Таких больших кабинетов Андрюша еще никогда не видел. Все деревом зашито, огромный стол человек на сорок, картины на стенах с изображением батальных сцен и большой портрет Президента страны на стене.
Ну, подумал Андрюшка, глядя на приоткрытую комнатку под вождем, сейчас и маршал сам явится!
Ошибся. Из комнаты явился в большое пространство маленький толстый человек в штатской одежде, причем, в джинсах и толстовке «Nike», обтягивающей выдающийся живот.
– Слизкин? – спросил тенором человек в штатском.
– Я.
Толстый сел за письменный стол и принялся читать три исписанных листа, вытащенных из сопроводительного конверта.
– Между прочим, ваше личное дело.
– Интересно, – признался Андрюшка.
– Не очень.
Толстый читал еще минут пять, а потом спросил:
– На страну поработать хотите?
Его маленькие глазки были совершенно серьезны, а губы плотно сжаты.
– Хочу, – не мешкая, ответил Слизкин.
– У вас будет минимум информации из внешнего мира, минимум личного времени и максимум ответственности.
«Разведчиком засылают, что ли?» – прикинул парень.
– Подойдите и распишитесь! – попросил толстый.
Слизкин доковылял до стола, понюхал дорогой одеколон, испаряющий молекулы запаха с одежды человека в штатском, и почитал бумажку, которая являлась подпиской о неразглашении.
Андрюшка поставил свою закорючку и спросил:
– А чего не разглашать-то?..
– Там узнаете!
– А где?
Толстый так выразительно посмотрел на Слизкина, что у призывника отпала охота задавать вопросы, и он покинул помещение, стараясь чеканить шаг.
В автобусе, в котором везли Андрюшку, были закрашены окна, а от водителя салон отделяла глухая перегородка.
Среди двенадцати мужиков он был самым молодым, а оттого слегка волновался, но вида не подавал. Соседи по автобусу тоже нервничали, все оглядывались по сторонам, как будто надеялись, что окна вдруг просветлеют и обнажат маршрут продвижения.
На третий час езды мужики начали перешептываться.
– В сторону Тулы едем, – уверенно предположил один, белобрысый, с малоросским выговором. – Туда, иуда!
– В Рязань! – не согласился крохотного роста мужичок лет сорока, с кудрявой нечесаной бородой. – Я хорошо географию знаю. У меня и компас есть. Вот он, на ремешке часов.
– Разговорчики! – донеслось по радиотрансляции начальственное.
Сопровождают, догадался Слизкин.
Их привезли в какой-то, как показалось Андрюшке, совхоз, из которого всех работников выселили, заменив их военными, снующими туда-сюда, так что в глазах мельтешило.
Несколько построек, напоминающих казармы, сооружение, похожее на водонапорную башню, и четыре параллельно стоящих длинных, как был уверен Слизкин, коровника. Трехэтажное кирпичное здание, напоминающее сельсовет.
В него и отвели вновь прибывших, на второй этаж, завели в комнату, где на одной из стен темнела обыкновенная школьная доска, а все пространство было заставлено партами. Еще на стенах висели портреты людей, лица которых Андрюшка не припоминал даже отдаленно.
Школа, подумал он. Будут чему-то учить.
Мужики в ожидании развязки шептались меж собой, строя самые немыслимые предположения, что, мол, на них опыты ставить будут, какое-нибудь психическое оружие испытывать! Вот они дураки, подписали неразглашенку, не выяснив, что к чему!..
Через полчаса ожидания в классе появился пехотный капитан лет пятидесяти, и, если бы не форма на нем, то никак нельзя было предположить в таком очкаристом добряке военного призвания. Такие мужики обычно за лошадьми ходят на ипподроме.
И обратился он не по-военному:
– Здрасте!
– Здравия желаем, – вразнобой ответили настороженные мужики.
– Меня зовут Василий Кузьмич, – опять не по-военному представился капитан. – А вас как?
