– Так дел или руки наложить? Если вы рассчитываете словить пулю, то я вам не дам! – Я вскочил и стал натягивать куртку.
– Ой, не цепляйтесь к словам! Вы прекрасно все понимаете. Кстати, у меня есть отличный охотничий нож! – Из кармана камуфляжных штанов он достал перочинный ножик, годный разве что только для затачивания карандашей. – Вы на машине?
Мы оделись и тихо вышли в подъезд. Плюшко неслышно закрыл дверь на ключ.
– А как вы думаете? – зачем-то спросил я и помчался по лестнице вниз.
– Я думаю, что да, – он понесся за мной, не отставая, несмотря на то, что мой шаг – его два. – Такие парни, как вы, всегда на машинах.
– И не всегда на своих, – буркнул я себе под нос.
– Значит так, – сказал он, плюхнувшись рядом со мной на сиденье. Кейс он взял в руки и стал действительно очень похож на научного сотрудника. – Давайте на юго-западный жилмассив, там частный сектор, знаете?
Я кивнул, и мы поехали. Город спал, движения почти не было, и светофоры монотонно мигали одним только желтым светом. Я ехал быстро, но не гнал, если честно, то очень боялся, что и этот выстрел будет холостым.
– Я думаю, ваша жена жива, – рассуждал Александр Григорьевич, обнимая дипломат. – Сами подумайте, цыганская мафия в нашем городе существует давно. У них все отлажено, деньги капают ровненьким непрерывным потоком и им, и тем законникам, которые их прикрывают. Ну, зачем, скажите, нарушать идиллию мокрухой? Да еще вы говорите, что она небезызвестный в городе журналист. Знаете, я думаю, ее похитили с целью привлечения на свою сторону. Ну, чтобы она не очень там расписывала в своей газете про цыганский наркобизнес. Может, даже ей предлагают взятку, а она не берет, вот ее и держат! Вы же говорили, что она особа принципиальная и взбалмошная.
– Взбалмошная – да, а насчет ... значит, ей еще столько не предложили, чтобы она забыла свои принципы, – сказал я.
Хотелось бы верить в предположения этого Плюшко. Все-таки он научный сотрудник. Хоть и бывший, зато старший.
– Вот! – заорал я, когда мы въехали в юго-западный жилмассив. – Грязь! Здесь грязь! Видите, теплотрасса проходит! Снег растаял – глина и песок! Моя собака прибежала грязной!
Плюшко кивнул, но промолчал. Я и сам понимал, что место, где проходит теплотрасса, не может быть единственным в городе. Было глупо радоваться и орать, но я обрадовался и газанул так, что педаль газа заклинило. Машина заревела, пришлось погасить движок и руками вернуть педаль в исходное положение. Завтра загоню «селедку» в гараж к Панасюку, пусть разберется, а то у меня все руки не доходят.
Мы ехали по частному сектору, фонарей здесь практически не было, зато сугробы по обочинам стояли почти в человеческий рост.
– Стой! – заорал Александр Григорьевич. – Вот этот дом, около него розовый «круизер» стоял! Точно он!
Я притормозил у двухэтажного дома из красного кирпича. Рядом с одноэтажными деревянными собратьями он казался зданием районной администрации. Высокий кирпичный забор и железные ворота подтверждали серьезность его хозяев. В одном их окон второго этажа горел неяркий свет. Я сдал назад и припарковал машину за поворотом, чтобы не мозолить глаза тем, кто не спит в это время.
– Слушайте, – Плюшко рысцой побежал за мной, – там свет горит, значит, не спят! Ворота, конечно, забор! Но со стороны соседей очень даже ветхий заборчик – деревянный и низкий. Нужно к соседям со стороны огорода пробраться и...
– Собаки! – напомнил я. Мы шли вдоль заборов и старались, чтобы снег не скрипел под ногами, но некоторые особо бдительные псы уже начали свой брехливый концерт.
– Ерунда, – шепнул Плюшко. Кажется, он задумал руководить операцией. – Будем действовать легально!
