Съезжать кубарем, даже в пылу погони, почему-то, не хотелось.
— Наискосок держи, наискосок! — кричал он, упираясь руками в лобовое стекло.
— Молчи, пешеход! Наискосок — точно кувыркнемся.
Возможно, он был прав, потому что вниз допрыгали таки на своих колесах, а не на боку или вверх тормашками.
Сельское поле по сравнению с пустырем, который лежал перед глазами, казалось гладким, как бильярдный стол. Ямы и канавы, рытвины и ухабы, колеи, как траншеи, и бугры, как горы — вот что представлял собой полигон, который нужно было срочно преодолеть.
— Ну, поскакали! — крикнул Мошкин, выжимая газ.
И поскакали.
Бедная лошадка, смело бросившись в грязь, захрапела, заскрипела, но понесла.
Возможно, какая-нибудь «БМВ» свернула бы свой нос еще на первой кочке, возможно, какой-нибудь «Ниссан» порвал бы свое днище в ближайшей яме.
Но скромная лошадка «Жигули», звонко цокая клапанами и гремя разболтанной сбруей, дерзко скакала от одного препятствия к другому.
Иногда падала, иногда подлетала, порой заваливалась на бок, временами зарывалась по брюхо. Но шла. Царапаясь, хрипя, визжа колесами и грохоча мотором, шла, вынося седоков на дорогу.
— Проскочили! — крикнул Мошкин, вырулив на утоптанную грунтовку. — Ну, где там цель?
Полынцев посмотрел на реку. Вдали мелькала стайка моторных лодок. Но на какой из них плыл Гробокоп, рассмотреть было сложно.
— Сворачивать ему некуда, поэтому гони прямо, там разберемся.
Жигуленок, сделав стартовый выстрел, помчался вперед.
— Слушай, Мошкин, — сказал Полынцев, вытирая вспотевший лоб. — А ты, оказывается, неплохо рулишь.
— Только сейчас допер?
— Как видишь.
— На новой иномарке может кататься даже блондинка, а с этой лошадкой не всякий ас справится. Норовистая.
— Кто б сомневался. Смотри, смотри, он к другому берегу уходит!
— Не страшно, впереди мост — перескочим…
Директор залпом выпил из налитой чашечки.
— Так ты хочешь сказать, Сальдо-бульдо, что догадываешься, кто воришка?
— Конечно.
— А я, значит, нет?
— Ну, догадайтесь и вы. Я пока помолчу.
— Не Колосков, говоришь?
— Нет, не Колосков.
— Не согласен я с тобой. На нем все стрелки сходятся.
Бухгалтер сощурил довольные глазки.
— Могу подсказать. Петрович сам имя вора назвал.
— Врешь, не слышал я такого.
— Он хитрый. Преподнес под таким соусом, что надо было еще дотумкать.
Директору не понравилось последнее выражение. Получалось, что руководство (в его лице, естественно) было не слишком сообразительным. Что за глупость. Кого тут тогда можно умным-то считать?
— Когда это он его назвал? — буркнул он, насупив брови.
— А как про обыск заговорили, так и назвал.
— Не помню я, чтоб он про кого-то говорил… кроме Колоскова, конечно.
— Говорил, говорил.
— Ну, не тяни, рожай.
— Про кого он говорил, что, мол, по чужим дворам мастер шастать?
— Про Вовку, что ль?!
— Совершенно верно. Конкретную подсказку дал: мол, не тратьте время на Колоскова, а присмотритесь лучше к Вовке. То бишь, он и есть настоящий вор.
— А, ведь, точно. Как же я сам не догадался.
Главбух расплылся в довольной улыбке.
— Плеснете?
— Перетопчешься… А с другой стороны, ведь мал еще. К тому ж, петухов боится.
— Петухи драчливые, а хонорики ручные, ласковые, их чего бояться.
— Это так. Но, все равно, сомнительно. Хотя это многое объясняет.
— Что именно?
— И что Петрович вора не нашел. И что хитрит перед нами.
— Почему?
— Вовку выдавать не хочет.
— Дальновидно, — согласился бухгалтер. — Я до этого как-то не додумался. Ну, и голова у вас, прям, Дом советов.
— Да уж, не дурак, — ухмыльнулся директор. — Ладно, неси чашку, плесну по доброте душевной.
Жигуленок взбежал на мост, когда «Казанка» причалила к противоположному берегу. Гробокоп передал лодку какому-то мужчине в кепке и, коротко попрощавшись, направился к стоявшей неподалеку голубой «десятке».
— Он сейчас уедет, — сокрушенно сказал Полынцев, наблюдая с моста за берегом.
— Если вправо пойдет — встретимся.
— А если влево?
— Если влево — нет, — спокойно констатировал Мошкин. — Приметы лучше запоминай.
— Отсюда и марку не сразу поймешь, какие там приметы.
— Одно понятно — человек. Уже легче.
— А ты думал, кентавр?
— Типа того. Не переживай, если упустим, через хозяина лодки вычислим.
— Он уже отплывает.
— Это хорошо.
— Интересно, чем?
— Значит, машина пойдет в нашу сторону. Один из двух зайцев должен остаться.
— Не каркай.
Было бы обидно потерять цель, когда она практически находилась в руках. Это, как в спорте. Хуже всего себя чувствует атлет, занявший второе место (чуть-чуть не хватило до первого). Тот, кто получил бронзу, счастлив, что вошел в тройку лучших. Чемпион, разумеется, в восторге от полной победы. А вот серебряный призер расстроен. Ему не хватило какой-то секунды, может быть, доли секунды, чтоб оказаться на вершине олимпа. Вот и сейчас. Гробокопа засекли, сели на хвост, вывели на сушу, и не приведи господи, отдать ему первое место.
К счастью, Мошкин не каркнул.
Спускаясь с моста, они встретили на круговом перекрестке голубую «десятку».
— Вон она, вон! — заерзал Полынцев, тыча пальцем в чумазое окошко.
— Где?
— Вон же, с того конца на круг заходит.
— Вижу, пеленгую.
Жигуленок пустился по кольцу, нагоняя объект.
— Вправо сворачивает. Видишь?
