– Обе вы суки, – пьяно промычал Геральд.
Вторая серия, господин режиссёр, вторая серия! Ну и что, что бюджетом картины это не предусмотрено, каков сюжетец-то а? Завтра припрусь к господину Анкилову, открою квартиру, открою сейф, вытащу карту, усядусь в кресле посредине гостиной и буду ждать своего звёздного часа. Буду ждать, когда банкир под ручку с женой вернётся со своего светского раута. Дождусь, и всё расскажу ему. Всё! И отдам карту. И полюбуюсь на физиономию Жанны.
– Я согласна, – кивнула я. – Только не забудьте подкинуть мне потом немного деньжат. Мне понравилась идея уехать в Европу.
– Отлично, сестрица! – Жанна встала и пошла к двери. Для полноты образа ей не хватало хлыста и шляпы.
Шляпы!
– Стой! – крикнула я. – А почему ты замуж выходила в шляпе, а не в фате? Ведь тогда ты ещё не знала, что встретишь меня. Ты не могла знать, что я мечтала выйти замуж обязательно в шляпе! Почему ты надела её?
– Не знаю, – она остановилась и пожала плечами. – Фата – это избито, провинциально и пошло. А в шляпах ходят современные королевы. Почему тебя это интересует?
– Похоже, ты и вправду моя сестра, – вздохнула я. – Похоже, меня действительно продали в младенчестве.
Она захохотала. И Филимон где-то захохотал. Мне стал надоедать их надсадный дуэт.
– Завтра в десять! – крикнула Жанна, и вышла из квартиры, абсолютно бесшумно закрыв за собой дверь.
Ночь я провела в своей спальне. Геральд ко мне даже не сунулся, похоже, он сильно напился и лёг спать на диване в зале.
Первый раз за неделю я крепко и безмятежно заснула. Приняв простое решение рассказать всё Анкилову, я скинула с души большой груз. Не знаю, что со мной будет дальше, но идти на поводу у этой чокнутой парочки я больше не буду. Я расскажу всё банкиру, и пусть делает со мной, что захочет. Тюрьма, так тюрьма. В тюрьме тоже люди живут.
Интересно, почему Жанне не пришло в голову, что я могу это сделать?
Я заснула опустошённая, обессиленная, но почти счастливая.
Завтра я им отомщу. Завтра, завтра.
Я провалилась в чёрную пропасть, на дне которой истошно орал Филимон и хохотала Жанна...
Утро меня встретило сумерками. Первое, что я ощутила – это дикий, животный голод. Накинув халат, я побрела на кухню.
Геральда нигде не было.
Заглянул в холодильник, я обнаружила там полный холостяцкий набор – бутылок десять пива, сыр, колбасу и готовые котлеты в магазинной пластиковой упаковке. В отличие от меня, Геральд не собирался голодать, скрываясь в моей квартире. Котлеты и сыр я съела сама, а колбасу отдала Филимону. Кот был абсолютно спокоен, и даже потёрся о мою ногу, что с ним крайне редко случалось.
Я ещё раз обошла все комнаты, заглянула в ванну и туалет – Геральда нигде не было. Странно. Кажется, он должен был меня караулить. Фляжка тоже пропала, и чётки исчезли, зато нашлась моя сумка с паспортом, правда, денег там почти не осталось.
Я посмотрела на часы – девять утра. Прихватив сигареты, вышла покурить на балкон. Внизу, во дворе, толпились бабушки с помойными вёдрами. Отбросив сигарету, я вернулась в комнату и уставилась на часы.
Девять! Но не утра, а вечера. В нашем доме нет мусоропровода, и каждый день в семь утра и девять вечера приезжает мусорная машина. Раз внизу толпятся бабушки с вёдрами, а на часах девять, значит, сейчас вечер, а вовсе не утро. Я проспала целый день! В десять я должна быть у Анкилова.
Бросившись в спальню, я натянула свои джинсы и свитер. Жанна оставила мне пакет со своими шмотками, но я их проигнорировала.
