– Как она узнала, что ты здесь?
– Ты дура, Анель. На свете есть мобильные телефоны. Мы созвонились, и я открыл дверь на условный стук. Едва только Жанна успела нырнуть в квартиру, как на площадке нарисовался этот твой свин. Он стал орать, что должен забрать свои вещи.
– Она была здесь?! – заорала я так, что сорвала голос.
– Почему была? – усмехнулся Геральд, и я подумала, что он не так пьян, как хотел казаться. – Она и сейчас здесь! Эй, Жанка, всё получилось так, как ты говорила! Я проспорил тебе поездку в Диснейленд и пластику по увеличению твоих си...
– Что значит «Эй, Жанка!» Что значит проспорил?! – прошептала я, и знакомое по Судаку чувство шаткости моего рассудка снова посетило меня.
– Ты дура, Анель, – сказал у меня за спиной насмешливый женский голос. – Странно, что моя родная сестра выросла такой дурой!
Я засмеялась. Мне действительно стало весело.
– Снято с первого дубля! – крикнула я воображаемой съёмочной группе. – Всем спасибо, перекур!
Кукла
– Она всё-таки чокнулась? – весело спросил голос.
– Не думаю, – буркнул Геральд, встал и выкрутил из моих рук фляжку и нож.
– Ты тоже дурак, наболтал много лишнего, – резко резюмировал голос.
Я взяла себя в руки и обернулась.
Она была гораздо красивее меня и, по-моему, выше. Яркая, наглая, с вызовом в синих глазах. У неё не было родинки над верхней губой, а нос, который я всегда считала у себя длинноватым, у сестры был изысканным, как прихоть талантливого художника. Она была баба «с изюмом», как принято сейчас говорить. В ней было то, чего всегда не хватало мне – уверенность в себе и вера в собственную исключительность.
– Наболтал, наболтал, – пробурчал Геральд и отхлебнул из фляжки. – Засела там, в спальне, а мне отдувайся. Да она меня чуть не зарезала! Кипятком ошпарила! Мы как договаривались?! Ты должна была выйти, как только...
– Заткнись, – оборвала она, и выхватила из его рук фляжку.
Геральд снова надулся, привалился спиной к холодильнику и начал играть с ножом. Он крутил его, перебирал пальцами, подкидывал, не опасаясь порезаться.
Филимон заорал где-то, и я почувствовала, что тоже хочу заорать – истошно, протяжно, с надрывом, и обязательно по-кошачьи.
– Ну что, сестрёнка, будем знакомы?
– Не буду врать, что мне очень приятно. Зачем вы оккупировали мою квартиру?
Она рассмеялась звонко и весело.
– Мы с Геральдом крупно поспорили. Он утверждал, что ты вряд ли сюда придёшь, что будешь сидеть до упора в съёмной квартире и ждать его. А если сюда и явишься, то простишь ему всё, будешь клясться в любви, даже если он приставит нож к твоему горлу. Я же сказала, что раз всё-таки ты мне сестра, то должна взбелениться, разозлиться и заставить его играть по своим правилам. Я ждала, что ты вернёшься сюда, в эту квартиру. Я знала, что ты не испугаешься его глупых угроз, я чуть со смеха не умерла в спальне, когда услышала, как он носится за тобой по квартире. Ты ошпарила его кипятком! Ты заставила его рассказать правду! Здорово! Геральд, ты проиграл мне поездку в Диснейленд и пластику по увеличению бюста! – Она захохотала, и он захохотал, и Филимон захохотал где-то, а я подумала, не захохотать ли и мне?!
– Да, проиграл, – сказал Геральд, – проиграл. Только где мы возьмём на всё это бабки? За фальшивую мазню, которую она нам притащила, гроша ломаного не дадут, а... меня всё равно грохнут. Господа мечтали получить подлинного Ренуара, и господа не получили подлинного Ренуара. Старый пень Анкилов обхитрил нас, или... слушай, а может, она была с ним заодно?! – Он ткнул в меня длинным пальцем. И как могли мне эти руки казаться красивыми? – Точно, она была с ним заодно. Иначе с чего бы старый пень держал в коллекции такие грубые копии?
– Вы с ума сошли. Как я могла быть заодно с человеком, которого ни разу в жизни не видела?
