имел: две стенографистки, диктофон, обширная документация. И натуральная пища: телятина, пшеничный хлеб, виноградное вино, французский коньяк. А в довершение всего кофе, я пил очень много кофе, потому что диктовал почти без перерыва, с самого раннего утра и до поздней ночи, а в промежутках перечитывал написанное и правил.
Я выполнил указание Мак-Харриса: события в повести выглядели вымышленными. Это оказалось нетрудным делом, ведь если не считать последнего разговора по радиофону со старым индейцем, я и впрямь не располагал никаким дополнительным фактическим материалом. Я рассчитывал, что Белый Орел больше не звонил мне, и благодарил небо за то, что вовремя припрятал оставшийся энерган: Мак-Харрису ничего не стоило произвести обыск у меня на квартире.
Диктовал я быстро, почти без пауз, давая волю своему воображению, а для вящей художественной 'достоверности' использовал те данные, которые в изобилии находил в архивах 'Альбатроса'. За эти несколько дней я настолько вник в историю нефтяной промышленности и познакомился с ее пионерами, усилиями которых тысячи квадратных километров усеяны нефтяными вышками, а весь земной шар опутан сетью нефтепроводов, нефтеочистительных заводов, бензостанций; так глубоко изучил бесконечные войны, порожденные и порождаемые нефтью, энергетический кризис, который душит цивилизацию, и мрачные перспективы, которые вырисовываются перед человечеством, что несомненно по праву мог бы возглавить отдел 'Энергетические проблемы' в любом журнале или газете.
Я узнал, например, что мир (я имею в виду западный, ибо насчет Востока у меня данных не было) ежегодно потребляет три миллиарда тонн нефти в виде горючего, химических продуктов, синтетического продовольствия и товаров, причем свыше четверти из этого огромного количества производит мое обожаемое отечество под эгидой небезызвестной компании 'Альбатрос', возглавляемой Эдуардо Мак-Харрисом. Это равняется примерно 80 тысячам тонн энергана в зернах, то есть объему грузового судна среднего тоннажа. Располагал ли старый индеец 80 тысячами тонн энергана?
Я также узнал, что в нефтяной промышленности прямо или косвенно заняты 20 миллионов человек, из которых восемь миллионов падает на Веспуччию. Нефтяные запасы в мире быстро иссякают, а потому цены на нефть и нефтепродукты, в том числе на пищевой белок, растут с головокружительной быстротой.
Особый интерес для меня представили материалы о том, как мелкие нефтяные компании оказались в руках 'Альбатроса', и о способах, какими железная (в прямом смысле этого слова) рука Мак-Харриса ведет свое обширное хозяйство.
Не менее любопытно выглядели перипетии беспощадной битвы, которую Мак-Харрис под лозунгом 'Не хотим повторения Хиросимы!' вел против попыток западногерманской фирмы 'Рур Атом' создать в Веспуччии атомные электростанции. Битва продолжалась, и пока исход ее был неясен.
В архиве имелся целый раздел о нефтяных магнатах - явно приукрашенные или попросту фальсифицированные жизнеописания нефтяных акул. Именно этот раздел я самым бесцеремонным образом использовал, дорисовав со своей стороны новые мифические образы героических заправил нашей экономики, этих доблестных народных лидеров, которые прошли огонь, воду и медные трубы, а кое-кто и сгорел в огне во имя нашего образцового княжества, где все едят досыта... Разумеется, я старался не переборщить, не впасть в пародию, иначе пропали бы все мои усилия и пятьдесят тысяч долларов вместе с ними...
Как и было договорено, в четверг вечером Лино Баталли явился ко мне за последними страницами.
- Ты доволен, Тедди? - спросил он.
- Прочтешь - увидишь. По-моему, неплохо.
- Дай-то бог... Ну, спокойной ночи. Завтра узнаешь результат.
- Спокойной ночи, Лино. И спасибо за все.
Стенографистка собрала свои карандаши и тоже ушла.
Я остался один. Это была моя последняя ночь здесь. Завтра, когда газета выйдет, я положу в карман свои тысячи и вернусь домой, где у меня в тайнике спрятана тонна горючего. И где я буду ждать обещанных жрецом новых материалов...
А что будет дальше - помоги мне бог!
Разбудили меня раскаты грома.
Я вскочил. Стрелы молний пронизывали стайфли у самого окна. Ветер с диким воем набрасывался на нижние слои смога, подхватывал их, закручивал, подбрасывал в небо, уносил в залив и там бросал, еще больше загрязняя беснующуюся морскую стихию. Над домами проносились сорванные вывески, черепица, сломанные ветки деревьев, летели газеты, головные уборы, всяческий мусор и истерзанные, несчастные птицы. Воздух явно становился чище, и на миг из-за океана вынырнуло гораздо более яркое, чем обычно, солнце.
А затем хлынул ливень - настоящий потоп. Не прошло и минуты, как улицы превратились в реки, и нетерпеливая ребятня выбежала из домов, чтобы пошлепать по воде. Без масок.
Я стоял у окна и долго наблюдал за дивной картиной обновления жизни. И не заметил, как в комнату вошел Мак-Харрис.
