накладка и Милда Сергеевна врезалась не в наш щит, а ...
– Да знаю, – махнул Жуль рукой. – Мне позвонили ребята со «Скорой», которая должна была увезти Милду в клинику пластической хирургии. Я знаю, она не рассчитала, врезалась в дерево и погибла. Я готов понести за это наказание, если оно мне положено.
Жуль сказал это буднично, не дрогнув ни голосом, ни одной мышцей лица. Еще прошлой ночью он напивался с горя, что Милда его отшила, а сегодня спокойно говорит о том, что она погибла! Я смотрела на него во все глаза.
– Третий клиент, которому понадобилось алиби на пять часов дня, это глупый пацан, запутавшийся в своих бабах, – спокойно продолжил Константин Жуль. – Уверяю вас, он никоим образом не мог быть сообщником ограбления! Кстати, я не могу до него дозвониться, – пробормотал он, – надеюсь, парень не повесился с горя, что его кумир проиграл. Но в том, как закончился поединок, я уж точно не виноват! – горестно добавил Константин.
– Господи, сколько работы! – схватился за голову Тимофей Педоренко. – Ужас! А-апчхи! – Видно, платки у него и в портфеле закончились, потому что он утерся концом шерстяного шарфа.
– Да что вы выдумываете! – заорал вдруг Константин Жуль на следователя и, вскочив, забегал по кабинету. – Я сам лично видел, что банк грабил этот... Бим... Бом...
– Бубон, – подсказал я.
– Ну да, ряженый расстреливал охрану один!! С чего вы взяли, что у него были сообщники?! И почему именно из моих клиентов?! Не было никого! Я сам видел! Был только ряженый и его конь! Ищите повозку! Трудно было не заметить, куда они рванули! Свидетелей должна быть куча!! Ищите! А я и моя работа тут ни при чем!
– Ой, ой, ой! Все, устал я, запутался, до свидания!! Буду вас повестками вызывать, если понадобитесь. – Педоренко подхватил свой портфель, вылетел из кабинета и хлопнул входной дверью. – А-апчхи! – раздалось уже из подъезда.
– Чтоб тебе, Тимофей Федорович, тополиный пух в морду всю жизнь летел, – пробормотал Жуль, опять усаживаясь в свое кресло.
Мы сидели друг против друга усталые, ошарашенные и немного напуганные внезапным уходом следователя.
– Ну, вот что, друзья, – сказал, наконец, Константин, – не знаю, что там накопает этот сопливый придурок, но мы должны опередить его. Иначе, это черт знает чем может для нас закончиться.
– Мне предлагается поработать сыщиком? – язвительно поинтересовался Нара.
– Ты можешь уволиться, – отрезал Константин Жуль. – И ты тоже, – он посмотрел на меня воспаленными, красными от бессонной ночи глазами. – Ситуация неприятная и я пойму, если вы не захотите быть в ней замешанными.
– Мы уже в ней замешаны, – я одернула на себе куртку Нары. – Настолько замешаны, что я осталась без любимой сумки, топика, мобильника и босоножек, за которые отвалила двести пятьдесят долларов. Так что, до завтра, Константин Эдуардович! Я согласна работать на вас даже сыщиком. Нара, куртку я тебе завтра верну! – Я встала и направилась к двери.
– А я разве сказал, что отказываюсь? – возмутился Нарайян. – Да я за любимую контору...!! – Он побоксировал воздух.
– Спасибо, ребята, – растрогался Жуль. – Я вам так благодарен! Ась, давай, я до дома тебя довезу, ведь ты босиком...
Нарайян многозначительно хмыкнул и ушел в свой кабинет кемарить да утра на диванчике.
Жуль не просто довез меня до дома. С моего молчаливого согласия мы кружили с ним по маршруту, которым вчера ночью нас с Бубоном возил Корчагин. Я думала, шеф хочет со мной о чем-то поговорить, но он молчал, и я тоже молчала. Хоть я и бесконечно устала, все равно не могла нарадоваться, что нахожусь с ним рядом, наедине, в тесном купе его спортивной машины.
Наконец, он затормозил у моего дома.
– Ты знаешь, я знаю, нет, я абсолютно точно уверена, что Бубон не мог...
– Иди спать, Ася, – оборвал меня Константин. – Голова трещит от всего этого. Завтра будем решать, что делать, а пока – спать! – Он помахал мне рукой.
Я вышла, но вдруг вернулась и наклонилась к окну.
– Костя, Милда разбилась! Тебе не больно? Не страшно? Ты так спокоен... А говорил, что любишь ее.
Он не удивился моему глупому пафосу и напору. Пожав плечами, ответил:
– Не знаю, Ась. Я ничего не чувствую. Все это будто не со мной происходит. Может быть, завтра я проснусь, и у меня отчаянно заболит сердце, а сейчас... – Он снова пожал плечами и опять помахал мне рукой.
Я пошла к подъезду, ощущая босыми ногами еще не остывший после дневного зноя асфальт.
...Сквозь сон я слышала, как рояль играл что-то печальное. Мне снилось, что бабка сошла с афиши и, дирижируя перед роялем, одними губами шепчет: «Пьяно, пьяно! Асечка спит! Пожалуйста, пьяно!!.»[3]
Ранним утром меня разбудил звонок. Плохо соображая, я пошла открывать. Не глянув в глазок, распахнула дверь. На пороге стоял респектабельный, гладковыбритый господин в хорошем костюме.
– Вы Ася Борисовна Басова? – вязким басом поинтересовался он, разглядывая меня с головы до ног.
– Да. Это я.
– Тогда это вам. – Он протянул мне пакет.
Я заглянула в него, там оказались вещи, оставленные мной вчера в номере богатенького корейца: босоножки, сумка, розовый топик, мобильник.
– Спасибо, – пробормотала я. – Очень любезно со стороны вашего южнокорейского друга...
– Хен Ён Хо просил вам передать эти вещи, и еще вот это! – Мужик сунул мне в руку бархатную коробочку.
Насколько я знаю, в таких дарят ювелирные украшения.
– Откуда Хен знает мой адрес?
– Ну, во-первых, – самодовольно сказал господин в хорошем костюме, – нет ничего, чего Хен Ён Хо не смог бы узнать, а во-вторых, в вашей сумке оказался ваш паспорт, а там, сами понимаете...
– Мне не нужно ничего, кроме моих вещей, – я сунула коробочку в карман его пиджака.
– Берите, берите! Все девушки этого города душу продадут за такое колечко!
Коробка опять оказалась в моих руках.
– Заберите! – Я снова впихнула коробку мужику в карман.
– Нет уж, возьмите! И хорошенько подумайте над предложением Хен Ён Хона стать его переводчицей!
– Вы в своем уме?! Я педагог по образованию!
– Это неважно. Хен Ён Хон хочет видеть в качестве своей переводчицы вас и только вас!
– Я не знаю корейского языка!! – заорала я.
– А оно ему надо? То есть, я хотел сказать, что это вовсе необязательно – знать корейский язык. Кто его знает-то? Я научу вас паре-тройке простых выражений: здравствуйте, до свидания, очень приятно, всего доброго...
– Вот сами и переводите! – Я попыталась захлопнуть дверь, но гонец подставил ногу и горячо зашептал в образовавшуюся щель:
– Я бы и переводил, но господин Хен хочет вас!
– Вот именно – хочет! – зло прошептала я в его холеную рожу.
– Все девушки этого города гордились бы этим!
– Да идите вы со своими девушками! Я не все!
