семи блюд, – ответила Мария, чувствуя некоторую неловкость.
– Так ведь это же занимает уйму времени, – заметил Василий.
– Верно, и, когда подали шестую перемену, она отправилась на кухню и заявила месье Жерару, что если он пришлет еще хоть одно блюдо, то сам окажется в нем. Теперь он уходит от меня.
– Кстати, мне никогда не нравилось, как он готовит суфле, – с серьезным видом заметил Василий и тут же не выдержал и расхохотался.
Мария грозно уставилась на сына, но не смогла обуздать его веселье.
Василий очень жалел, что не видел Александру на кухне. Вероятно, она выглядела великолепно – ее глаза цвета полуночного неба сверкали гневом, а грудь высоко вздымалась…
– Что тут смешного? – укоризненно спросила Мария. – Она уже перестала даже делать вид, что пытается усовершенствовать свои манеры, и утверждает, что мы не имеем права изменять ее.
Это отрезвило графа, и он спокойно сказал:
– А знаешь, она права. Мы действительно не имеем права пытаться изменить ее. По-видимому, это было не совсем то, на что рассчитывала графиня, потому что она обиженно возразила:
– Ты хочешь заставить меня сказать это?
– Что именно?
– Что я сделала ошибку, настаивая на том, чтобы ты привез невесту, которую никогда не видел.
– Значит, именно это ты и пытаешься мне сказать?
– Да, я говорю, что ты не можешь на ней жениться. Она не хочет учиться вести себя как следует. Все, что ей нужно, – это копаться в лошадином навозе. Штефан согласится со мной. – Мы не можем принять в свою семью такую девицу, как она.
– Штефану все равно, а как насчет чести моего отца?
– Даю слово, Василий, твой отец сам бы разорвал эту помолвку, если бы увидел все своими глазами. Конечно, любая помолвка – дело чести, но барон Русинов сам нарушил обязательство, позволив своей дочери превратиться в это исчадие ада. И можешь не напускать на себя огорченный вид. Я знаю, это именно то, что ты надеялся услышать.
Она была права, но теперь, когда желанные слова были произнесены, Василий почему- то не чувствовал радости. Наоборот, его Прошиб холодный пот.
– Где она? – быстро спросил он.
– Заперлась у себя, – ответила Мария, – Сидит там со вчерашнего дня, потому-то я и просила тебя приехать; Она не открывает дверь и даже не отвечает на вопросы. Никогда не встречала никого упрямее.
Василий тоже не встречал.
– Я разберусь, – бросил он и вышел из комнаты.
– Хорошо, – фыркнула Мария, – и можешь, кстати, распорядиться об ее отъезде. Я уже сказала…
Конца фразы Василий не слышал, потому что уже бежал. Даже ребенком он не взлетал по лестнице так стремительно.
Хорошо еще, что наверху ему встретилась горничная, иначе он взломал бы все закрытые двери, появившиеся на пути, поскольку не знал, где комната Александры.
Ее дверь по-прежнему была запертой, и оттуда не доносилось ни звука. Взломать ее оказалось для Василия минутным делом, потому что ярость его уже достигла предела при мысли о том, что он там увидит.
Его Алин слишком отважна, чтобы прятаться за запертыми дверьми. И он оказался прав. Ее там не было. Комната оказалась пустой – даже никаких вещей. Только на кровати лежало письмо, прислоненное к подушке, а рядом с ним – подаренное им кольцо.
Твоя мать сказала мне, что наш брак невозможен, Петровский, и я рада, что свободна от своих обещаний. Надеюсь, ты окажешь мне услугу. Моим лошадям еще рано отправляться снова в путь, и я прошу у тебя разрешения оставить их в конюшне, пока я не пришлю за ними. Они будут на попечении моих людей. Если ты против, сообщи об атом старшему конюху Булавину – он знает, что делать.
Приношу свои извинения за причиненные тебе неприятности. Я, со своей стороны, не держу на тебя зла. По правде говоря, я желаю тебе всех благ, Петровский».
Василий дважды перечитал письмо и начал читать его в третий раз и все же не мог поверить, что это писала Александра. Слова были какими-то не такими, а чувства? Она не держит на него зла, она просит прощения, она желает ему всяческих благ? Нет, это не его Алин. И как она посмела уехать? Как она посмела поверить, что последнее слово принадлежит его матери?! Он не освобождал ее ни от каких обещаний! Черт бы побрал эту судьбу! Надо было не давать ей никакого шанса – и плевать на все чертовы планы!
Глава 30
– Она оставила мне всех лошадей и даже двух жеребцов, – говорил Василий, и в голосе его все еще звучало недоверие. – Они для нее все. Как же она могла так поступить?
Штефан буквально пихнул Василия на стул. В зале для аудиенций собрались все его ближайшие друзья, и Василий все время порывался вскочить, из чего Штефан заключил, что его кузен не собирается задерживаться надолго. Граф был в гневе, сквозь который проступало смятение, а такое сочетание было для него непривычным.
