы не входили в его ближайшие планы.
Во дворце ванные комнаты изнутри не закрывались, снаружи впрочем, тоже. Однако Эллис знала что делает, когда скрывалась в таком неподходящем месте. Ей повезло, один из гномов входящих в состав делегации являлся прямым потомком мастера, который и проектировал защиту дворца. В отличие от многих королей, боявшихся сказать слишком много своим детям и ближайшим родственникам, гномы очень тщательно оберегали знание своих собственных наработок. Теперь Эллис знала о возможностях дворца больше самого короля. Гномья настойка, всеобщее веселье, восхищение и уважение к новой королеве разговорили гнома.
Дворец мог выполнять почти любые приказы, произнесенные членом королевской семьи на языке
