— Ты уходишь? — спрашивает кузнец, замечая, что я подтягиваю ремни доспеха.
— Да, с вашими проблемами я разобрался, пора в дорогу…
— А как же староста?
— А что староста? — в недоумении переспрашиваю Хара.
— Разве ты не дождешься его? — отвечает он вопросом на вопрос.
— А зачем?
— Ну, дык, узнать, зачем он все это затеял и парня почти сгубил.
— Да мне лично без разницы, сами дальше и разбирайтесь. Зачем и почему? Гнилые людишки везде встречаются.
— Если ты уйдешь, народ по возвращению его просто растерзает.
— Хар, повторяю — моя работа здесь закончена.
— Не по-человечески всё это, — напирает кузнец.
— А ты забыл, как за спиной называют охотников?
— Не все, есть и те, кто искренне благодарен вам за то, что вы делаете.
— Есть, но их мало, — невесело усмехаюсь, — да и память людская коротка.
— Охотник, я прошу тебя — доведи дело до конца.
— Ну да, а потом поползут слухи про мерзкого «проклятого». Который осмелился напасть на уважаемого старосту, а также попытавшегося уничтожить деревню.
— Да я…
— Что ты? — перебиваю мужчину. — Рты всем заткнешь? Или еще что-то сделаешь?
Кузнец в замешательстве замолкает.
— Видишь — не знаешь, мне уже надоело все это, я продолжаю заниматься уничтожением нежити и нечисти по двум причинам: потому что я остаюсь темным охотником и должен отомстить за Орден. На простых людей мне плевать, они не помогли нам, когда штурмовали Цитадель. Зато появились лже- охотники, вот она людская благодарность…
— И все же ты не прав…
— В чем же я не прав, скажи мне, в чем?!
— Ты сушишь свою душу такими мыслями…
— Какая мудрая мысль для простого деревенского кузнеца, — раздраженно отвечаю, — может мне всех простить, раздать все добро и уйти в отшельники?!
— Нет, просто живи…
— Просто жить? — с его последней фразы меня пробивает на смех. — Просто жить…
Смеясь, поднимаю глаза на кузнеца, рассматривая его как в первый раз. И замираю. В его глазах плескалась такая дикая смесь доброты, жалости, понимания, что мой смех оборвался, как ножом отсекло.
— Не смей, слышишь меня! Не смей меня жалеть! Никогда не смей! — ору на него. — Хорошо! Я останусь, только если травник поживет у тебя.
— Зачем?
— Чтобы не предупредил старосту о том, что вы все знаете.
— Договорились, — легко соглашается Хар.
— Тогда я пошел спать.
Захожу в комнату, закрываю дверь и без сил прислоняюсь к ней.
«Ненавижу жалость, она разъедает душу. А самое худшее, когда сам начинаешь жалеть себя, это первый шаг к могиле. А мне туда рановато».
Ночь не принесла облегчения. Сплошной кошмар, потревожили мою совесть. Мелодичный звон наковальни рассеял сон. Сползать с постели не было никакого желания. Значит Хар уже работает. Что ж, не буду отвлекать. Выхожу со двора… Лучше бы я этого не делал! Сначала детвора со своими вопросами, а потом и взрослые начали в гости зазывать. Отказываться неудобно, гостеприимство у них на первом месте. Обижать нельзя. Так и ходил из дома в дом, как неприкаянный. Под конец моих мытарств, в одном из дворов замечаю пугало в шлеме. Шлем уж что-то больно он маловат. На ребенка что ли?
— Уважаемый, а что это у вас за чудный шлем на пугале?
— Дык, это от пра-пра-пра и еще пять раз пра-деда достался, эт какого-то зеленого.
— Зеленого?
— Гоблина, чтоб им чихалось…
— А не продадите мне его?
— Так он на тебя маловат-то, будет, — смеясь, отвечает мужик.
— Да я так на память…
— А забирай так, мне он все равно не нужен…
В дом кузнеца возвращаюсь затемно. Объевшийся и слегка опьяневший от выпитого и лишних разговоров. С хозяином общаться нет сил. Спать и только спать. На сегодня достаточно.
Следующий день решаю заняться собой и ждать возвращения «блудного сына».
— Лис, пастушонок видел старосту, он скоро будет здесь! — с порога завопил кузнец.
— Зачем же так орать, глухих здесь нет, — зашипел я, отодвинув тарелку с кашей, — иди, предупреди людей, чтобы из домов пока не высовывались.
— Хорошо, — кивает он и выбегает из дома.
«Вот сейчас и будут расставлены все точки над „ё“. Наконец-то…».
Поправляю ножны с мечом, набрасываю капюшон и выхожу из дома.
— Ты староста? — обращаюсь к невысокому, полному мужчине в расцвете лет, слезающему с лошади.
— Да, — гордо заявляет он, — а кто ты такой?
— Лис, полноправный темный охотник, — и над перстнем в который раз вспыхивает стилизованная голова лиса. — Я уничтожил вашего Зверя.
— Я могу увидеть его труп? — уточняет староста.
— Можете, но сначала ответишь мне, где охотник, за которым ты поехал в город?
— Я не смог ни одного найти, — заламывая руки, поясняет он, — а где же труп Зверя?
«Хорошо держится плут, сама невинность. Не знал бы предысторию…».
— В ваших фантазиях, — резко отвечаю ему, — травник все рассказал.
Глазки старосты испуганно забегали, он начинает озираться по сторонам.
— Что он рассказал? Врёт он все! — начал протестовать староста. — Я ни о чем таком не ведаю!
— Раньше надо было думать…
Староста пытается вскочить в седло, но порыв ветра сбивает его с ног.
— Повторяю вопрос: зачем ты все это придумал?
— У вас нет ничего и ты не сможешь доказать ни деревенским, ни барону! — закричал он.
— Мне доказательства и не нужны, — язвительно усмехаясь, добавляю, — я не судья и не палач.
— Тогда пшёл вон из моей деревни! — обретая прежнюю уверенность, заявляет староста.
— Я уйду, — легко соглашаюсь с ним, — но деревенские забьют тебя. Твое семейство пустят на утеху. Пожалей хотя бы их.
«Самому противно от таких слов, но ждать лень пока он чистосердечно признается. Да и это самый реалистичный вариант развития событий…».
Разворачиваюсь и начинаю уходить.
— Стой! Я все расскажу! — истерично закричал он.
— Слушаю, не тяни, — равнодушно отвечаю.
— Я сделал это, чтобы все слушались меня безоговорочно, да и золото…
— Ясно, — перебиваю его, — золото и власть, власть и золото, ничего нового.
— Да! Я хочу этого!
«Банальное желание обыденного человека, ничто не ново и в этом мире».
— Хар, ты все слышал? — не оборачиваясь, спрашиваю.
— Да, — заверяет кузнец, поднимаясь из-за плетня.
— Тогда зови людей, пусть сами его слушают…
