Супруг успел поднять фотоаппарат на уровень груди и тут же замер: в боку что–то кольнуло, на руках что–то щелкнуло, за спиной прозвучал угрожающий голос.
- ФСБ. Сиди тихо, опусти голову.
Полынцев нацелил бинокль на третий ряд. Молодцы фэбсы не стали сразу выводить из зала сладкую парочку, побоялись распугать подельников. Подруга задержанного показалась ему чем- то знакомой, но он не успел рассмотреть, чем именно, потому что ее тоже согнули буквой 'зю' и заковали в наручники. На этом ряду, вроде бы, все было чисто. На четвертом… Порядок… На пятом… Стоп. А вот и первый — усатый жук с опухшим носом.
- Погремушкин. Я нашел одного. Шестой ряд, восьмое место.
- Отлично, — поднес рацию к губам сыщик. — Центр, Грому на связь.
- Центр на связи.
- Готовьте собровцев к захвату, есть контакт…
Андрей заканчивал чесать седьмой ряд, когда ведущий объявил выступление певца–патриота. По залу прокатился одобрительный гул мужских голосов. Зазвучали аккорды любимой военной песни. Сердце застучало в такт мелодии. Сразу же вспомнилась армейская служба: полигоны, учения, стрельбы… стоп!
Полынцев, как ужаленный, подскочил на месте
- Погремушкин, мы не того взяли! Мужик просто для себя фотографировал. Кому на хрен нужен слюнявый попсовик. Акция будет сейчас, вот на этой самой песне. Выводи в зал собровцев, пусть ломают всех, кто принес фотоаппараты. Я не нашел бандитов, меня гнать надо из органов! Давай, родной, не тормози, счет на секунды.
Без лишних слов, оперативник схватился за рацию.
- Центр, Грому на связь
- На связи.
- Мы не тех приняли, клиенты по–прежнему в зале. Акция должна произойти на этой самой песне. Прошу задействовать группы захвата, пусть задерживают всех, с фотоаппаратами. В противном случае — провал.
- Продолжайте поиск, — недовольно буркнул голос в рации.
Когда смуглолицый мужчина нацелил длинный объектив на певца, блондинка вновь решила пересесть в кресло крутолобого приятеля. Фотограф, злобно сжав губы, тоже принялся разменяться местами с крепышом. Полынцев, блуждая взглядом по рядам, моментально среагировал на суматошные движения. Направив бинокль на беспокойную компанию, он заметил в руках одного из мужчин фотообъектив.
Тем временем, в зале появились, в заломленных на ухо беретах и расхристанных до пупа гимнастерках, бравые десантники Они принялись петь и пританцовывать в такт мелодии, вытягиваясь к сцене вдоль проходов. Зрителей это не порадовало, но и не насторожило: солдаты притащились на концерт — бывает. Никто не обратил внимания на то, что в ушах некоторых гвардейцев торчали маленькие, скрытого ношения, наушники.
- Центр, Грому на связь! — крикнул в рацию Погремушкин.
- На связи.
- Срочно! Четвертый ряд, 12–е место. Срочно! Он уже выцеливает.
В тот момент, когда смуглолицый мужчина нажал рычажок фотоаппарата, крепкая рука высокого десантника вздернула длинный объектив к потолку. Но пуля уже выходила из ствола и лишь слегка изменила траекторию.
Погремушкин, схватившись рукой за шею, с хриплым стоном повалился навзничь. Андрей бросился к нему.
События в зале разворачивались стремительно.
Сидевший в восьмом ряду мужчина с прыщавым лицом, увидев, что десантники задерживают фотографа, испуганно охая, устремился к выходу.
- Это переодетая милиция! Они поймали террориста! У него бомба!
Его поддержал другой, с распухшим носом.
- Бомба! В зале шахид с бомбой! — закричал он, вскакивая с места.
Десантники рванулись к обоим, но в последних рядах тоже заголосил какой–то пижон в темных очках:
- Уходите, пока не поздно! В любую минуту может произойти взрыв! Они не успеют ее разминировать!