– В смысле, представимся госнаркоконтролем? – усмехнулся я.
– Ну что вы, конечно, нет. Просто я их отвлеку! Я точно знаю, чем можно отвлечь настоящего цыгана! А вы со стороны соседей зайдете на территорию дома. У вас пушка, вам и карты в руки.
Не успел я рта раскрыть, как он поскакал к высоким воротам и нажал на звонок. Я помчался в окружную, чтобы успеть попасть в соседний огород. Собаки во дворах вовсю заливались лаем, не осталось ни одной шавки в округе, которая бы не подключилась к разноголосому хору. Уж не знаю, как насчет легальной, а тихой нашу операцию никак не назовешь. Я быстро сориентировался, вычислил нужный мне дом и, проваливаясь по колено в сугробы, преодолел чужой огород. Оказавшись перед ветхим заборчиком, за которым виднелся просторный двор, освещенный двумя фонарями, я увидел, как открылась парадная дверь, и из дома вышел пожилой цыган в овчинном тулупе, накинутом на плечи. Звонок заливался, Плюшко по ту сторону ворот трезвонил, не переставая. Интересно, чем это можно отвлечь настоящего цыгана, подумал я, перемахнув через забор. Два огромных лохматых пса заходились басистым лаем, рвали цепи, которыми были привязаны. Цыган открыл калитку, даже не посмотрев в глазок. Наверное, он, и правда, ничего не боялся, раз открывал двери неизвестно кому среди ночи, держа своих собак на привязи.
– Послушайте, – дрожащим голосом, но с экспрессией киногероя сказал Плюшко, – это не ваша лошадь отбилась от стаи?
«От стада, идиот!» – чуть не заорал я, прячась за сугроб.
– Какая лошадь, хрюндель? – ответил спокойный голос цыгана. – Наши кони давно в гаражах стоят, на сигнализации и на центральных замках.
– Я и говорю, – залепетал Александр Григорьевич, – там, за углом, ваш небесно-розовый «круизер» с разбитой мордой...
«Нежно-розовый!» – я зажал себе рот, чтобы не начать подсказывать бывшему научному сотруднику.
– Где?! – взревел цыган, и я услышал топот ног, удаляющийся от дома. Зачем было ноги ломать и лазить по чужим огородам, когда спокойно можно было пройти через калитку? Только кто же знал, что Александр Григорьевич так силен в психологии цыган!
Я проскользнул в прихожую и лоб в лоб столкнулся с высоким черноволосым парнем, который от неожиданности отшатнулся назад. На его месте я бы тоже так отшатнулся, если бы встретил ночью в своем доме громилу, шляющегося с пистолетом в руке. Выбора у меня не было – я перехватил его сзади левой рукой за горло, а правой приставил дуло «Магнума» к виску.
– Где Элка? – в ухо прошептал я ему.
Он молчал.
– Длинная, худая баба в тапочках и без шапки?! Она была с собакой! Вы ее похитили?
Сейчас он скажет: «Какая Элка? Какие тапочки? Понятия не имею о чем это вы!» И я вынужден буду ему поверить.
Парень захрипел выразительно – я переусердствовал с нажимом на его горло. Пришлось ослабить хватку.
– Там, во дворе, летняя кухня, ключ у отца, я не знаю...
– Рома! – заорал откуда-то сверху женский голос и выдал тираду на незнакомом тарабарском языке.
– Скажи, что все нормально, – тихо приказал я. И добавил: – Только на великом русском!
– Сейчас приду! Это соседи! – крикнул парень.
Нужно было торопиться, потому что было неизвестно, сколько сможет старший научный сотрудник прогонять по ночным улицам старого цыгана. По пути к выходу мне попалась тесная кладовочка с тяжелой щеколдой снаружи. Я впихнул туда парня.
– Сиди тихо! И все будет хорошо.
Он послушался меня. Я бы на его месте тоже послушался.
Летняя кухня – одноэтажная пристройка к дому, – находилась с торца дома.
Я быстро ее нашел. Окошко там было маленькое, с одинарной рамой. На двери висел массивный
