окнами по Индикатору достиг цифры '87'. На глазах изумленной жены я превратил 70 зерен в 70 литров энергана, половину залил в бак моего фордика, а остальными заполнил две канистры, которые положил в багажник. Захватил с собой виски - в бутылке еще оставалось не менее половины, заставил Клару надеть куртку, и мы двинулись в путь.
Панчо мы застали лежащим на диване.
- Подымайся, лежебока! - прикрикнул я и сдернул с него плед.
- Какая муха тебя укусила? - страдальчески пропыхтел он, глядя на меня своими маленькими круглыми глазками.
- Поехали кататься!
- Куда, к дьяволу, в такой час?
- На чистый воздух. В предгорья. На Рио-Альто.
- Совсем свихнулся! Ум за разум зашел! Да ты знаешь, во что обойдется поездка в Рио-Альто и обратно? - И не без желчи, но и без тени зависти добавил: - Я небось не писатель, у меня энергана нет.
- Зато у меня есть! - сказал я. - Одевайся, живо! Сегодня я беру тебя на содержание.
- А моя жена как же?
- Бери и жену, и детей, всех! - У Панчо было трое малышек, таких же крохотных и кругленьких, как отец.
Мы пошли к нему в гараж, я отдал ему обе канистры. Одну он вылил в бак, вторую сунул в багажник.
- Вот что значит быть журналистом в наше время, - сказал он. - Сколько тебе отвалили за эту газетную брехню?
- И не спрашивай! Между прочим, это энерган. Он захлопал в ладоши:
- Браво, браво!
- Не веришь?
- Слушай, Тедди, мне-то хоть не морочь голову! Я больше не настаивал. Женщин и детей мы посадили в машину Панчо, а у сам он сел ко мне. По воскресеньям дороги относительно свободны, люди ездят мало, экономят бензин. Только перед заправочными колонками тянулись очереди: народ запасался в ожидании нового повышения цен. А у меня дома была целая тонна горючего!
- Ну, признавайся, сколько же тебе отвалили за повесть? - снова спросил Панчо.
- Не знаю. Она еще не закончена, но Лино Баталли обещал тысчонки три.
- И ты согласился? - Панчо был возмущен.
- Неплохие деньги, Панчо. А уж в моем положении...
- Вот какие у меня друзья - чистые донкихоты! - сочувствуя моей непрактичности, вздохнул он. - Не будет тебе в жизни счастья! Три тысячи... Да у него тираж до трехсот тысяч подскочит! Пошли ты его к дьяволу! Скажи, что меньше десяти, нет, пятнадцати не возьмешь. Чтобы и мне кое-что перепало...
Он был прав, хотя и не подозревал о моем последнем разговоре с жрецом и о том, что я обнаружил в коробке из-под сигарет. Ведь когда я завтра явлюсь редакцию, имея на руках вещественные доказательства, и моя повесть получит неожиданное и еще более сенсационное продолжение, предложенный мне гонорар и даже названная моим другом Панчо цифра будут выглядеть поистине смехотворными.
Первые сто километров я проехал, израсходовав всего литра два-три. Панчо не заметил этого, не то ему стало бы плохо. А еще через два часа мы были в Рио-Альто. Здесь воздух был чище, и в предвечерние часы мы увидели то, чего в большом городе уже давно не увидишь: по улицам гуляли люди. Просто так, бесцельно прохаживались с женами и детьми, а юноши и девушки заглядывали друг другу в глаза и смеялись. И деревья еще не окончательно высохли, и кое-где во дворах росла зеленая травка, а маски носили в основном больные стайфлитом.
Мама угостила нас домашним печеньем, и домой мы вернулись поздно ночью оживленные, бодрые. На прощанье я напомнил Панчо, чтобы он на некоторое время заблокировал информацию об 'Энерган компани'.
- Не волнуйся, - сказал он. Настроение у него было приподнятое. - Я не собираюсь подрывать твой бизнес. Но и ты не подрывай мой: держи язык за зубами!
Ночь я провел беспокойно - разумеется, мне уже не снилась виселица, наоборот, меня обступили видения прекрасного будущего, которое ожидает меня. Мне представлялось, как я вхожу рано утром к Лино Баталли и показываю ему коробочку с энерганом, как он вскакивает, обнимает меня, вызывает кассира, и я получаю новый аванс, на сей раз с тремя нулями.
Боже, каким идиотом я был! Панчо прав, называя меня неисправимым Дон-Кихотом.
Итак, в девять утра, наказав Кларе сидеть безотлучно дома и ждать вестей от старого жреца, я пересыпал большую часть зерен энергана в три банки, спрятав их в трех укромных уголках - в кухне, в спальне и кладовке, сунул в карман коробку с оставшимися зернами, штук двадцать примерно, и поехал в редакцию.
Мне предстояло сражение, настоящая битва за мою будущую судьбу. Она началась сразу же. Причем скверно. Секретарша Лино Баталли остановила меня:
- У шефа совещание.
Я прождал битый час. Потом Лино промчался мимо меня, даже не поздоровавшись. Вернулся он к полудню, явно не в духе.
- Ну, что там у тебя опять? - проворчал он. - Аванса не хватило? Ладно уж, иди в кассу...
