Однако та Лина Райли, которая строго следовала золотому правилу: «Притворяйся, пока не добьешься цели», – вполне могла справиться с неотразимым героем в захватывающем сновидении. А потому перешла прямо к сути вопроса:
– Между прочим, я сэкономила тебе пятьдесят долларов.
– И каким же это образом?
– Ты бы наверняка проиграл Элджи пари и заплатил бы как раз полсотни.
– Уверена в неизбежности проигрыша?
– Нисколько не сомневаюсь.
– Не веришь в мой дар убеждения?
– Тебе не удалось бы меня убедить.
Коул улыбнулся и промолчал.
– Конечно, не удалось бы. Ну давай. Попробуй, – настаивала Лина. – Продемонстрируй свои неограниченные возможности. Каким образом ты планировал соблазнить меня пойти с тобой на свидание? Особенно учитывая наше служебное положение. Да к тому же ты успел предупредить, что не готов к серьезным отношениям.
– Я бы не стал пользоваться служебным положением, приглашая на свидание. Говорил бы просто как мужчина, которого ты целовала… с нескрываемым энтузиазмом.
– А может быть, я всех мужчин так целую. С энтузиазмом. Никогда не думал о таком варианте?
Помрачневший взгляд Коула свидетельствовал, что подобных мыслей ему в голову не приходило. И теперь, когда тема неожиданно возникла, назвать ее приятной было бы серьезным преувеличением.
– Так ты действительно всех мужчин так целуешь?
– Не собираюсь отвечать на бестактные вопросы.
– И губы дрожат всякий раз, когда мужчина проводит по ним пальцем?
– Мои губы не…
Он дотронулся большим пальцем до нижней губы. Дрожь, трепет, мурашки по коже.
Предательские губы. На фотосессиях Лина прекрасно изображала ослепительные улыбки. И даже без особого труда умудрялась выглядеть прохладно-спокойной, демонстрируя в июльскую жару зимние шубы. Так почему же никак не получалось изобразить невозмутимость и скрыть настоящую реакцию на ласки Коула?
– Просто боюсь щекотки. – Оправдание, конечно, смешное, но ничего лучшего в голову не пришло. Лина и сама не предполагала, что так остро воспримет его прикосновения.
– Боишься щекотки? Неужели?
Лина энергично кивнула, пытаясь стряхнуть палец. Коул на мгновение убрал руку, но лишь для того, чтобы бережно подвести ладонь под подбородок. Рука согревала – нежная и в то же время невероятно сильная. Рука, привыкшая к работе.
– А здесь тоже боишься щекотки? – Указательный палец Коула коснулся изгиба верхней губы Лины.
И вновь трепет, дрожь, волнение.
– Похоже, что так.
Коул ответил за нее сам, и голос прозвучал хрипловато, словно сел от волнения. Он всегда говорил не спеша, чуть растягивая слова. Его манера завораживала. Иногда в голосе звучал смех или, как сейчас, пробивался оттенок чувственности.
– А здесь? – Рука скользнула за ухо.
Все. Способность сопротивляться сошла на нет. Нужно было срочно что-то предпринимать. Например, отступить в сторону, чем-то заняться, засмеяться – все равно что. Лишь бы отвлечься.
Однако шевельнуться не было сил. Оставалось лишь стоять неподвижно и наслаждаться губительными ласками.
– И здесь тоже? – Коул провел пальцами по шее, до ложбинки у ключиц. – Пульс бьется очень быстро. Сердце спешит. И ты снова дрожишь. Может быть, замерзла?
Лина молча кивнула. Слова сейчас вряд ли бы прозвучали внятно.
– Но кожа теплая. – Коул нежно погладил Лину по шее. – Очень мягкая и очень теплая. – Приподнял подбородок и заглянул в глаза. – И ты до сих пор думаешь, что отказала бы мне?
Вопрос прозвучал сигналом тревоги и мгновенно разрушил оцепенение.
Так, значит, он всерьез считал, что сможет увлечь, обольстить, заманить любую женщину?
– Не думаю, что отказала бы. – Лина намеренно говорила тихим, приглушенным, чуть осипшим голосом.
– Не думаешь? – Коул явно гордился собой.
– Нет, не думаю. – Лина уперлась руками ему в грудь и с силой оттолкнула. – Твердо уверена, что отказала бы.
Лина удалилась с чувством собственного достоинства, слегка покачивая бедрами, как будто шла по подиуму. Отлично! Один—ноль в ее пользу. Притворяйся, пока не добьешься цели.
Прогулка по Баруэлл-стрйт в городе Рок-Крик не имела ничего общего с прогулкой по Норт-Мичиган-авеню в городе Чикаго. Во-первых, витрины. Они не просто отличались, а колоссально отличались. На «Великолепной миле» можно было увидеть все новинки от Шанель. В одно памятное утро Лина стояла перед салоном Тиффани и жевала пончик, точно так же, как Одри Хэпберн в фильме «Завтрак у Тиффани». На ней даже были такие же солнечные очки и маленькое черное платье. Ну, скажем, не такое уж и маленькое. Но все равно классическое элегантное черное платье шестнадцатого размера. И солнечные очки в стиле ретро от «Кейт Спейд» выглядели поистине великолепно. К сожалению, потом пришлось продать их с аукциона в Интернете, чтобы оплатить счета.
Рок-Крик не годился для демонстрации шикарных солнечных очков в стиле ретро. Пыльные стекла пустых витрин демонстрировали лишь таблички с унылой надписью «Сдается в аренду». Лина перешла на другую сторону улицы и направилась к клинике. В качестве ленча она съела полезный для здоровья салат, а потом немного прогулялась. Подышала свежим воздухом.
Чего-чего, а уж кислорода в Рок-Крик хватало. Весна дарила ободряющую погоду и обещала перемены к лучшему. Возле танка в память о Второй мировой войне цвела единственная сохранившаяся старая яблоня. И даже здание для гражданских панихид выглядело по-своему привлекательным: красные тюльпаны красовались в милом садике у входа.
Что можно сказать о городе, в котором самое красивое место – это дом, в котором прощаются с умершими? Лина задумалась, пытаясь найти ответ на вопрос, и в этот момент у дверей благотворительного магазина столкнулась с девушкой.
– Простите.
Лина узнала Ханну, дочку Эди Дабронович. Девушка присела на корточки и принялась собирать свертки, рассыпавшиеся по неровному, покрытому трещинами тротуару. Лина тут же бросилась помогать.
– Я такая неуклюжая, – пробормотала Ханна. – Мама постоянно об этом твердит.
– Ничего подобного. Если бы ты действительно была неуклюжей, то не могла бы играть в софтбол и баскетбол. – Лина заметила выпавшие из свертка таблетки для сжигания жира. – Неужели принимаешь эту отраву?
Ханна лишь пожала плечами.
– Зря.
– Вы можете предложить что-нибудь получше?
– Тебе вообще не нужны никакие таблетки.
– Еще как нужны! Жирная, как корова. Мама проходу не дает.
– Она ошибается. Меня тоже назвала жирной коровой, и все же я модель.
– Мама говорит, что если бы вы действительно были моделью, то не работали бы в ветеринарной клинике.
Очко в пользу злючки Эди. С какой стати Лина взялась давать девочке советы? Разве она имеет на это право? До воплощения жизненного успеха еще невероятно далеко! И все же мысль о несправедливо заниженной самооценке Ханны не давала покоя. Потому что Лина и сама знала, что это значит – чувствовать себя хуже других.
Мама никогда не насмехалась над ней и не обижала, как обижала дочку самовлюбленная миссис
