По спине Ливви пробежала сладостная дрожь предвкушения.
— Мне кажется, — сказала она, — что героини моих книг предпочли бы, чтобы герои были менее благородными и более…
Он отбросил куртку в сторону и взял Оливию за руки.
— Какими?
— Более безнравственными.
Он чуть заметно улыбнулся:
— Ты хочешь, чтобы я был безнравственным?
Она приподнялась на цыпочках и поцеловала его в подбородок.
— Если только я смогу быть безнравственной с тобой.
Его улыбка сменилась выражением страстного желания.
— Боже, Ливви, ты хочешь довести меня до смерти.
Она опустила руку между их телами и провела пальцами по его возбужденной плоти.
— Мне кажется, ты чувствуешь себя достаточно живым для меня.
Он схватил ее руку.
— Значит, ты хочешь безнравственности, любительница приключений?
— Да, — прошептала она.
— Ты уверена? — спросил он.
— Джейсон?
— Что?
— Перестань быть таким благородным.
Она почувствовала, как он смеется, прикоснувшись губами к ее губам. Его руки обхватили ее грудь.
— Что ты с собой сделала? — Он снял с нее рубашку и сердито посмотрел на перевязанную грудь. — Никогда больше этого не делай.
— Не буду, — согласилась она. — Это ужасно неудобно.
— Проклятие, — выругался Джейсон, — я никак не могу развязать узел.
— Позволь мне.
Однако он уже склонил голову и вонзился в ткань зубами. Ливви нашла этот первобытный поступок чрезвычайно возбуждающим.
Он высвободил один конец самодельного бандажа и жестом дал понять, чтобы она повернулась. Ливви подняла руки над головой и начала вращаться. Джейсон внимательно наблюдал за ней, как ребенок, осторожно разворачивающий подарок и испытывающий большее удовольствие от этого действия, нежели от самого подарка.
Однако ему явно понравился этот подарок, подумала Ливви, когда он начал ласкать ее, разглаживая следы, оставленные повязкой. Она потянула его за волосы, желая снова ощутить его губы на своих губах.
— Не торопись, моя милая.
Он усмехнулся, взглянув на ее короткие бархатные штаны, которые едва прикрывали икры.
— Должен сказать, они очень идут тебе. Где ты нашла эту древность?
Оливия покраснела:
— Твои штаны оказались слишком велики, а штаны Эдварда — узки мне в бедрах. Я нашла это на чердаке.
— Должно быть, они принадлежали моему отцу или деду.
— Боюсь, я немного испачкала их, когда сидела на улице.
Джейсон оглядел ее со спины и сморщил нос:
— Думаю, ты принесла с собой худшую часть конюшни. Сними их немедленно.
Она покачала головой:
— Тогда я останусь только в чулках и ботинках.
— Моя дорогая, главная цель состоит в том, чтобы ты сняла с себя все остальное. Ведь ты не возражала, когда я стянул рубашку.
— Ты уже видел верхнюю часть моего тела, а нижнюю — еще нет.
— Обещаю, нижняя часть понравится мне не менее верхней, — поклялся он. — К тому же ты ведь хотела быть безнравственной.
Это был вызов, который она не могла проигнорировать.
Ее руки потянулись к пуговицам на штанах, и она начала решительно их расстегивать. Когда штаны упали на пол, она взглянула в глаза Джейсону.
Он смотрел на нее страстным взглядом.
Смутившись, Оливия подняла штаны и загородилась ими, держа их перед собой. Фу. Они действительно плохо пахли.
— Не стоит делать это, — сказал Джейсон, беря у нее штаны. Он подошел к окну. — Пусть они послужат предметом разговоров среди чистильщиков улиц.
Он приподнял раму и выбросил штаны наружу.
Ливви чувствовала себя неловко в одних чулках и кожаных полуботинках, поэтому быстро сняла все это, пока Джейсон закрывал окно. В следующий момент она уже стояла перед ним совершенно голая.
Джейсон повернулся и долго смотрел на нее, а когда заговорил, казалось, слова исходили из глубины его души, причиняя ему страдание.
— После стольких лет разочарований я сомневался, что ты сможешь заставить меня снова поверить в Бога. Только он способен создать такое изумительное творение.
Глаза Ливви наполнились слезами.
— Я люблю тебя, Джейсон Траерн. Не надо ничего говорить в ответ. Я знаю, тебе необходимо время, чтобы осмыслить все это. Но даже если ты никогда не скажешь мне таких слов, я все равно буду любить тебя.
— Ливви…
Его голос надломился.
— Все хорошо, Джейсон. Плохо лишь то, что ты все еще полностью одет.
— Ты уже видела меня однажды обнаженным. Теперь я хочу восхищаться тобой.
— Я не уверена, что есть чем восхищаться, — сказала она и внезапно смутилась.
— Есть, и очень многое, — заявил он, медленно приближаясь к ней. — Начну снизу. Пальчики твоих ног выглядят весьма привлекательно.
— Пальцы ног? — Ливви засмеялась. — Допустим. Что еще, Джейсон? Мои лодыжки?
— Если я затронул бы твои лодыжки, я упустил бы чудесный изгиб твоих ступней.
Он опустился на колени перед ней и провел пальцем вдоль подошвы.
Она засмеялась и отскочила от него.
— Боишься щекотки? Восхитительно.
Ливви пожала плечами:
— Мой брат тоже так считал.
— У меня несколько иные намерения в отличие от твоего брата. — Он снова приблизил ее к себе. — Итак, продолжим?
— Если так надо.
— О да. Я — молящийся у ног моей богини. Мне необходимо выразить мое почтение твоим очаровательным лодыжкам, твоим миловидным икрам, твоим заслуживающим поцелуев коленям.
Его руки продвигались вверх по ее ногам в соответствии со словами, и колени были вознаграждены поцелуями.
— Я чувствую слабость в коленях, — прошептала она.
Джейсон поднялся на ноги, подхватил ее и понес на постель. Служанка покрыла кровать красным бархатным покрывалом, о чем Ливви пожалела, решив, что бархат действует слишком возбуждающе на ее чувствительную кожу.
Она зачарованно наблюдала, как Джейсон снимал свою одежду, обнажая крепкие мышцы. Когда-
