Сопротивление оказалось бесполезным. Брюс вышвырнул брата на улицу и втолкнул в автомобиль.
Разве я предпочла бы медведю такого самодовольного глупца, усмехнулась про себя Пэгги. Была бы дурой, если бы так глупо поступила.
Как ни странно, ссора между братьями вывела девушку из транса. Реальная жизнь брала свое. Надо было умыться, снять наконец халат и привести себя в порядок. Она поднялась к себе. В комнате ее ждала Энн. Как же не похожа она на прежнюю легкомысленную простушку: бледное, изнуренное лицо, потупленный взгляд…
– Знаю, я виновата,– тихо проговорила девушка.– Ничего не могу поделать по своей трусостью, боюсь покойников. Ради Бога, не думайте обо мне слишком дурно…
– Что теперь об этом говорить.
Энн разрыдалась и выбежала, а Пэгги, как когда-то в детстве, опустилась на колени. Впервые за долгие годы она молилась…
Слова, обращенные ко Всевышнему, даже приблизительно не совпадали с каноническими текстами молитв, которые девчонкой знала наизусть. Они начисто вылетели из головы, зато горячо и искренне рвались наружу, открывая нараспашку само сердце. В них звучала нежность к навсегда ушедшей матери. Смерть обернулась примирением. И уже не было ни злобы, ни ненависти. Душа смягчилась.
Пэгги вовсе не солгала, успев чуть ли не в последнее мгновение сказать, что все простила. Досадовала о другом: не догадалась сама попросить мать о прощении – совесть мучила из-за этого.
Со своей колокольни она судила о ее поступках и поведении, не ведая подспудных глубин всей драмы. Со своих позиций раз и навсегда вынесла приговор отцу… Теперь они оба представлялись ей жертвами судьбы. Так сложилось. Так получилось. Или так предначертано?.. Кто знает, возможно, и ей предстоят ошибки, кои никакими силами не исправить? Жизнь ведь не перепишешь заново, как роман или сочинение на выпускном экзамене.
Любовь стала для них роком. Смяла, исковеркала, раздавила. Многие думают – любовь и есть счастье. Наивные, как же они заблуждаются!
Тут Пэгги вспомнила фразу, что мать произнесла последней: «Самый большой грех – предать любовь»… Видно, только умирающим открывается истина, которую не дано постигнуть живым.
Помолившись за души усопших страдальцев, она заклинала небо лишь об одной милости не в наказание посылать любовную чашу, если уж та приготовлена. Она изопьет ее до конца, каким бы ни оказался напиток. И никогда свою любовь не предаст…
Глава шестая
Уснуть ей так и не удалось. Ворочалась с боку на бок, бессмысленно глядела в потолок, наконец поднялась. Натянула джинсы, кроссовки, свитер и решила пойти на воздух. В висках стучало, горло пересохло. В кухне Джесси Морден встретила ее горячим чаем.
– Выпей-ка, я заварила покрепче. Сразу полегчает.– Пэгги с жадностью отхлебнула из кружки, поставленной перед ней экономкой.– Я совсем не спала. Наш Брюс тоже. Сейчас позову его. Он хотел с тобой срочно поговорить, но не стал будить.
Девушка молча кивнула, тупое безразличие овладело ею. Она не шевельнулась, даже когда управляющий сел рядом.
– Нужно кое-что обсудить,– мягко сказал он.
– Насчет чего?
– Относительно похорон,– ответил Брюс.– Для начала… кто-то должен сказать, когда назначается заупокойная служба, и выбрать место для могилы.
– Разве вы не можете решить сами? – с надеждой спросила Пэгги.
– Нет. Это должен сделать член семьи, так что печальные обязанности вам придется взять на себя. Но я буду все время с вами.
Пэгги глубоко вздохнула и успокоилась. Он поможет, ни в чем не откажет, какие могут быть сомнения?
– Она просила, чтобы ее похоронили рядом с отцом. Я дала слово, но, боюсь, не сдержу. Он же лежит на нью-йоркском кладбище.
– Можно договориться, тело перевезут в Реджвуд. Тут не возникнет трудностей.– Брюс говорил деловито, как о вопросе не только вполне решаемом, а уже решенном.– Вам надо переодеться. Нельзя сегодня выглядеть как современные девицы, собравшиеся поразвлечься где-нибудь на природе.
Пэгги вспыхнула. Неожиданная нотация была ядовитой.
– Хотелось бы знать, в чем я провинилась, коль вы так свирепо обрушились на меня? – задала она вопрос прямо в лоб.
– У меня и без вас хватает проблем с Вилли. Вы нарочно добиваетесь, чтобы мы с ним ссорились, как утром?
– Что? – тупо переспросила Пэгги.– Вы у него спросите, зачем молодой человек, к тому же жених, преследует меня по пятам. Если вы с ним не справляетесь, я не виновата. Что же касается меня, можете не сомневаться – найду способ поставить его на место. Терпеть не могу наглецов, как он, и грубиянов, как вы.
Тут она круто развернулась и хлопнула дверью, бегом бросилась по лестнице. Все в ней клокотало. Однако на последней ступеньке Пэгги остановилась как вкопанная. Батюшки, да никак он ревнует? Догадка несказанно обрадовала ее. Значит, у ее сердца есть надежда.
– Господи Боже мой,– сокрушался Брюс.– Что я наделал?
– Ухитрились оскорбить хорошую девушку,– вздохнула Джесси Морден, ставшая невольной свидетельницей происшедшего.– Девушку, которая, как мне кажется, к вам неравнодушна.
– Вы действительно так думаете? – растерялся он.
– У меня глаз, что ли, нет?.. Вы отличный фермер, Брюс, но никудышный психолог.
– Я… достаточно хорошо разобрался в женщинах по фамилии Макинрой.
– Нельзя ненавидеть дочь за ошибки матери. Это бессмысленно! Она изумительная девушка, мистер Брюс. Если вы опять обидите мою Пэгги, будете иметь дело со мной!
А ведь он прав, раздумывала Пэгги, перебирая свой гардероб. Нельзя идти к пастору в чем попало. Конечно, если бы заранее знать, куда Брюс ее позовет… Впрочем, она уже не злилась. Пусть грубиян, пусть ревнивец, но не ангела же с крыльями она представляла в своих мечтах – человека! И вот встретила, так терпи!
Выбрала непритязательное коричневое платье рубашечного покроя, коричневые туфли на низком каблуке. Из украшений надела небольшой золотой крестик и скромные сережки. Все это она когда-то подарила себе сама.
Брюс поджидал ее у подножия лестницы. Когда девушка спускалась, он невольно подумал, что платье идет ей больше, чем джинсы с кроссовками, так женственнее. Пэгги словно угадала его мысли.
– Теперь все как надо? – миролюбиво спросила она, намеренно не напоминая о недавней ссоре.
– Вы прекрасно выглядите.
– Мне никогда не приходилось заниматься организацией похорон, поэтому, признаюсь, не знала, как принято в таких случаях одеваться.
– Разве вы не провожали в последний путь отца? – удивился Брюс.
– Нет,– не сразу ответила Пэгги.– Я узнала о его смерти только через несколько недель. Его похоронили без меня. Мне осталось лишь забрать его вещи из комнаты, где он жил.– Печальные воспоминания опять нахлынули на нее. Сначала отец, теперь мать, грустная череда событий, из которых не вырваться. На глаза невольно навернулись слезы. Пэгги поискала носовой платок.– Обычно я не слезлива, а теперь, как прорвало…
– Ничего,– тихо произнес Брюс и потрепал ее по плечу.– Кто-то должен оплакивать их обоих. Если не
