Элеонора. Кровные узы

перед ней.

За простой металлической оградой виднеется чугь вытянутая плита из розового гранита. На ней старательно выбит портрет молодой женщины. Даже сейчас видно, что ей крайне неприятно находиться перед объективом фотоаппарата и вообще быть в центре внимания. Под портретом даты жизни, разница между которыми составляет ровно двадцать пять лет.

К памятнику подходит пожилая женщина в темном пальто и старомодной шляпке, украшенной цветком из кусочков меха. Она вытаскивает из-за гранитной плиты стеклянную банку с водой и ставит туда букет из двадцати пяти белых астр, потом аккуратно втыкает вдоль оградки тоненькие церковные свечи. Язычки пламени дрожат на ветру, временами вытягиваясь параллельно земле, и, казалось, вот-вот затухнут.

Неподвижно простояв какое-то время, женщина проводит рукой по неровной каменной поверхности и медленно идет прочь, вытирая глаза белым носовым платком. Возле здания церкви ее окликает знакомая. Собственно говоря, две пожилые женщины даже не знают друг друга по имени, просто они часто замечают здесь друг друга, а иногда по дороге сюда попадают на один автобус. Какое-то время спустя они начали кивать друг другу при встрече.

— Здравствуйте, а служба только что закончилась. Вы тоже к мужу сюда приходите?

— Нет, к племяннице. Мариночка была просто исключительной девочкой — такой чистой, скромной, открытой к людям... Вы не представляете себе, ей было абсолютно чуждо всякое проявление кокетства, она даже не пользовалась косметикой. Увы, эта современная жизнь, полная разврата и вседозволенности, погубила ее. Моей милой девочке следовало бы родиться в эпоху Пушкина и Тургенева, а не в наше ужасное время... Я заказала ей новую оградку в форме венка из ромашек; немного дороговато, но Мариночке должно понравиться, это так в ее стиле. А весной посажу у нее анютины глазки и белые незабудки...

Необычно крупная летучая мышь, которая не покинула своего убежища, прекрасно слышит каждое слово. Если бы кто-нибудь видел ее сейчас, то готов был бы поспорить, что на морде жутковатого создания застыла печальная и немного укоризненная гримаса. А если бы кто-нибудь смог проникнуть в ее воспоминания, то увидел бы маленькую кожаную косметичку, валяющуюся посреди стола, пожилую женщину, грозно указывающую на нее и обвиняющую племянницу во всех смертных грехах.

«Да, тетя, никогда бы не подумала, что вы способны сочинять такие трогательные истории. А когда-то слово «сентиментальщина» было одним из ваших любимых ругательств...»

...Девушке, лежащей под розовой гранитной плитой, безразличны переживания и той и другой. Имя девушки никогда не имело ничего общего с тем, которое выбито на плите, да и сходство между ней и портретом на памятнике — тоже весьма приблизительное. Современная жизнь и в самом деле погубила ее, но все было намного страшнее и проще. С подлинными событиями не идет ни в какое сравнение легенда, в которую в конце концов начала верить и сама тетя Марины Курочкиной, ныне зовущейся Элеонорой.

Снова особняк тети Элеоноры

— Да, молодые люди, натворили вы дел.

— Вот поэтому нам просто жизненно необходимо найти магическую книгу и ее хозяина — крутого специалиста по потусторонним сущностям. Ой, только родителям ничего не рассказывай, не въедут ни во что и вообще устроят небольшой Армагеддон.

— Юлечка, я должна тебе сообщить кое-что очень важное. Ваша собака-фантом обитает гораздо ближе, чем ты думаешь. Видишь ли, твой Мушкетон — не обычный щенок...

— Что, Мушкетон? Да что ты, тетя Элеонора, он же такой славный, и потом, ему всего несколько месяцев. Сейчас фотографию покажу.

— Я с ним уже познакомилась. Видишь ли, я не очень разбираюсь во всякого рода волшебстве, но некоторые вещи могу просто чувствовать. Это существо питается человеческими эмоциями.

