нибудь на улице? Спать очень хочется. Все-таки два часа ночи!
– Извините! – крикнул я. – Мне бы кого-нибудь из квартиры триста пятьдесят!
– Ой! Да нет там никого, – миролюбиво объяснил невидимый дядька. – Они к девяти приходят, а в двенадцать все уходят.
– Куда?
– Что, куда?
– Уходят куда?
– Помилуйте, откуда же я знаю? Квартиру цыгане снимают. Кочуют они. Вы не цыган, простите?
– Я не цыган.
– А чем это вы там шумите?
Я не заметил, как он спустился и теперь стоял на площадке между первым и вторым этажом. Мужик находился в освещенном квадрате и рассматривал мою руку, сжимавшую пистолет. У него был щуплый голый торс, а ниже – пресловутые кальсоны с оттянутыми коленками.
– А чем это вы там шумите? И запах такой... как на учениях с боевым оружием!
Откуда, интересно, этот хлюпик знает, как пахнет на учениях?
Он спустился, прищурился, пригнулся и в упор уставился на мой пистолет.
– Ой, – сказал он. И шепотом вдруг добавил: – Вы знаете, давно пора ликвидировать этот притон!
Я понятия не имел, что делать дальше. Последняя зацепка оказалась пустышкой. Мужик протянул мне вдруг худую ручонку.
– Плюшко. Александр Григорьевич. Старший научный сотрудник. Бывший.
Я не ожидал, что он будет знакомиться, сунул пистолет в карман и от удивления тоже зачем-то протянул ему руку:
– Сазонов Глеб Сергеевич, школьный учитель. После всего, что случилось, наверное, тоже бывший.
– Пойдемте ко мне, – зашептал мужик, – а то соседи, небось, к дверям припали. Милицию, конечно, не вызовут, все знают – милиция от этой гадкой квартиры мзду получает, но все равно, пойдемте. – Он настойчиво потянул меня за руку на второй этаж.
– Раздевайтесь, – шепнул он, когда мы зашли в распахнутую дверь его квартиры, и начал стягивать с меня куртку.
И тут на голову мне что-то обрушилось. Что-то мягкое, теплое, тяжелое и очень колючее. По лицу полоснули ножами, от неожиданности я заорал и решил, что попался, как последний дурак. Этот хмырь – цыганский барон, содержатель притона. Он взял меня голыми руками, и держит теперь, ухмыляясь, мою куртку с оружием в кармане. По лицу хлынула кровь, я кулаком отбил то, что в меня бросили. Оно вдруг хрипло, надрывно заорало и плюхнулось на пол серым полосатым мешком.
– Брысь! – затопал ногами бывший научный сотрудник и пинком отправил орущий мешок из коридора в комнату.
– Ой, как нехорошо получилось! Это Барсик. Он на вешалке сидел. У него после кастрации сильно испортился характер. В ванную, в ванную! Смойте кровь, я сейчас принесу йод! – Он помчался на кухню, а я шагнул в тесную ванную с оббитым кафелем и пожелтевшей сантехникой. Холодной воды почему-то не было, из крана хлестал только кипяток.
Значит, он не цыганский барон, а, действительно, научный сотрудник со своим шизанутым котом. Меня десять раз за этот вечер могли убить, я мог сорваться с крыши, но в результате мне разодрал лицо подлый кастрированный кот.
– Ой, – прибежал Плюшко. В одной руке он держал пузырек с йодом, в другой кусок ваты. – Как нехорошо получилось! У нас холодную воду ровно в двенадцать выключают. Даже смешно – цыгане уходят, и воду отключают одновременно! Как сговорились! Остается один кипяток.
– Я понял, – я закрутил кран, взял у него вату и промокнул царапины. Йодом я не воспользовался, не хватало еще выглядеть клоуном с разрисованной мордой.
– Это Барсик. Он терпеть не может посторонних.
– Я понял.