- Нет, Лино, я по другому поводу. Дело гораздо интереснее... - И, выдержав эффектную паузу, добавил: - У меня есть доказательства.
- Какие еще доказательства? - рассеянно спросил он.
- Энерган.
- Что, что?
- Энерган. Зерна, дающие высокооктановое горючее. О которых говорится в моей повести.
Я вынул коробку с белым орлом на этикетке, открыл ее и, как мне привиделось ночью во сне, сунул Лино под нос.
Он даже не удостоил ее взгляда.
- Тедди, дорогой, это прекрасно, когда авторы так увлечены своим материалом, но ты, пожалуй, хватил через край. Может, ты и меня вздумал вставить в свое сочинение? Уволь, пожалуйста, у меня и так хватает мороки в последнее время. Эль Капитан прислал мне письменное предупреждение...
Не слушая дальше, я открыл дверцу наполненного первоклассными напитками бара в углу кабинета, взял шейкер, которым Лино готовил коктейли, наполнил его водой и поставил на полированный редакторский стол. Лино не двигался с места, но я видел, что в нем закипает ярость.
Подчеркнуто небрежным жестом я вынул из коробки одно зернышко и бросил в шейкер.
- Ты бы лучше отсел от стола, - сказал я.
- Слушай, Тедди! - рявкнул он. - Прекрати этот балаган! Я занят.
И тут же прикусил язык: жидкость в шейкере зашипела, повеяло холодом, запахло озоном.
- Что это значит? - спросил он, уже гораздо сдержаннее.
- Смотри! - Я отлил немного жидкости в пустую пепельницу, поднес огонек. Жидкость несколько секунд горела голубоватым пламенем.
Лино вопросительно уставился на меня. Он не глуп, о нет! Это я болван.
- Ты хочешь меня уверить, что история с твоим энерганом не выдумана? сказал он.
- Да, Лино, клянусь тебе тем, что мне дороже всего на свете: моими детьми.
Он молчал долго, очень долго, не сводя глаз с шейкера, откуда струилось свежее дыхание озона с легкой сладковатой примесью неведомого летучего вещества. Потом поднял трубку синего телефона, который связывал его напрямую с некими лицами, и нажал на клавишу:
- Сеньор Мак-Харрис?.. Лино Баталли. Мне необходимо вас видеть, немедленно, безотлагательно! Дело исключительной важности... Нет, не по поводу Эль Капитана, гораздо важнее... Вместе с моим сотрудником Теодоро Искровым... Да, да, тот самый... Нет, 'Далия' тут тоже ни при чем. Едем немедленно!
Он положил трубку, завернул шейкер в газеты, осторожно, двумя руками поднял его и вышел из кабинета. Я последовал за ним.
Внизу нас ждала машина.
10. Эдуард Мак-Харрис, президент 'Альбатроса'
Мы подъехали к административному зданию 'Альбатроса', тому самому, где неделю назад Командор разместил свой командный пункт и решал, кому из арестованных жить, а кому умереть. Эта 110-этажная махина из алюминия и стекла - символ могущества крупнейшей нефтяной компании в стране, одной из крупнейших в мире. Неподалеку высился остов сгоревшего нефтеочистительного завода.
Мы торопливо пересекли мраморный холл и сели в роскошный, обитый кожей лифт, который поднял нас прямо в кабинет самого Эдуард Мак-Харриса, главы 'Альбатроса'.
Я, естественно, знал его. Встречал раза два-три, брал у него интервью. Сейчас он показался мне мрачнее и словно бы недоступнее. И еще безобразнее. Оттого-то, наверно, он в последнее время не появлялся ни па телеэкране, ни в кинохронике. Впрочем, сам он нимало не стыдился своего уродства, считая его, должно быть, таким же символом власти и могущества, как и гигантский небоскреб, отличительным признаком self-made man - человека, возвысившегося собственными силами.
Существовала легенда - никто не знал, сколько в ней правды, - что много лет назад, когда Мак-Харрис был молод и владел одной-единственной нефтяной скважиной, на него напали бандиты, ранили, а вышку подожгли. Мак-Харрис с риском для жизни бросился в огонь и голыми руками погасил пожар. С той поры вся правая половина лица у него превратилась в кроваво-красную рыхлую массу, на которой поблескивал стеклянный глаз, а вместо правой руки - железный протез...
И этот человек считается некоронованным королем Веспуччии, 'советником' Князя, послушно исполняющего все его желания. Мак-Харрис - это нефть. Мак-Харрис - это энергия, которую дает нефть. Мак-Харрис - это продукты питания, получаемые из нефти. Мак-Харрис - человек, проваливающий любые проекты по строительству в Веспуччии атомных электростанций солнечных батарей в пустыне. Мак-Харрис - это стайфли.
Мы застали его сидящим перед стеклянной стеной своего кабинета, откуда открывалась величественно-мрачная панорама Америго-сити: хаотическое скопище зданий, улиц, небоскребов, мостов, судов, заводов, тонущих в грязном омуте стайфли. Прямо-таки картина из вагнеровской 'Гибели богов'. Но в самом кабинете пахло сосной - дома и служебные кабинеты апперов снабжались самым дорогостоящим воздухом. Когда мы вышли из лифта, Мак-Харрис поднялся кресла и враскачку, морской походкой, сделал
