– Ну, я подумаю.
– Слушай, да, попытайся подумать. Я еду в любом случае. А ты, если хочешь, бодайся с наркоманами, цыганами, корейцами, следователями, бомжами, котами...
До дома Ильича она ехала, фальшиво напевая «Над Канадой, над Канадой». Я не понял, почему «Над Канадой», но спрашивать не стал.
Кейс я взял с собой в квартиру. «Магнум» лежал у меня в кармане: почему-то я не решился от него избавиться, подкинув в гроб, в общую кучу оружия. Трофеем сегодняшнего вечера была и Беда, поэтому я пропустил ее вперед для гарантии, что она опять не исчезнет.
Рон проспал наше появление. Он сонно приоткрыл глаза на диване, лениво махнул хвостом и снова заснул.
– Кажется, нам придется спать на полу, – сказала Беда и забрала у меня кейс.
Я решил позвонить своему деду Сазону. Ничего, разорю Ильича на междугородние переговоры. Когда я набирал код родного южного города, то ощутил нечто вроде ностальгии. В моем городе сейчас тепло, может быть, даже идет дождь – пахнет мокрым асфальтом и мокрой землей, а о приближении Нового года напоминает только перемигивание ярких гирлянд в витринах магазинов и кафе.
– Але, – раздался в трубке неожиданно тихий голос Сазона.
Дед плохо слышал и потому всегда орал так, что на него жаловались соседи с первого этажа, хотя сам он жил на восьмом.
– Але, – тихо и грустно повторил он. Наверное, он заболел. Я испугался, и гаркнул в трубку так, как обычно разговаривал с дедом – во всю мощь своих неслабых легких.
– Дед! Это я, Глеб!
– Сынка, ты что ли? – по-прежнему тихо спросил Сазон. – А чего ты орешь, как голодный медведь на Севере?
От неожиданности я чуть не выронил трубку.
– Дед, ты что, купил слуховой аппарат?
– У меня нормальный слух, – отрезал дед. – Был. А сегодня Галка вставила мне одну хреновину.
– Какая Галка? Какая хреновина? Куда вставила? – заорал я.
– Ну, – вроде как смутился дед, – Галка, это секретарша моя. Она привезла из Японии новомодную хрень, которую в ухо вставляешь и ... в общем, мужская сила удваивается. Я попробовал, помогает. Только орут все кругом, как слоны перед случкой, башка трещит. Я и тебе такую заказал!
– Не, дед, дай отбой, а то у меня от этой самурайской хреновины мужская сила из ушей попрет.
– Ну, как знаешь, – обиделся дед. – А чего ты так орешь? Оглох что ли?
Я мысленно поставил пять баллов секретарше Галке за то, что она все-таки умудрилась вставить Сазону в ухо слуховой аппарат, сопроводив это действие единственно возможной легендой. Наверное, дед задрал своей глухотой всех своих подчиненных в тире, который ему принадлежал. Учитывая, что он подполковник в отставке, Сазон наверняка требует от служащих армейской дисциплинки, а сам при этом ни черта не слышит. Теперь он слышит нормально, но все орут по привычке, разговаривая с ним.
– Башка болит от криков этих, – снова пожаловался он.
– Это скоро пройдет, – я постарался говорить тише.
– А чегой-то ты меня хоронишь? – неожиданно рявкнул дед своим прежним командирским рыком. – Звонишь зачем? Надо чего?!! – Совсем невыносимым стал старый с тех пор как обзавелся деньгами и собственным бизнесом.
– Денег надо! Я отправляю Элку в Марбелью!
– Ладно, сынка! Будут вам конфетки, будут вам баранки! Будет Элке Марбелья! Завтра ей бабла подкину переводом. А тебе, сынка, деньжат не подкинуть? – ехидно поинтересовался Сазон, и я понял преимущества его глухоты: не сильно-то он раньше был силен в перепалках.
– Нет! – рявкнул я.
– Ну, как знаешь, – дед повесил трубку.
Беда ковырялась с замком кейса, я не стал ей помогать, а пошел на кухню варить кофе. Мне не было дела до того, сколько зелени лежит в этом кожаном чемоданчике.
Кофеварки у Ильича не было, кофе он варил в турке. Я начал колдовать, отмеряя нужное количество кофе и сахара. Когда пенка поднялась ровно настолько, что нужно было снимать турку с огня, на кухню зашла Беда. На ней почему-то не было очков, и смотрела она беспомощно, как человек, который не просто снял очки, а безвозвратно их потерял. В руках она держала какие-то бумаги, кассету, фотографии, и пыталась что-то сказать, но только открывала и закрывала беззвучно рот. Меня это зрелище так заворожило, что я проворонил кофе. Он с гнусным шипением выплеснулся на печку и залил голубое газовое пламя.
– Я не поеду в Марбелью, – наконец сказала Беда.
– Поедешь.
– Нет.
– Да.
– Нет.
– Да.
Я забрал у нее бумаги, фотографии, просмотрел их и положил на кухонный стол.
– Тем более ты поедешь в Марбелью.
– Нет.
– Да. – Я выключил газ, взял тряпку и с тупым усердием стал оттирать печку. – Мой дом, между прочим, расположен рядом с домом скульптора Руставели.
– Мне плевать на Марбелью, плевать на дом, плевать на скульптора Руставели.
– Может, тебе плевать на меня?
– Может, и на тебя. Я сделаю эту работу. Я всех умою. Урою. Во все газеты дам материалы, а потом напишу детектив.
– Ты можешь плевать на скульптора, можешь плевать на меня. Но ты не можешь мне запретить не плевать на тебя. Ты не сунешь свой нос в это дело. Ты поедешь в Марбелью, будешь сидеть там тихо, наслаждаться теплом и элитным российским обществом. – Я отмыл печку и почему-то начал мыть подоконник. – Хочешь, я подарю тебе этот дом? Ведь хочешь!
– Подари его той дуре с якорями!
– Она здесь не при чем. Она вообще нигде не причем. Это Марина.
– Карина, Марина, какая разница? У тебя слюни на длинные светлые волосы, голубые глаза и большие си...
– Заткнись, – я запустил в нее первым, что попалось под руку. Попался пакет с собачьим кормом. Пакет порвался в полете, и до Беды долетел град твердых вонючих шариков.
– Да, и большую плебейскую грудь! – закончила она мысль, набрала в пригоршню рассыпавшегося по столу корма и запихала его в рот.
Зубы у нее были отличные, я не сомневался, что она справится, но все же спросил:
– Водички?
Она кивнула, давясь слезами и «Фрискисом».
Если бы я знал, что в этом кейсе!
Если бы я знал, то не притащил бы его в эту квартиру, и уж тем более бы не показал содержимое чемоданчика Беде.
Я бы... подкинул кейс в гроб, увенчав им груду оружия и наркотиков. Глядишь, нашим доблестным органам не пришлось бы придумывать себе подвиги «для галочки».
Элка не была истеричкой, но бумаги из кейса привели ее в такое буйство, что она до шести утра орала, что это станет делом всей ее жизни. Тираж «Криминального Сибирска» взлетит до небес, подписчики передерутся, а она станет героиней и напишет еще один детектив.
Лучше бы там были деньги.
К семи утра Беда наоралась, нарыдалась, устала, плюхнулась на диван рядом с Роном, и заснула