– Попробуй рассуждать логично, – предложил Штефан. – Она оставила их как раз потому, что очень за них беспокоится, ведь сейчас середина зимы.
Пока Василий нервно мерил шагами комнату, все присутствующие внимательно ознакомились с содержанием записки.
– Действительно, погода скверная, – задумчиво протянул Лазарь, – но причина, которую она приводит, тоже достаточно весомая. Кони только что выдержали тяжелый переход и не успели достаточно отдохнуть.
Василий вскочил и снова забегал по комнате.
– Тогда она должна была остаться с ними, до тех пор, пока они не придут в норму.
– Когда твоя мать объявила ей, что свадьба отменяется, – предположил Симон, – девушка, вероятно, решила, что она нежеланная гостья.
– В таком случае, – отозвался Штефан, – возможно, она еще в городе. Василий покачал головой:
– Нет, этот ее конюх, Булавин, сказал, что она покинула Кардинию и не собирается возвращаться даже за своими лошадьми. Она пришлет за ними кого- нибудь.
Таня как раз закончила читать записку и подняла глаза.
– Очевидно, Александра доверяет тебе, если оставила своих лошадей на твое попечение, Василий. Он фыркнул:
– Вряд ли.
– А, у меня есть основания считать, что доверяет, – заметила Таня.
Василий замер как вкопанный, не сводя с Тани своих золотистых глаз:
– Какие основания?
– Ну, просто… впечатление, от нашего разговора, – уклончиво сказала Таня.
– То есть, ты хочешь сказать, она не успела смешать мое имя с грязью? – саркастически спросил Василий.
Королева нежно улыбнулась:
– По правде говоря, немного грязи все же было. В конце концов, как она может не считать тебя развратником, когда это общеизвестный факт.
Василий негодующе возмутился:
– Должен сообщить тебе, что с того момента, как я ее встретил, я не прикасался ни к какой другой женщине.
Единственным, кто постиг тайный смысл этого замечания, был Симон:
– Другой женщине?
– О Василий, – вздохнула Таня, – только не говори мне, что ты соблазнил эту невинную девушку, не имея ни малейшего намерения жениться на ней.
Затем вступил Лазарь:
– Господи, Василий, когда же ты успел, ведь за всю дорогу у нас ни разу не было мало-мальски приличного ночлега.
Василия бросило в жар:
– Как можно назвать это «соблазнил», когда… Ну, впрочем, неважно – все равно, это не имеет значения, потому что я собираюсь на ней жениться.
– Собираешься? – хором спросили, а Штефан добавил спокойно, но холодно:
– Я так понимаю, это значит, что ты снова уезжаешь?
– Уже почти ночь, – сказал Лазарь. – Не подождать ли до завтра?
– Нет, потому что она уехала еще вчера, рано утром. Да я тебя и не приглашаю, – возразил Василий.
– Приглашаешь, – вступил Штефан, тоном не допускающим возражений, – и возьмешь с собой еще людей. Нет смысла самому напрашиваться на неприятности там, в горах.
– Это если она вернулась домой, – сказал Василий.
– А почему ты считаешь, что это не так? – спросил Симон.
– Ее конюх молчал как рыба, даже когда я пригрозил испортить ему физиономию. Но она оставила свои сундуки, все до единого. На этот раз она отправилась налегке и взяла с собой только своих казаков и горничную.
– Значит, она просто очень спешила попасть домой, – вставил Лазарь.
– Так почему же тогда не распорядиться, чтобы ее повозки отправили следом?
– Вряд ли это имеет решающее значение, – заметил Штефан.
– Знаю, – согласился Василий, – и поэтому буду искать ее повсюду. Хотел бы я, чтобы она взяла хотя бы своих жеребцов – их-то уж наверняка заметили и запомнили бы.
– Ты так говоришь, будто она знала, что ты бросишься за ней, – удивленно сказал Лазарь, – и собирается запутать следы.
– Она знает, что между нами не все кончено. Может быть, она и не признается себе в этом, но в глубине души…
– Василий, она не хочет выходить за тебя, – вразумительно сказал Лазарь, – и считает, что и ты чувствуешь то же самое, ведь у нее не было оснований изменить свое мнение. Она уверена, что твоя мать оказала услугу вам обоим. Вспомни, ты ведь и сам на это надеялся.
Граф нахмурился, а Таня заметила:
– Кстати, Василий, а почему она не хотела выходить за тебя замуж, даже когда вы еще не встретились? Я ее спросила, но она сказала, что ей не хочется говорить об этом.
Василий покачал головой, но неожиданно ответил Лазарь:
– Она влюблена в какого-то англичанина, которого встретила в Санкт-Петербурге, во всяком случае, она так сказала.
Охваченный одновременно недоверием и свирепой ревностью Василий закричал:
– Откуда ты знаешь?
– Я, в отличие от тебя, любознателен и поинтересовался, почему она не пала к твоим ногам, как