– Вы, наверное, удивлены, что я не побоялся вас позвать в квартиру?
Я пожал плечами.
– Ну, может, вам и все равно, но я объясню. Пойдемте на кухню.
Мы прошли на крошечную кухню, обставленную не лучше моего сарая.
Плюшко налил мне жиденький чаек, заварив его прямо в высоком стакане с отбитым краем. Заварка хаотично плавала и набухала причудливыми лохмотьями, а я думал о том, что у меня не осталось больше никаких вариантов, где искать Элку.
– Понимаете, от меня недавно ушла жена.
Ясно, мужику тошно, не с кем поговорить, и он готов скоротать ночь даже с жутким громилой, который расстреливает соседскую дверь.
– Понимаю, – кивнул я. – Меня тоже недавно того... жена бросила.
Зачем я пошел за ним, как корова за пастухом?
– А меня еще и с работы уволили, представляете? – Плюшко словно обрадовался, что он не одинок в своих несчастьях. – Я попал под сокращение! Наш НИИ совсем развалился, остаются только родственники и знакомые начальства, а у меня отродясь никакого блата...
– Меня теперь тоже уволят, – подхватил я. – Еще и посадят.
Он замолчал и я понял, что крыть ему нечем, в тюрьму его не возьмут.
– Я вас понимаю, – наконец тихо произнес он. – Если вы учитель, то только так и могли поступить.
– Как?
– Взять в руки оружие и расстрелять этот притон. Это от бессилия, я понимаю. Вы наверняка уже писали в госнаркоконтроль, и в милицию, и на телевидение, и в газеты, и, наверное, даже президенту. Мы с соседями тоже писали. А наркоточка как была, так и есть. И ваши дети, ваши ученики продолжают бегать по этому адресу, чтобы получить свою порцию отравы. Если бы я был учитель, я бы тоже так сделал. Если бы я был отцом, я бы тоже так сделал. – Он хлебнул чая и, отплевавшись от хлопьев заварки, похлопал меня по плечу.
Мне от такого понимания вдруг рыдать захотелось. Я раскис, и даже губы у меня задрожали. Господи, если бы я только знал, что делать дальше, куда идти, в кого стрелять! Оказалось, что эту фразу я произнес вслух, потому что Плюшко вдруг прошептал:
– А знаете, кажется, есть еще одно место, где обитает это цыганье!
– Да?! – Я отхлебнул чай, выплюнул заварку и сказал: – Дело не только в детях-наркоманах.
Неожиданно для себя я выложил ему практически всю свою историю, от убийства Грибанова, до исчезновения Элки, умолчав только про Гона и его кейс.
– А вы уверены, что это цыгане уволокли вашу жену в тапочках и с собакой? – серьезно поинтересовался Плюшко.
– Это единственный вариант в сфере последних событий. Элка всегда лезет на рожон и ведет себя так, будто у нее девять жизней, а не одна.
Плюшко вдруг чрезвычайно оживился, сбегал в комнату, напялил на себя большие, не по размеру камуфляжные штаны, свитер и черную трикотажную шапочку.
– Пойдемте. Если вы правы, то ваша Элка не здесь. Это же съемная квартира, ее только как точку для продаж используют. Я знаю, где их апартаменты! Случайно как-то забрел в частный сектор, смотрю, у кирпичного, роскошного дома стоит поросячьего цвета «Лэнд Круизер». Такой только один в городе и он частенько торчит у нашего подъезда. И номер у него дьявольский – три шестерки! Это точно их логово. Пойдемте!
Я вскочил.
– Вы что, со мной?
– Послушайте, – он вдруг захныкал, – возьмите меня, а? Это такая Тмутаракань, что без меня вы не найдете. А точного адреса я не знаю. После того как от меня ушла жена, и меня сократили, вернее, наоборот: сначала сократили, потом ушла жена... мне хочется наложить на себя руки. Мне хочется мужских дел! – Он расправил худые плечи и выпятил впалую грудь.
