это не случайная смерть, а впрочем, кто знает, человеческое сердце – тонкая штука, оно не выносит переживаний...
Я сидел в гримерной и ждал. Кого, чего – я не знал, ведь Алексей Петрович умер, и его увезли в лондонский морг. Время шло, часы проходили один за другим, а за бриллиантом никто не приходил. Он начал жечь мне тело через тонкую ткань грязного и порванного после падения пиджака. Я выложил камень на туалетный столик.
До отъезда нашего цирка из Лондона оставалось пара часов, и никакие чрезвычайные обстоятельства типа смерти директора не могли этот отъезд отменить. В коридорах началась суета, артисты собирали свои вещи и готовились к погрузке в автобус.
За «Черным Монархом» никто не приходил!
Я сидел красный, потный, в чужом пиджаке и понятия не имел, что делать.
Может быть меня, как и Алексея Петровича, ждет внезапная смерть? Холодный лондонский морг? Потом специальный цинковый гроб, в котором меня переправят на родину? А, может, и переправлять-то не будут, кому я там нужен! Похоронят в общей могиле с английскими нищими.
Но тогда почему я все еще жив?! Ответа на этот вопрос у меня не было.
– Все на выход! Автобусы отправляются! – закричал пронзительный голос в коридоре.
Я схватил фляжку с коньяком и выпил все без остатка. Наверное, именно этот коньяк зародил во мне шальную мысль: если события складываются так, как они складываются – за камнем никто не приходит, а я все еще жив, может, судьбой начертано так, чтобы «Черный Монарх» остался у меня?! В общем, зря я, наверное, тогда напился.
Чтобы решить, как провезти камень через границу, у меня оставались считанные секунды. Я взял чалму, в которой показывал фокусы, вытащил из нее камень-стекляшку, крепивший в центре, на лбу, драпировку и... вставил на его место «Черный Монарх». Бриллиант встал туда как родной. У меня дух захватило – все, все складывалось так, чтобы я, бедный детдомовский мальчик стал хозяином самого дорогого бриллианта в мире!
Чтобы совсем замаскировать камень, я покрыл его красным лаком для ногтей. Он стал смахивать на дешевку, которыми украшают обычно цирковые костюмы.
Через несколько часов я уже был в Москве, имея в своем чемодане сокровище, которое стоило баснословных денег. Все прошло безупречно.
Никому не пришло в голову искать бриллианты в багаже бедного советского циркача. Все радиостанции мира твердили о том, что в Лондоне произошло ограбление века. У нас в цирке был ламповый радиоприемник, который хорошо ловил радиостанцию «Свобода». Журналисты взахлеб рассказывали о том, как на открытии ювелирного салона «Монарх» был совершенно невероятным способом похищен самый дорогой в мире бриллиант. Говорили, что он даже занесен в книгу рекордов Гиннеса, как самый большой. Его страховая стоимость составляла сто миллионов долларов. Сообщали, что полиция разыскивает молодого человека с крупным, «орлиным» носом. Этот человек, по показаниям очевидцев, вел себя странно, держался особняком, был одет не по погоде в летний костюм и пришел совершенно один, в отличие от остальных посетителей салона, которые явились с женами, подругами, дочерьми и любовницами. Этот молодой человек как сквозь землю провалился. После взрыва его никто не видел. Еще рассказывали о странной череде смертей в одной из бандитских группировок, которая занималась незаконным изготовлением и сбытом ювелирных изделий.
Моя эйфория оттого, что я стал единоличным обладателем самого дорого бриллианта в мире, прошла вместе с похмельем от выпитого коньяка. Я отчетливо понял, что ничего не смогу сделать с этим камнем в Союзе.
Также я понял, что у организаторов этого преступления произошла какая-то чудовищная накладка, благодаря которой камень остался у меня! Я понимал, что на «кузнечика» начнется охота и никакой «железный занавес» меня не спасет.
И тогда я принял единственно правильное решение.
Я погиб.
На гастролях в Сочи пошел купаться на море в шторм, оставил на берегу одежду и... исчез из своей прошлой жизни, оставив всех в уверенности, что легендарный Тит утонул. На счастье, нашелся даже какой-то труп, разбитый о прибрежные скалы, который приняли за меня.
Газеты скорбно сообщили о гибели «человека-кузнечика», который отлично прыгал, но плохо плавал.
А я без документов, наскоро изменив внешность, на электричках добрался до другого города. Единственное, что я прихватил с собой в новую жизнь – костюм факира с чалмой, драпировку которой крепил «Черный Монарх».
Мне удалось сменить документы. Я стал Якушевым Григорием Акимовичем. Я долго еще скитался по городам, путая следы, пока не остановился в том городе, в котором ты, Сергей, вырос. Мне показалось, что опасности больше нет, но я все равно боялся, – за себя, за семью, которой на короткий срок обзавелся. Я боялся и поэтому придумал себе способ заработка, при котором всегда ходил в гриме. Я стал Бубоном. Мало кто знал, каково было мое настоящее лицо. Иногда я даже спал в гриме.
Да, а еще за все эти годы я привык к мысли, что владею «Черным Монархом». Это стало моей тайной, моим маленьким вдохновением. Я был беден и баснословно богат одновременно. В моих руках, – только в моих руках! – было самое прекрасное, самое загадочное сокровище в мире....
Изображение поплыло, замелькали черные полосы, на экране опять появились знакомые с детства кадры веселой комедии.
– Вот оно... завещание! – ошеломленно сказала я.
История «человека-кузнечика» меня потрясла.
– Чеберда и Самойленко не знали, что ищут! – Дьяченко вскочил и посмотрел на меня. – Вернее, им удалось пронюхать, что Бубон обладает каким-то сокровищем, но каким – они понятия не имели и тыкались, как слепые котята. Это они перерыли весь дом Бубона в поисках хоть какой-то информации, но они понятия не имели, что искать! Драгоценности? Деньги? Антиквариат?! Когда два этих гада узнали от меня, что Буб давно умер, они решили, что должно быть какое-то завещание! Черт!! Аська, какая же ты все-таки молодец, что догадалась прихватить с собой эту кассету!
– «Черный Монарх»! – прошептала я, все еще потрясенная.
– Я слышал о нем, – улыбнулся Щит. – Но не от бати! Просто где-то то ли писали, то ли по телевизору говорили, что это самый знаменитый в мире черный бриллиант с самой загадочной историей. Если его найдут, он будет стоить просто бешеных денег!
– Да, но Буб не сказал главного... Он не сказал, куда он дел камень!
Дьяченко как-то странно на меня смотрел и улыбался.
Я думала, он хочет мне что-то сказать, но он молчал.
Улыбался, как именинник на именинах, и молчал!
Может, он что-то знает?!
Плевать.
Теперь это меня не касается.
– Впрочем, теперь это меня не касается, – сказала я вслух и встала. – Это касается только тебя и твоей Лизы. Желаю счастья в личной жизни! Будь спокоен, о тайне Бубона я никогда никому не скажу.
Я вышла из каморки, шибанув дверью так, что штукатурка посыпалась с потолка.
Он мог бы догнать меня.
Уговорить остаться.
Сказать, что про свадьбу он пошутил!
Напомнить, что он любит только меня...
Но он ничего такого не сделал.
Пожалуй, я собака на сене, решила я про себя.
