достанется ей.
В общем, на следующий день она решила впервые пойти в салон красоты. Раньше она этим делом не баловалась, а тут решила снять стресс и привести нервы в порядок, сделав причёску, маникюр и... татуировку.
– Куда она решила пойти, чтобы привести нервы в порядок?..
– В «Клеопатру»! – заорал он. – Туда же, куда время от времени наведывалась и ты!
Это был первый проблеск истины в этой истории.
Я включила холодную воду и подставила под неё порезанную руку. Вода розовым водоворотом устремилась в сливное отверстие. Я слышала, что раньше, чтобы облегчить состояние некоторых больных, врачи пускали им кровь.
– Говори, – поторопила я Геральда.
И тут раздался звонок в дверь.
Сестрица
Мы вздрогнули, будто одновременно схватились за оголённый провод.
– Кто это? – в один голос спросили мы друг у друга.
Такая синхронность меня рассмешила.
– Боишься? – усмехнулась я.
– Меня могут найти. Меня могут придти убивать. – Он запустил руку за пазуху, вытащил оттуда плоскую фляжку и сделал несколько длинных глотков из неё. Пахнуло спиртным.
Звонок снова вонзился в виски.
– Не бойся, скорее всего, это Ленка, соседка, пришла попросить соли.
– В первом часу ночи?!
– К ней в это время приезжает любовник, и она ему жарит мясо. Я пойду, открою.
– Нет! – Он перехватил мою руку, державшую шланг. Новая дислокация, при которой он крепко меня держал, мне не понравилась.
– Пойду, – свободной рукой я выхватила из раковины нож и приложила острое лезвие к его сухожилию на запястье. – Пойду, потому что Ленка просто так не уйдёт. Она живёт за стенкой, наверняка слышала шум, и если я не открою, запросто позовёт спасателей.
– Иди, – сказал он и отпустил мою руку. – Только если ты скажешь хоть слово...
– Не скажу, – перебила я. – Это моё дело, и ты мне ещё не всё рассказал. Прикрыв дверь ванной, я зашла на кухню, на ощупь нашла солонку – керамического петушка – и пошла открывать дверь. Где-то сзади заорал Филимон. Может, мой старый кот впервые в жизни захотел кошку?
На пороге, переминаясь, стоял Павлик. Несмотря на тёплую летнюю ночь, на нём были шерстяные брюки и свитер с высоким горлом.
– Анель, чёрт тебя побери, – монотонно забубнил он, но осёкся, уставившись на мои руки. В одной я держала солонку, в другой окровавленный нож.
– Анель, что за хиромантией ты занимаешься? – вдруг отступил он от текста.
– Ты забыл у меня свою пенку для бритья, – подсказала я.
– Да. То есть нет, не надо делать из меня идиота. Ты решила со мной расстаться? – В его голосе появились скандальные нотки.
Я рассмеялась.
– Да ты никак пришёл выяснять отношения! Давай я отдам тебе твою пенку, и наши встречи останутся в прошлом.
– Ты намекаешь, что я не по-мужски мелочен? – Павлик обиженно поиграл щеками.
– Нет, очень даже по-мужски. Сейчас я принесу тебе пенку.
– Стой! – Он вставил ногу между порогом и дверью. – Моя пенка уже у меня. Мне отдал её твой новый парень.
– Что?! Он открывал тебе дверь?
– Кажется, этот голубь у тебя поселился. Он нервный, гадкий красавчик. От него воняет спиртным и он похож на бандита.
– Ты пришёл закатить мне скандал?
– Нет, – он убрал от двери ногу. – Нет, просто мне показалось, что с тобой не всё в порядке. Я пришёл убедиться, что всё нормально. Ведь всё нормально, да?! – Он уставился на окровавленный нож в моей руке, и мне стало вдруг стыдно, за то, что я всегда видела в нём только мелочного зануду. Я видела в нём только зануду, а он, оказывается, за меня волновался.
Может быть, стоило выйти за него замуж, нарожать детей и отдаться прелестям быта?
– Нормально. У меня всё нормально, – сказала я и хотела закрыть дверь, но он опять выставил ногу.
– Анель, это не кухонный нож. Это холодное оружие. Откуда оно у тебя? Отчего в крови? Почему так орёт Филимон?
– Жрать хочет, вот и орёт. Я ему мясо режу. – Я снова приналегла на дверь, но безуспешно.
– Ты вляпалась в какую-нибудь историю?
– Вляпалась, – кивнула я.
Тяжёлая рука опустилась мне на плечо, и голос Геральда произнёс:
– И эта история стара как мир, парень. Это любовь.
– Ясно, – кивнул Павлик, повернулся было спиной и пошёл, но вернулся.
– Это моя солонка, – он уставился на керамического петушка, которого я держала. – Я принёс её, когда твоя разбилась.
– Держи, – я протянула ему петушка, и он выдернул его так, что соль просыпалась на его шерстяные брюки, на плиточный пол площадки.
– К несчастью, – сказал Павлик, осматривая свои штаны. – Соль просыпается к несчастью.
Он развернулся, ссутулился и ушёл. Если бы я всё-таки вышла за него замуж, то непременно убила бы.
Геральд захохотал. Я захлопнула дверь. В воздухе стоял дух перегара.
Я пошла на кухню и включила там свет. Филимон, вздыбив на загривке чёрную шерсть и изогнув дугой спину, сидел на столе и шипел как стая разъярённых змей.
Вряд ли он требовал таким образом кошку.
За моей спиной стоял Геральд. Запрокинув голову, он тянул из фляжки коньяк, или что там тянут из фляжки? Глаза у него были пьяные, очень пьяные, окосевшие, как принято говорить.
Я перестала его бояться. Я была трезвая, злая, а он пьяный и абсолютно расслабленный.
– Садись, – приказала я Геральду и указала на стул.
– Убери эту тварь, – он фляжкой указал на кота.
Я взяла Филимона на руки, но тот вывернулся и спрыгнул, чуть не напоровшись на нож. Сев за стол, я поняла, что зверски проголодалась. Но сейчас было не до этого.
– Говори! Жоржик, секретарь Анкилова, умер. Сорок два года – опасный возраст! План, согласно которому подозрения в краже ложились бы на него, провалился. И тогда Жанна, решив привести нервы в порядок, отправилась в «Клеопатру», куда время от времени наведывалась и я. Дальше!
– Слушай, а этот твой гаврик в закатанном свитере не ломанётся в ментовку?
– Продолжай!
Геральд уселся на стул, но пьяно качнулся на нём, передумал, и пересел на пол, привалившись спиной к холодильнику. Он опять присосался к фляжке, запрокинув голову, и острый кадык заходил на его горле вверх-вниз, вверх-вниз.
– Продолжай! – крикнула я. Эта чёртова фляжка оказалась бездонной. С одной стороны мне было на руку, что он напивается, теряет контроль над собой, с другой, я боялась, что его развезёт раньше, чем он выложит правду.
Что делать, господин режиссёр? Вы не находите сцену затянутой?!
Я вскочила и выхватила фляжку из рук Геральда.
