- Вот именно, — закончил партию Андрей, врезав коленом в грудь загнувшегося в поклоне солиста.
Казалось, раунд был окончен за явным преимуществом закона, но здесь случилась неприятность. До ристалища, наконец, добрался тот самый коренастый мужчина с сотовым телефоном в руках. Сходу, обхватив Полынцева за корпус, он по–борцовски оторвал его от земли и одним движением забросил в машину. 'Борец', — мелькнуло в голове Андрея перед тем, как она врезалась во что–то твердое….
Юля тихонько плакала, сидя в углу темницы. Приключенческий дух весь вышел, и его место занял противный, липкий страх. Сознание рисовало самые ужасные картины: изнасилование, издевательства, убийство. Охранник уже пообещал ей переломать руки и выбить зубы, чтоб не сопротивлялась. Два раза он заходил в камеру, пытаясь установить с ней близкие отношения, но она орала белугой и царапалась, кошкой, устраивая настоящую истерику. Помогало. На шум сбегались сообщники и предупреждали мерзавца, чтоб не торопил события — мол, сначала хозяин, потом остальные. Это было по–настоящему страшно.
Но вдруг.
Дверь в темницу распахнулась, и два мордоворота бросили на землю чье–то бездвижное тело. Едва различив очертания лица, она бросилась целовать его, гладить, омывать собственными слезами.
- Андрюшенька, Андрюшенька, миленький, слава Богу, слава Богу. Спасибо тебе, спасибо.
- Кому? — не уворачиваясь от поцелуев (вот уж не думал, что первые будут такими горячими), спросил Полынцев.
- Богу, конечно, Богу! Он услышал мои молитвы и послал тебя.
- Может быть, я ранен, и толку с меня — ноль?
- Ну, и что! — навзрыд вскричала красавица. — А я тебя выхожу, главное, что ты здесь, что рядом. Вместе не страшно.
Андрей присел. На самом деле, в сознание он пришел давно, еще, когда тащили через двор. Голова звенела и кружилась, но, все же, сквозь прикрытые веки удалось немного сориентироваться в обстановке. Большой, двухэтажный дом, в подвал которого его спустили, был огорожен высоким кирпичным забором. Левое крыло подпирал вольер с огромной кавказской овчаркой. Правое — курятник и сарай. Если бежать, то лучше в эту сторону.
- Тебя били? — взволнованно спросила Юля. — Где болит?
- В душе.
- А мы ее полечим, — сказала она, положив ладонь ему на сердце. — Мы ее погладим. Вот так… Отпустило?
- Наоборот, — он сгреб ее в объятья и, целуя, повалил на землю.
Юля прикрыла глаза…
Языком он действовал уверенно: не лизался, как щенок, нежно касался ее губ и плавно входил между ними. Не успела она подумать, что это похоже на… как услышала звук расстегиваемой на джинсах молнии (на своих, между прочим).
- Полынцев, а ты что собираешься делать?
- Газету, блин, читать. У вас, журналистов, принято об этом спрашивать?
- Подожди, как ты можешь в такой обстановке?
Он замер в изумлении.
- Не понял, мне показалось, ты сама?
- Да, я хотела, чтоб пожалели, но не больше.
Возбуждение начало таять, как мороженое на солнце. Через 'не хочу' Андрей переступить не мог — такое вот идиотское воспитание.
- На нет и суда нет, — медленно поднялся он на ноги. — Впредь буду осторожней.
- Ты же говорил, что я не в твоем вкусе? — отряхиваясь, напомнила Юля.
- Отомстила, что ли?
- А может, и отомстила, вредный мальчишка, — щелкнула она его пальчиком по носу. — В той школе, где ты учился с девочками целоваться, мы в старших классах преподавали.
- Что–то я не заметил, — кхекнул Андрей.
- Чего? — возмутилась красавица. — Да я просто смотрела, на что ты способен.
- Не досмотрела, — буркнул он и, приметив в углу матрас, завалился на него.
Если говорить честно, Юля решила для себя так: окажется слишком настойчивым… ну, тогда пусть. Ей сейчас было важней его расположение, чем собственные желания. А если будет сдержанным, то лучше не надо. Обстановка, и правда, не располагала. Хоть где–то и писали, что в экстремальных ситуациях у людей просыпается сексуальное влечение, но у нее это как–то не особенно ярко проявлялось.
- Не обижайся, — подсела она к нему. — Я здесь не могу.
Андрей прекрасно понимал ее состояние — и злить не хотела, и в объятия не стремилась, вынуждена играть. Женщины вообще народ зависимый. Не все, конечно, есть ведьмы, от которых лопатой не отмашешься. Но основная масса, все–таки, милые, беззащитные создания. Жалко их. Надо успокоить девчонку, а то невесть что, наверное, думает.
- Юль, — веди себя, как обычно. Я совершенно не обижаюсь, наоборот, ценю — не стелешься под ситуацию. Расслабься, давай, шевелить мозгами вместе.
Ее немного задело, что он так легко успокоился, но виду она не подала.
- Я тут все уже передумала, и поняла только одно — это не дежурная виновата. Это что–то другое.
- Почему ее отмела?
- Потому что простые грабители не стали бы меня похищать. А тебя, милиционера, и подавно. Они бы сами в норы попрятались. Здесь тайна в убийствах или в фотоаппарате.
- Или во всем сразу.
- Как это?
- Я сейчас начну проговаривать версии, а ты внимательно слушай и дополняй. Ты ведь лучше меня обстановкой владеешь.
- Давай, давай, — заерзала Юля.
Андрей прыжком вскочил на ноги и… тут же свалился обратно (голова еще кружилась). Следующую попытку провел уже без лишней резвости: спокойно встал, одернув футболку, медленно подошел к двери.
- Эй, конвойный, закурить не найдется?
- Какой я тебе конвойный, козел!
- А кто ты? Надзиратель и есть. Курево давай, жрачку давай.
- Щас дам, не унесешь.
Полынцев хотел ответить дерзко (неудобно, когда тебя в присутствии девушки козлом называют), но, подумав, решил вернуться на место. Злить бандитов раньше времени в его планы не входило.
- Они как воду приносят? — спросил он, садясь на матрас.
- Обычно: заходят и отдают. Один даже пытался…
- Что–то сделал?
- Нет, я вой подняла, другие сбежались, успокоили.
Андрей погладил ее руку.
- Извини, я тоже, блин, полез, идиот.
Юля чмокнула его в щеку. Нет, все–таки, он хороший парень. Где еще встретишь такого скромного и понятливого. Молодец.
- Ты–то здесь при чем, — сказала она, прижимаясь к его плечу. — Ты совсем из другого фильма.
В том, что их должны убить, Полынцев не сомневался. Во–первых, похищение милиционера - шаг сам по себе дерзкий и отчаянный, говорящий о серьезности намерений бандитов. После такого, уже не выпускают. Во–вторых, держат в одной камере, значит, не собираются допрашивать — просто изолировали от каких–то внешних обстоятельств. В–третьих… да хватит и первых двух. Сейчас лучше подумать о том, кому помешали два безобидных курортника? Если не убили сразу, то вполне вероятно планировали как–то использовать — в качестве заложников, например. Это плохой вариант. Когда–то ему приходилось быть живым щитом в руках матерого бандита (того самого, которого ловили вместе с собровцами). Но тогда все было проще — рядом не хлопала ресничками прелестная девушка. А рисковать собой он никогда не
