– Ну что? – опять спросил Нарайян.
– Он сидит на гнилом тополе и на него нападает какая-то птица. Просит вызвать спасателей, у него телефон разрядился.
Нара захохотал. Он всхлипывал, корчился, хватался за живот и захлебывался.
– На гнилом тополе! Ха-ха-ха!! Нападает птица!! Ха-ха!! Дипломат с баблом в зубах держит и от вороны отмахивается! И-и-ха-ха!! Телефон у него разрядился! У-у-у!! Спасателей ему вызвать!!!
Это смахивало на форменную истерику, поэтому я достала из бардачка бутылку с минеральной водой и вылила ее прямо на лысую голову нашего программиста. Он сразу заткнулся, утер ладонью лицо и взял у меня телефон.
– А теперь спортивный выпуск наших городских новостей! – заорало вдруг радио. – Сенсация!!! Показательный бой звезд кикбоксинга, проходивший сегодня в нашем городе, выиграл наш земляк Сергей «Щит» Дьяченко!! Он сделал это!! Он выиграл у непревзойденного, непобедимого, легендарного Джерри «Зверя» Каннигана!! Это невероятно! Во Дворце спорта буря и шквал!!
– Ну вот, и это дело мы провалили, – пробормотала я. – Ведь Лавочкин собирался праздновать победу американца. Он даже автограф приготовился у него брать.
Но Нара меня не слышал, он уже что-то объяснял службе ноль-ноль один.
– Я вам десятый раз объясняю! Я был на де-ре-ве!! – кричал Жуль на круглолицего, румяного мужичка в синем мундире с прокурорскими погонами. Несмотря на жару, шея прокурорского работника была обмотана шерстяным, болотного цвета шарфом, а короткопалые ручки обтягивали такого же цвета матерчатые перчатки. Мужичок безмерно страдал от непонятного недуга – он беспрестанно сморкался, чихал, тер слезящиеся глаза и недоверчиво посматривал на Константина Жуля.
– Ну вот, я же доказательство вам предъявляю! На меня птица накакала! – Жуль сдернул со спинки стула пиджак и потряс перед носом у следователя тем местом, которое больше всего было испачкано птичьим пометом.
Следователь дернулся от пиджака назад, чихнул, залился аллергическими слезами и несчастным, гнусавым голосом попросил:
– Умоляю, уберите, уберите от меня ваш пиджак! У меня аллергия на лето, на тополя, на птичьи какашки, на пиджаки и на бестолковых свидетелей! – Он ловко выхватил из кармана бумажный платок, утер им нос, скомкал и запульнул влажный комок в мусорную корзину. Она была уже доверху заполнена этими скомканными платками и вызывала у меня невероятное чувство брезгливости.
– Я же вас спрашиваю, не где вы сидели, а что видели и слышали. Или вы ничего не видели? – он подозрительно уставился на Жуля воспаленными глазами.
– Нет, ну почему же не видел, – развел Константин руками и тоже с отвращением посмотрел на корзину. – Я же уже рассказывал вам! Я машину собрался еще одну покупать. Джип. Снял деньги в банке, положил в дипломат, вышел, вижу – у служебного входа инкассаторская машина стоит. А мимо клоун в повозке проезжает. Он всегда тут туда-сюда ездит – достопримечательность местная, на него уж и внимания никто особо не обращает. Так вот, вдруг этот клоун тормозит своего коня, выхватывает автомат и начинается голливудское кино. Он очередями укладывает трех охранников, инкассатора и шофера, хватает брезентовый мешок с деньгами и ... дальше не видел. Извините, господин следователь, но я не стал искушать судьбу. Не помню сам, как оказался на вершине ближайшего тополя вместе с дипломатом. Вот, у меня доказательство, – он снова потряс пиджаком, следователь снова чихнул и замахал на Жуля руками, призывая убрать доказательство.
– А потом меня спасатели сняли по пожарной лестнице, – завершил свой рассказ Жуль, засовывая пиджак почему-то за штору, на подоконник. Шеф устало опустился в кресло и тоскливо посмотрел за окно, где уже занимался ранний летний рассвет.