Знаменитый артист, прекратив петь, наконец, обратил внимание на происходящее в зале. Музыканты тоже заметили неладное. Дружно лажанув напоследок, они выдернули шнуры из электрогитар и медленно потянулись за кулисы.
Если б тема вечера была другой, то зрители, наверное, соображали бы дольше. Но им только что показали страшные кадры терактов, в том числе, захват заложников в столичном Доме культуры. К тому же тревожные слова: 'шахид', 'бомба', 'в любую минуту — взрыв' прозвучали в разных концах зала и не вызывали сомнений в реальности. Поэтому людское море зашумело, забурлило, вспенилось и хлынуло из берегов. Задние ряды сначала притормозили у запертых дверей, но, почувствовав давление передних, сорвали с лязгом запоры и смыли упиравшуюся жиденьким забором охрану.
Поднялась паника…
Что она собой представляет, могут понять лишь те, кто ее испытал, даже наблюдавшие ее со стороны не в силах оценить ту степень страха, которую вызывает в душе близость смерти. Это не просто испуг, ведомый каждому из нас при встрече с хулиганом или злобной собакой. Это бешенный, высасывающий из легких воздух, наполняющий холодом живот и разрывающий грудь когтями, ужас. Он опускается на вас многотонным потолком, надвигается стоэтажной волной, гонится по пятам огромным чудовищем, и вы бежите от него, захлебываясь адреналином, забыв обо всем на свете, крича, и, думая лишь об одном — выжить и спастись! Мозги отключаются в считанные секунды, остаются только рефлексы, яростные и жестокие, как у зверей, а там, к сожалению, нет места для морали. Приличие, порядочность, сострадание - высокие материи, доступные немногим. Вышедшие из–под контроля инстинкты превращают людей в животных, и для общения с ними требуется уже не милиционер, а опытный дрессировщик. Разговаривать с обезумевшей толпой бессмысленно — слов не понимает, становиться у нее на пути опасно — затопчет и порвет в лоскутья, влиять на нее можно только одним — вселяя еще больший, по сравнению с тем, что уже есть, ужас. Например, расстрелом паникеров. Только кто же допустит подобные зверства в наше чудесно– демократическое время, поэтому лучше сейчас постоять в сторонке и подождать, пока все уляжется само по себе.
…Женщины вопили и царапались, мужчины ожесточенно пихались локтями, молодежь прыгала по креслам и головам, ломая и то, и другое. Выскочивший на сцену милицейский майор пытался образумить народ, крича в микрофон, чтобы все успокоились, но кто бы его слушал. 'В любую минуту взрыв' - вот что крутилось в головах перепуганных зрителей. Толпа без оглядки мчалась на выход, и остановить ее могло разве чудо. Но чудес на свете не бывает…
Опустевший зал жалобно помахал уцелевшей дверью вслед последнему убегавшему. На полу, как после морского отлива, остались: грязь, мусор, утерянные башмаки, порванные целлофановые пакеты.
Сцена грустно моргнула огнями потускневших софитов. Врач скорой помощи медленно отпустил холодную руку Погремушкина.
- Ему уже не поможешь.
Полынцев молча поднялся с коленей и направился в зрительный зал. 'Десантники' стояли над связанным в ласточку стрелком, рассматривая длинный объектив фотоаппарата.
- Под бесшумный патрон от ПССа (пистолет специальный, самозарядный) сделан, — говорил высокий парень, заглядывая в закопченное дуло. — Можно в полной тишине стрелять, никто даже ухом не поведет.
Андрей подошел к задержанному и хотел от души пнуть его за Погремушкина, но, взяв себя в руки, просто перевернул на спину и заглянул в лицо. Нет, не знаком. Хоть и не легче от этого, но, все–таки, совесть на месте — не пропустил по–невнимательности.
- Всех приняли? — спросил он у десантника, осмотрев связанных бандитов.