– Деньги нам принесёт она, – сказала сестрица тоном, которым выносят приговор.
– Я?! – Я зачем-то бросилась к двери, но Геральд поставил мне подножку, и я не растянулась лишь потому, что успела вцепиться в косяк.
– Ты, сестрица! – Она по-хозяйски уселась на стул и закинула ногу на ногу. На ней были тугие джинсы, заправленные в полусапожки и блузка цвета зелёного яблока, обтягивающая высокую грудь.
На кой чёрт ей понадобилась пластика по увеличению бюста?
На кой чёрт ей понадобился Диснейленд?
– Господа, – усмехнулась я, – я смотрю, вы что-то опять замышляете. Так вот, в ваших игрушках я больше участвовать не собираюсь.
– Геральда из-за тебя могут убить.
– Но позвольте...
– Ты поедешь к Анкилову, откроешь сейф, который расположен в гостиной, справа от камина, и заберёшь оттуда «уголек» – маленькую черную пластиковую карточку. Ты не ошибешься, на ней латиницей написано Центурион[8] . Код карты я знаю. Тогда у нас с Геральдом будут деньги, мы сможем уехать с ним за границу, и его не убьют за фальшивого Ренуара! Если будешь хорошей девочкой, то мы и тебе немного деньжат подкинем, там их немеренно, а ты мне всё же сестра! Говорят, близнецы очень тесно друг другом связаны, и если одному не очень-то хорошо, то и другому неважно. Ты тоже сможешь куда-нибудь смыться. Например, в Европу.
– Что ж вы мне сразу карту не поручили украсть? Зачем была нужна катавасия с Ренуаром?
– Не такая уж ты и дура! Старый пень всегда таскает её с собой. А тут приехал, расслабился, сунул в сейф. Считает, что раз его уже обокрали, то больше бояться нечего. Кстати, копии, которые ты украла, были застрахованы, он сидит довольный как кот и ждёт от страховой компании своих денежек. Уже и пресса пронюхала, что картины были подделками.
– Почему ты сама не заберёшь эту карту, раз знаешь, где и как её взять? Раз всё равно собираешься бежать, растворяться, скрываться?
– Мне нужно алиби! Анкилов не должен подозревать в этой краже меня. Завтра вечером мы будем с ним вместе на одном очень важном приёме. Охраннику в доме я скажу, что вернусь часиков в десять одна. Но придёшь ты, а не я. Я буду в это время с Анкиловым. Ты замазала свою дурацкую родинку? Вот и отлично, завтра сделаешь то же самое. Да, и шмотки я оставлю тебе свои, а то вырядишься, как корова. На, держи ключи от квартиры, старый пень приказал поменять замки в двери после кражи. – Она протянула мне связку ключей, которые вытащила из кармана джинсов.
– Собаки, – напомнила я.
– Их не будет. Тонька, прислуга, забрала их к себе. Псы приболели, им нужно ставить уколы, а кроме неё с этим никто не справится. Зайдёшь и уйдёшь без проблем. Ровно в десять! Всё пройдёт без сучка, без задоринки.
– Если я откажусь?
– Мы сдадим тебя, куда следует. Копии, не копии, а ты обокрала банкира Анкилова!
– Я смогу доказать, что организаторы преступления – ты и Геральд!
– Не сможешь. Ты не сможешь ничего доказать. Твоё слово против моего. Кто ты и кто я?! Геральда я не знаю, Геральд не знает меня, правда, Геральд? А вот Павлик твой подтвердит, что вы с Геральдом сладкая парочка. А я ни при чём. Правда, Геральд?!
– Сука, – сказал Геральд и очень тоскливо посмотрел на фляжку, лежавшую на столе.
– Ради тебя стараюсь, кобель. Кстати, в наш с тобой уговор не входила обязанность спать с моей сестрицей. Но ты ведь не упустил своего?
– Не упустил, – ответила я за Геральда только для того, чтобы хоть немного уколоть её самолюбие. Ведь если она заговорила об этом, значит, ей не совсем всё равно?
– Завтра в десять ты должна появиться в квартире Анкилова. Пакет с моими шмотками у тебя в спальне. Всё ясно? А до этих пор не высовывай отсюда и носа. Геральд будет тебя караулить. Да, Гаральд?