- Искров, - услышал я его голос.
Я обернулся: Мак-Харрис стоял у меня за спиной пачкой газет в руках.
- Вы свободны, - без всяких предисловий произнес он своим властным, не терпящим возражений тоном. - Можете идти. Ваша повесть напечатана. У вас есть талант. Я бы хотел, чтобы вы стали моим постоянным сотрудником. Мне нужны такие люди, как вы. В отделе рекламы. Или еще лучше - в качестве литературного консультанта в моем секретариате. Я давно уже вынашиваю одну идею, да все не хватает времени реализовать ее... Речь идет о моей биографии. Каких только глупостей ни писали обо мне газеты! Изображали меня каким-то зверем, людоедом, детоубийцей... Или же гениальным бизнесменом... - Он засмеялся, обнажив два ряда ровных искусственных зубов. - А я обыкновенный человек, которому посчастливилось послужить своему народу, вести крупные сражения для блага и процветания отечества... Я дам вам материал, много материалов, поинтереснее вашего энергана, а вы напишете. Что вы на это скажете? Его вопрос был также приказом, требовавшим немедленного согласия.
Один из самых могущественных людей на Земле оказался не менее тщеславным, чем продавщица из магазинчика на углу, которая перед тем, как идти к дружку на свидание, красит волосы и усиленно размалевывает себе лицо.
- Весьма польщен, сеньор Мак-Харрис, - сказал - но не уверен, что справлюсь.
- Подумайте и дайте ответ. Дня через два-три, не позже. Что касается вашего вознаграждения, я не скуплюсь на оплату тех, кто сотрудничает со мной. С этими словами он вынул чековую книжку, проставил там цифру и оставил чек на столе, вместе с одним экземпляром 'Утренней зари'.
- Я свое обещание выполнил... - Он протянул мне свою железную руку, стеклянный глаз сверлил меня, как бурав. - И рассчитываю, что вы исполните свое. Помните, конечно? Молчание, только молчание!
Я кивнул, пожал его негнущиеся пальцы, взял чек и газету и лишь тогда спросил:
- Разрешите задать вам один вопрос?
- Слушаю вас.
- Что же это такое - энерган? Я имею в виду зерна?
Мак-Харрис на мгновение прикрыл веки - очевидно, не был уверен, достаточно ли убедительно прозвучит ответ.
- Гм, энерган... Весьма ловко сфабрикованный под огромным давлением и при высокой температуре концентрат из смеси углеводородов... Может быть получен в любой крупной лаборатории. На днях мы узнаем точнее, этим занимается доктор Зингер лично. Но уже сейчас ясно, что производство энергана, даже в минимальных количествах, требует продолжительных усилий и огромных средств, так что в конечном счете он обошелся бы в тысячи раз дороже обычного бензина. Для промышленного производства совершенно непригоден и поэтому для нужд рынка не только не годится, но даже немыслим!
- А удалось вам узнать, кто скрывается за вывеской 'Энерган компани' и за индейцами, которые занимались упаковкой и продажей энергана?
Мак-Харрис слегка скривил губы - это должно было означать ироническую улыбку.
- Сеньор Искров, вы человек проницательный. Разве вы не догадываетесь, кто может скрываться за этим дешевым фасадом под вывеской 'Белый Орел'? Конечно же, 'Рур Атом'. Предостережение. Чтобы я перестал противиться их проектам построить в Веспуччии атомные станции. Никто, кроме них, не может себе позволить швырять миллионы на то, чтобы получить глазами. 'Стайфлит, причем в острой форме', - определил я.
Увидев его, Мак-Харрис просиял, нежно обнял здоровой, левой рукой, погладил впалые щеки юноши:
- Кони! Ты почему здесь?
Юноша досадливым жестом высвободился из объятий отца и капризно произнес:
- Надоело торчать там! Совсем один, кругом снег, Снег и ничего больше.
- Но тебе необходимо быть там, ты ведь знаешь!
- Ах, папа, оставь! Немыслимо всю жизнь находиться в одиночестве, вдали от людей, друзей...
- Ты только скажи, кто тебе нужен, я пришлю к тебе...
- Да, да, знаю: врачей, санитаров, медсестер, сопровождающих... Они будут кланяться мне, льстить, даже носить на руках, если захочу... 'Кони - то, Кони-се', хи-хи, ха-ха... Разве это друзья? Это шуты, папа, которым платят, чтобы они развлекали меня, смешили, дубасили друг друга и кувыркались, как клоуны в цирке. Не нужно мне таких 'друзей'. Мне нужны настоящие, мои товарищи, с которыми я учился в школе...
В словах юноши звучала неприкрытая горечь, к хриплости дрожавшего от слез голоса примешивались нотки отчаяния и протеста.
- Но, Кони, - снова заговорил Мак-Харрис, - ты прекрасно знаешь, что они не могут безотлучно находиться с тобой на Снежной горе.
- Почему? - настаивал юноша.
- Потому что живут тут, со своими родителями.
- Подумаешь! Будут жить у нас на вилле.
- Это невозможно.
- В
