освоились, что расширяться начали?
– Ой, – всплеснула Салима руками, – это Женечка придумал. Он, представляете, камин на кухне хочет сделать. Как в крутых домах. Этаж, говорит, последний, дом старый, дымоход есть – почему бы не сделать? Крутые за это большие деньги платят, а он – в подарок!
– Я печки-конфетки кладу, – оживился Возлюбленный, – а камины только учусь. Печки в городе не нужны никому, а за камины деньги будут большие платить.
– Ясно, – вздохнула Беда, – решил потренироваться.
– У меня получится!
– И у меня получится! – заорала Беда. – С вязанкой дров на четвертый этаж переться! Салима, Надира, где там у вас алкоголь? Сил нет от всего этого! Накапайте мне, всем накапайте, чтобы дальше можно было жить!
– Плов! Самса! – засуетилась Салима. – Я погрела!
Погрела она. В пять утра!
– «Антовка»! Надира, тащи «Антовку», она в пятой сумке от окна!
Надира отлепилась от стенки и с грацией слона полезла через заграждение баулов.
– Мне у вас нравится! – сообщил Плюшко. – У вас уютно!
– Оставайтесь, – звонко рассмеялась Салима. – Квартира большая, места всем хватит!
Да, ничего эта Салимка. И чего ее Беда так невзлюбила? В пять утра держать разогретыми плов и самсу не способна ни одна российская женщина. Я пристроился на табуретке и заглотил порцию плова, не дожидаясь, пока остальные разместятся вокруг маленького стола. Женьке места не хватило, и он примостился в углу, на полу, сложив свои огромные конечности, и став похожим на гигантского кузнечика. Надира, сторонясь меня, поставила на стол бутылку водки, с неизвестным мне названием «Антовка».
– Паленая? – прищурилась Беда. – По дешевке схватили? В Ташкент попрете?
– Что ты! Водка китайская! Слеза, а не водка! С собой из Ташкента привезли, нам сказали, что в Сибири водка – валюта.
– Валюта, – кивнул Женька, опрокинул в себя стопочку и заложил в пасть самсу, как дрова в топку.
– Слеза, – кивнул Плюшко, и осушил рюмочку мелкими, быстрыми глотками, позабыв свои уверения, что он не пьет.
Беда резким движением влила в себя половину прозрачной жидкости, как вливают неприятное лекарство. Плов она проигнорировала, самсу тоже, закурила только так жадно, как делают первый глоток воды во время жажды.
– Может, и слеза, может, и китайская, может, и валюта. Только гадость редкая, эта ваша «Антовка». – Она выплеснула остаток водки в кактус, и я грустно подумал о том, что Кузя теперь точно загнется. Зря я его уволок из учительской. – Сдуреть можно, водку из Ташкента переть! – Беда с интересом смотрела, как сухая земля впитывает жидкость. – В Сибири все свое. И водка. И даже землетрясения.
– А знаете, я у вас тут действительно поживу! – заявил вдруг Александр Григорьевич. – У меня дома, знаете, холостяцкий разгром. Жена от меня ушла и теперь мою однокомнатную квартиру разменивает. Господи, как это мерзко, муторно и гадко! Я поживу тут, душой отдохну! Надирочка, вы не против?
– Надирочка не против, – из своего угла ответил Возлюбленный с набитым ртом.
Надира, жевавшая плов, взяла рюмочку и одним глотком осушила ее. Я думал, у нее язык развяжется, но она молча закусила самсой и молча уставилась на Плюшко темными, раскосыми глазами.
– Живите, живите, – усмехнулась Беда. – Хуже не будет.
– Ой, спасибо! Я по хозяйству помогать буду! В этой квартире столько душевного тепла, уюта, и пахнет пирогами! За всю свою жизнь я ни разу так вкусно не ел! И у меня никогда не было столько друзей! Поживу у вас, хоть немножечко! Только кота своего перевезу завтра!
– Барсика? – подозрительно спросила Беда.
– А откуда вы знаете? – почему-то смутился Александр Григорьевич.
Элка встала и вышла из кухни. Мне показалось, что она мне хочет что-то сказать, и я поплелся за ней. Она стояла в комнате, между тюков, и листала «Коран». Потом поставила его на полку и взяла «Партнерский секс».
– Слушай, а на фига тебе «Партнерский секс»? – съязвил я.
– Лучше спроси, зачем мне «Коран».
– Зачем?
– Чтобы понять, что «Партнерский секс» занятнее.
– Поняла?
– Ты что, в партнеры мне набиваешься?
– Я?! Мастерица ты все передергивать!
– То есть, места, где переспать, у тебя нет!
– Есть! – заорал я чересчур громко, и тише добавил:
– Ильич залег в стационар, его квартира свободна, ключи у меня... Там пельмени, коньяк, кофе и покрывало за пятьсот баксов!
– Подходит, – кивнула Беда и поставила книжку на место, впихнув ее между Донцовой и Акуниным.
Мы тихонько оделись в прихожей и выскользнули за дверь.
– Мы не сдвинулись с места, мы остались в отправной точке, – сказала Беда, когда уселась за руль.
Я хотел зашвырнуть кейс на заднее сиденье, но передумал и остался сидеть, прижав его к груди.
– Да, и наворотили новых дел, – я пальцем постучал по чемоданчику и коротко рассказал ей о своих приключениях.
Элка попыталась присвистнуть, но только бездарно шамкнула губами.
– Открой! – распорядилась она.
– Дома. А то баксы в рот залетят, опять куда-нибудь въедешь.
– Ведру с болтами хуже не будет, – хохотнула Элка. – Я надеюсь, у тебя хватило ума расспросить бабу Капу и глюколова Ваньку Глазкова?
– Ванька клянется, что ничего не знает и к делу отношения не имеет. У него башка любовью так забита, что его на Владимировку забрали. А Капа... Капа, скорее всего, что-то видела, потому что на следующий же день свалила в Тверь. Там у нее какой-то Федя и какая-то пасека.
– Негусто. Какая Тверь? Какая пасека? Зима на дворе. А позвонить нельзя этому кадревичу Феде?
– Капа домашним объявила, что ее все достали. Уехала и координат своих не оставила.
– Слушай, может, у Грибанова любовь какая-нибудь роковая была? Соперник там какой-нибудь?! Смерть за наркотики отпала, идея отмщения его папе какая-то неубедительная, остается смерть за любовь.
– Может быть. Только ты в эти игры больше не играешь. Большую часть времени я ищу тебя, а не убийцу.
– Черта с два! Играю!
Я понимал, что уговорить ее можно только одним способом, поэтому вздохнул и сказал:
– Ты поедешь в Марбелью.
– Повтори.
– Ты поедешь в Марбелью.
– Повтори!
– Поедешь. В Марбелью! У тебя проблемы со слухом, или с мозгами?
Элка исполнила на автомобильном гудке сложный, бравурный марш. В ее распоряжении была только одна нота, но она справилась.
– Тихо! – заорал я.
– Ты поедешь со мной.
– Ну, может быть. Скоро начнутся каникулы...
– Ты поедешь со мной!
– Ну...
– Ты же понимаешь, сейчас это лучший выход – взять и свалить в Марбелью, пока они там не разобрались, кому на самом деле принадлежал пистолет.