Следователь мучил нас расспросами с вечера, как только сняли оцепление и мы смогли добраться до офиса. Все устали, измучились, но дотошный прокурорский работник, представившийся Тимофеем Федоровичем Педоренко, никак не хотел нас отпускать. Мы сидели в кабинете шефа, и никакой кофе уже не мог нас реанимировать. Нара сидел на подоконнике, жевал жвачку и слушал Б.Г. Как только Нарайян понял, что из сегодняшней переделки все вышли живыми и невредимыми, он сразу успокоился и стал прежним – отрешенным и возвышенным над действительностью.
Я устроилась в кожаном кресле, предназначенном для клиентов, и тихонько пощипывала себя за мизинец, чтобы не заснуть.
Наконец, Педоренко встал. Мы решили, что расспросы закончены и с облегчением переглянулись. Но оказалось, что у следователя всего лишь кончились одноразовые платки, и он полез за ними в потрепанный рыжий портфель.
– А вот что это за агентство у вас такое странное «Алиби», позвольте узнать? Уж не преступникам ли вы тут помогаете?
Последующие полчаса мы с Жулем наперебой объясняли ему невинные и благородные цели своей работы. Нара молчал, многозначительно покачиваясь в такт музыки.
– И кто же ваши клиенты? – прервал следователь наш бурный рассказ.
Это был самый неприятный вопрос в свете последних событий.
Два клиента из трех были мертвы, а третий... третий, я думаю, был очень разочарован, так как его кумир проиграл.
– Видите ли, – осторожно начал Константин Жуль, – в наших правилах соблюдать конфиденциальность наших клиентов...
– Уверяю вас, ваши правила ни в коем случае не могут распространяться на правоохранительные органы, а-а-апчхи! – горячо заверил его Педоренко. – А-апчхи, будьте здоровы, Тимофей Федорович, не болейте! – добавил он.
– Знаете, у нас очень долгое время вовсе не было никаких клиентов, – пробормотал Жуль.
– Долго не было, а потом... – подбодрил его Тимофей Федорович.
– А потом... появились. Сразу три.
Нара вдруг вынул наушник из уха и помог шефу внятно изложить, чем занималось агентство в последнее время.
Педоренко слушал внимательно, не чихнув ни разу.
– Значит, – сказал он, – всем трем вашим клиентам понадобилось алиби именно на пять часов вечера пятнадцатого июня?
– Но какое это имеет отношение к ограблению банка? – заорал Жуль. – Я сам видел, как инкассаторов расстреливал этот... Ась, ты знаешь, как зовут этого ряженого?!
– Бубон, – выдавила я из себя. – Но я не верю, что это был он!
– Вот! – радостно завопил Педоренко. – Вот именно, – а-апчхи! – что под гримом и яркими тряпками клоуна мог скрываться кто угодно! А вы усиленно готовили алиби аж трем гражданам этого города! А в мешке было ни много, ни мало десять миллионов рублей! А по моим сведениям, никто толком не знает, кем был этот Бубон, как выглядел, сколько ему было лет! Такое ограбление не мог провернуть один человек, у него наверняка были сообщники! Иначе куда среди бела дня делась яркая приметная повозка?! А конь? Это ж даже не машина, ему трудно затеряться в автомобильном потоке! А-апчхи! Чертово лето! Чертовы тополя!
– Не хотели вам говорить, да ладно, все равно ведь узнаете. Видите ли, – с усмешкой сказал Нарайян, – наши клиенты не могли грабить банк по двум причинам. Двое из них мертвы, а третий – ни на что не годный субтильный мальчик.
– В смысле? – оживился Педоренко. – Что значит, апчхи, мертвы? Что значит, апчхи, ни на что не годный мальчик? Да будьте же, наконец, вы здоровы, Тимофей Федорович! – заорал он сам на себя.
– Первым клиентом оказался криминальный авторитет Яков Подъяблонский. Его застрелили сегодня в гостинице «Апофеоз», куда наша сотрудница, обеспечивающая ему алиби, по досадному недоразумению не успела доехать. Тело, правда, исчезло, но это ничего не меняет. Горничная видела, что у него прострелено сердце. Вторая наша клиентка – известная в городе певица Милда Якушева. Она... – Нарайян быстро глянул на Жуля, – Извините, Константин Эдуардович, я не успел вам сказать, но произошла какая-то чудовищная