— Не может быть, он просто образцовая собака, от него никому никакого беспокойства!

— Погоди, Юль, помнишь фильм «Омен»? Демьен в раннем детстве тоже был идеальным ребенком, а вспомни, что из него выросло.

— Отвяжитесь вы наконец от моей собаки! Давайте всерьез подумаем, что делать. А что это у вас?

— Пустяки, районная газета, ее иногда кладут мне в почтовый ящик.

— «Малоизвестные страницы в истории Озерной улицы, выставка батика в Доме культуры»...

А прикольно! Ой, вы только посмотрите:

««Волшебство можно найти в самых, казалось бы, простых вещах» — говорит нам озерковская ведьма».

— Так-так, а с этого места, пожалуйста, поподробнее!

— Да легко!

«В частном домике, последнем, оставшемся от старой застройки на проспекте Композиторов, живет удивительная женщина, избравшая магию своей профессией... Заговоры и обереги, сложные и неразрешимые случаи»...

Народ, а, собственно говоря, чего, мы паримся?

— Дай-ка взгляну. Надо же, эту страницу я как-то пропустила.

Знаешь, Юлечка, может быть, мы и в самом деле справимся своими силами, как-то неловко отвлекать занятого человека. И потом, у нас проблема с аномальной собакой, а у нее, вот, читай, тринадцать котов — немного другая специализация. Давайте возьмемся за дело: я найду человека, который недавно закапал кровью обложку, для меня это совсем не трудно. А что же вы совсем ничего не едите? Я нарочно заказала торт из крем-брюле со взбитыми сливками. А хотите особенный чай? У нас тут неподалеку открылся китайский магазин, там продают всякие диковинки. Смотрите, это цветы персика, продавщица сказала, что у него просто неописуемый вкус.

— Спасибо. Тетя Элеонора, а чем тогда займемся мы с Андреем?

— Даже не знаю. Главное, не влипните еще в какую-нибудь неприятность и даже близко не подходите к тому заброшенному дому. Во всяком случае, одни.

— Одни не подойдем, честное волшебное! А если мы отправимся туда все вместе?

Блин, половина девятого! Предки вернутся через сорок минут, а если меня не будет дома, устроят гросс-капут, а Ксению вообще уволят.

— Кстати, все собираюсь спросить: как тебе удается исчезать из дому без Ксении? Она же вроде должна всюду тебя сопровождать.

— Элементарно! Сыграла на ее слабостях. Она у нас обожает всякие слезливые сериалы, вот я ей и преподнесла диск с «Рабыней Изаурой» — все серии с первой до последней, еще дала честное слово вернуться домой вовремя и ее не подставить. Все, извини, времени нет, ты же сама говорила, что нет ничего хуже обманутого доверия.

— Эндрю, помчались. Тетя Элеонора, обязательно созвонимся.

Хозяйка дома качает головой им вслед, как будто хочет повторить лишний раз: «ох уж эти детки», а потом снимает трубку местного телефона. Если бы кто-то наблюдал за ней в этот момент, то вряд ли смог бы заметить, когда и как она пересекла комнату. Просто мгновение назад была там, а теперь — уже здесь, как в компьютерной съемке.

Юная парочка скатывается с лестницы, вихрем вылетает во двор. Возле самого входа, гостеприимно открыв дверцу, стоит длинный, похожий на сигару автомобиль, переливающийся то черным, то серебристым цветом. Молодые люди заскакивают в салон, в ту же долю секунды машина легко трогается с места, тотчас же набрав просто запредельную скорость. В окнах мелькают дома, деревья, машины, как на экране телевизора, когда быстро перематываешь видеокассету. В вечерних сумерках автомобиль движется, как будто время и пространство вдруг стали чисто абстрактными понятиями. Единственное, что остается неизменным, — это игрушка-талисман на ветровом стекле. Перед ними, как настоящая, застыла в воздухе