– А чего вы оба чернявые, а я рыжий? – поинтересовался Слизкин.
Здесь Андрюшкин отец вдруг задумался, а мать сделала вид, что вопрос не ей задан, а просто в пространство проговорен.
Отец все думал, шевеля губами, будто что-то подсчитывал… Неожиданно русский Клайд нанес ловкий удар своей подруге ногой в живот, приговаривая: «Утроба грязная! Сука немытая!..»
Мамаша взвыла, скорчилась и к сыну оборотилась.
– Что ж, ты сынок, мать свою позволяешь обижать!
Слизкину не понравилось действие отца, он хотел было применить Абрека матери в помощь, но сначала поинтересовался:
– А кто папа мой? Настоящий?
– Да-да! – поддержал Андрюшку убивец деда. – Где ты рыжего-то нашла, любительница цветного кино?!. Разве этот шисенок похож на меня, на мужика?! Меченный он! Шельма! – Он вновь попытался ногой достать материнское брюхо, но Слизкин был начеку и ослабил поводок, чем не преминул воспользоваться Абрек, вонзивший свои клыки в лодыжку лже-папаши.
– А-а-а! – кричал мужик на весь лес. – Менты поганые! Пыткой мучаете!
– Так тебе и надо! – подзуживала мать.
– Ну, все! – прикрикнул Андрюшка. – Вставайте!
– Ты, сына, руки освободи маме!
– В наручниках пойдете!
– Сдашь нас? – изумилась престарелая Бони. – В ментуру?
– Я ж тебя, Дрюня, воспитывал! – зажалился отец. – Мамка твоя выпивала, а я тебе молочко в магазине покупал!
– Во-во, – вспомнил Андрюшка. – Бабуля говорила, что вы меня грудного магазинным молоком вскармливали. Что у меня оттуда болезни все!
– Жива, падаль старая! – воскликнула мать.
– Надо было ее с дедом тогда!
Лицо милиционера Слизкина помрачнело.
– А ну, пошли!
– Да как же ты можешь!
– Христопродавец!
Здесь кавказец Абрек свой голос подал, клокочущий злобой и поражающий обилием обертонов.
Пойманные родители поднялись с земли русской и поковыляли в сторону цивилизации. Иногда Слизкин позволял Абреку раз-другой куснуть за мягкие места преступников, чему псина была чрезвычайно рада.
– Морозов ты! – причитала мать.
– Павлик! – вторил отец. – Пионер гребаный!
– Шагайте, шагайте! – не оскорблялся Андрюшка.
– Надо было тебя в шайке банной утопить во младенчестве!
– Я пыталась достать его гвоздем, – сообщила мамаша. – Когда он еще в утробе был! Живучий, сучонок! Сейчас бы и воспоминаний не осталось!.. Жаль, гвоздик короткий был!..
Так, обругивая Андрюшку, на чем свет стоит, они были явлены монинскому участковому, на лице которого выразился праздник Первого мая, особенно, когда из-под телогреек были извлечены иконки и крест батюшки.
– Ну, Слизкин! – жал рядовому руку участковый. – Ну, потряс! Ну, удивил!
– Абрека благодарить надо, – скромно ответствовал Андрюшка. – Я что, я при собаке!
– Да, молодец ты преогромный! Собаку-то ты воспитал!
Слизкина наградили денежной премией в размере десяти американских долларов и дали три дня отгулов, которые он провалялся дома, мучимый вопросом: похож ли он на современного Павлика Морозова?
Баба Нина рассказала, что Светофора в больницу увезли, в Москву.
– А что с ним?
– Гормон какой-то у него большой. Вот и растет парень без остановки. Вымахал за два двадцать!
«Чемпионом мог бы стать, – прикинул Слизкин. – В NBA играть, миллионы зарабатывать, а тут какой-то гормон…»
После отгулов, в рядовой день, он встретил Катьку, сильно беременную, и когда она призналась, что понесла от Светофора, Андрюшка еще раз подумал, что все в жизни связано, что каждый – часть каких- нибудь событий, или события – часть твоей жизни…
– Может, мне аборт сделать? – спросила Катя.
– На таком-то сроке? – пожал плечами Андрюшка.