В карман я сунула деньги и паспорт. Подумала – а не прихватить ли с собой и смену белья (вдруг всё же тюрьма?), но не стала.
Странно, что Геральд исчез, Разве он не должен был проследить, чтобы я вовремя отправилась на очередное «дело»?
Вместо белья я запихнула в пакет Филимона. В последний момент мне пришла в голову мысль, что кроме меня старый кот никому не нужен. Оставить его одного в квартире я не могла. Если меня всё же посадят, упрошу банкира о нём позаботиться. Сейчас у богатых модно совершать маленькие милые благодеяния.
В коридоре я, как старая бабка, размашисто перекрестилась, и вышла из квартиры, шагнув в неизвестность.
В ушах звучала симфония под названием «Дежавю».
Солировали нервные скрипки, им густым контральто подпевал контрабас. Композитором и дирижёром была я, поэтому я настойчиво попросила вступить тарелки. Она звонко бряцнули первый раз, когда охранник, выполнявший здесь роль консьержки, спросил:
– Уже вернулись, Жанна Игоревна?
– Как и обещала, в десять часов, – улыбнулась я. – Сергей Мефодьевич задержался немножко.
– Разве он выходил? – удивился охранник. Это была другая скрипка, из другого оркестра, из чужой партитуры, и я, взмахнув воображаемой дирижёрской палочкой, приказала ей строго заткнуться.
– А что это у вас в пакете шевелится? – не унимался охранник.
Шагнув в подъехавший лифт, я нажала кнопку с номером восемь.
Тарелки вступили снова, невыносимым крещендо, когда я тихонько, ключами открыла знакомую дверь. Тут я вдруг вспомнила, что не знаю пароль, которым нужно снимать квартиру с охраны, но поняла, что лампочка не горит, значит, квартира не стоит на охране. Это меня удивило.
Собак нигде не было видно, похоже, Жанна не обманула, и псов действительно забрала прислуга. Где- то в глубине квартиры горел слабый свет, и это тоже меня удивило. Филимон в пакете зашевелился, заворочался и коротко мявкнул.
– Тише, – сказала я, – тише, старик. Твоя задача сегодня произвести на банкира хорошее впечатление. В противном случае тебя усыпят.
Я прошла по знакомому огромному холлу и остановилась у кабинета.
И тут меня осенило. Догадка шарахнула в голову так, что я с трудом удержалась на вмиг подкосившихся ногах. Идиотская ассоциация с симфоническим оркестром исчезла, мозги заработали в режиме реальности.
Жанна сказала явиться мне сюда в десять. Она дала мне ключи от новых замков квартиры, сказала, что сейф в гостиной, но она не сказала код сейфа! Как бы я открыла его, не зная кода замка?
Что это значит? Она забыла? Или знала, что я не собираюсь воровать эту карту? И квартира не стоит на охране!
– Это ловушка, – зачем-то объяснила я Филимону и задрожала, затряслась как осина на холодном ветру. Коту не понравилась эта вибрация, и он завозился в пакете. Я бросилась к выходу, но Филимон дёрнулся, выкрутился, выскочил из пакета и чёрной тенью метнулся туда, где в глубине этих безумных квадратных метров горел слабый свет.
Нужно было бежать, уносить ноги, но... Кроме меня это старое, выжившее из ума животное вряд ли кто-нибудь пожалеет. Его выбросят на помойку, уморят голодом, усыпят, изобьют до смерти – сделают то, что делают в этом мире с миллионами старых, никому не нужных животных.
Я побежала на свет, за своим котом.
В гостиной, огромной, как картинная галерея, горела маленькая ночная лампа в виде нежной, стеклянной лилии. В отличие от спальни, тут был балкон, и дверь его оказалась настежь раскрыта. В комнате гулял свежий вечерний сквозняк. Филимона нигде не было видно, и меня прошиб пот: чтобы найти
