причитается, помнишь?
- Слово есть слово! - подтвердил я. И шепотом добавил: - Панчо, у меня к тебе огромная просьба.
- Опять насчет твоего Белого Орла? - ехидно поинтересовался он.
- Угадал. Ты не можешь стереть из электронной памяти информацию об 'Энерган компани'? Или хотя бы на время заблокировать?
- Но ведь у тебя все выдумано?
- Панчо, будь другом, умоляю! И пока больше ни о чем не расспрашивай. В другой раз...
- Ох, Тедди, погубишь ты меня! Ладно, постараюсь... Как говорится, друг познается в беде... И дерзай! Из этой истории может получиться такой бестселлер, что все академики с их мудреными писаниями лопнут от зависти.
Чуть погодя в трубке раздался чей-то грубый, неприязненный голос:
- Теодоро Искров? Журналист? Слушай, ты чего меня приплел к своим идиотским россказням? Энерган-аллерган - чушь собачья! Мне теперь жильцы проходу не дают, зубы скалят!
- Кто говорит?
- Привратник я, Двадцать вторая улица, дом семь, кому ты всучил доллар, чтоб тебе пропасть!.. Пусть только еще сунется ко мне ваш брат, журналист, я его сразу по башке палкой!
Комендант с набережной Кеннеди тоже не замедлил откликнуться.
- Здрасте, здрасте, уважаемый сеньор Искров! Как приятно слышать ваш голос. Спасибо большое, за лестные слова обо мне. Совершенно точно, этих шелудивых индейцев надо всех до одного скальпировать... С нетерпением жду, что вы напишете в следующих сериях...
Затем звонили десятки знакомых и незнакомых - все, кто имел привычку в воскресенье после обеда прилечь на диван и, потягивая синтетический коньяк, ознакомиться с литературной страницей 'Утренней зари'. Меня поздравляли, отпускали шуточки, спрашивали, что будет дальше, и все до одного допытывались, много ли в моей повести правды. Потому что 'черт подери, если это правда и энерган продается в табачных лавках по восемь центов за литр, то господам из нашей славной национальной компании 'Альбатрос' придется собрать свои манатки и танкеры и утопиться с ними вместе в море, которое по их милости превратилось в грязную нефтяную лужу... Да и воздух станет чище и даже, представляете, господин Искров, войн на нашей несчастной планете тоже поубавится, потому что, так или иначе, нефть - одна из их причин...'
Высказывались и другие мнения, их было значительно меньше, зато звучали они особенно грубо. Меня обвиняли ни больше ни меньше в том, будто я призываю к гибели 'свободного, демократического строя, который открывает такие просторы для личной инициативы', будто я хочу разорить нефтяные компании, которым 'наше отечество многим обязано', и выбросить на улицу миллионы честно трудящихся там рабочих... Два-три голоса без обиняков прилепили мне ярлык 'красный', а один брякнул, что я идеолог динамитеросов, которые используют свои террористические акции в тех же предательских целях...
Я благодарил за поздравления, что-то бурчал в ответ на ругань, смеялся шуткам, обещал сделать продолжение еще более увлекательным. И всем, включая тex, кто называл меня 'красным', втолковывал, что в моей повести, как в любом беллетристическом произведении, есть элементы истины, домысла и полного вымысла, но основной ее персонаж - подлинный. Что же касается самого энергана, то, говорил я, 'узнаете позже, вам же будет неинтересно, если вы уже сейчас узнаете, чем дело кончится'. И для пущей убедительности напоминал старый анекдот о жулике, который стоял перед кинотеатром и вымогал у всех входящих доллар, угрожая, что в противном случае скажет, кто в этом фильме убийца...
В короткие перерывы между звонками я размышлял о том, что произошло бы, выгляди мой материал не повестью, а чисто журналистским отчетом о подлинном событии, подтвержденным документами, факсимиле, протоколами и заключениями специалистов... Картина, нарисованная многими из моих почитателей, была верна, точнее - вероятна. Они правильно поняли, какие результаты имело бы появление энергана на свободном рынке. И хоть я ни в коей мере не был единомышленником Эль Капитана или агентом 'красных', а всего-навсего газетчиком, который стремился поменьше врать, я со злорадством думал о последствиях, какие может вызвать мой НАСТОЯЩИЙ репортаж.
Около полудня позвонил Лино Баталли и осведомился, доволен ли я тем, как оформлен материал. Я ответил: 'Да, все в порядке'. Он спросил, как я смотрю на то, чтобы использовать этот материал для большой повести, которую они опубликуют в нескольких номерах, и успею ли к четвергу сдать десять страниц, а потом остальное. Я сказал: 'Конечно, немедленно сажусь и пишу'. Лино завершил беседу приятным известием, что за этот литературный общественно-полезный труд мне заплатят от трех до пяти тысяч долларов.
Совершенно ошарашенный, я положил трубку. Бог мой, неужто вторая жила окажется доходнее первой? Подбежал к кислородопроводу и отвернул кран до конца. Потом вынул из холодильника бутылку виски, старого, доброго виски, которую берег для особых случаев, и откупорил ее.
Не успел я сделать глоток, как телефон снова зазвонил - долго и пронзительно: так звонит междугородная. Я взглянул на часы: ровно двенадцать и снял трубку.
- Искров слушает.
- Добрый день, сеньор Искров, как поживаете? - донесся мягкий, дружелюбный голос старого жреца.
Я весь напрягся и прижал трубку плотнее к уху, стараясь не упустить ни слова.
- Сеньор Игл, мне нужно вас видеть! Встретиться с вами! - я заорал так радостно, что Клара вбежала узнать, с кем это я разговариваю. - Мне нужно видеть вас во что бы то ни стало! Где вы находитесь?
Ответ прозвучал более чем уклончиво:
- Ваша повесть, сеньор Искров, крайне интересна, примите мои поздравления. Надеюсь, что продолжение будет еще интереснее. Есть, разумеется, кое-какие неточности. Так, например, я не Уайт Игл, меня зовут иначе. Уайт Игл, или Белый Орел, - руководитель группы, работавшей на набережной Кеннеди, но это особого значения не имеет.
- Сеньор! - снова закричал я. - Умоляю, выслушайте меня! Я не знаю, какую цель преследует ваша операция с энерганом, понятия не имею, зачем вы вовлекли в нее и меня, возможно, все это какая-то гигантская рекламная кампания, но даже если бы я захотел и дальше участвовать в ней, я не могу, потому что не в состоянии предъявить никаких доказательств.
После короткого молчания старик вновь заговорил, и на этот раз голос его звучал сухо:
- Как это - никаких доказательств? Разве я мало вам предоставил?
- Увы, недостаточно.
- Неужели? - крайне удивленно отозвался он. - В таком случае вы скоро получите еще... На днях... кое-какие дополнительные материалы, которые позволят вам завершить свою повесть. Когда продолжение?
- Просили к четвергу.
- Прекрасно. Пожелаю вам доброго здоровья. И он умолк.
- Алло! - кричал я. - Алло! Алло! Ответа не было. Я с досадой выдернул шнур из розетки: хоть пообедаем спокойно.
Мы быстро поели - синтетические отбивные из нефтепродуктов, пирожные из нефтепродуктов, зато виски было натуральное и бросилось мне в голову. Почитаем? - убрав посуду, предложила Клара. - Не возражаю.
Она устроилась в кресле и стала читать мою повесть вслух, чуть монотонно, время от времени прерывая чтение возгласами удивления или одобрения. А я сидел, закрыв глаза и потягивая виски, и передо мной, точно на стереоэкране, проходило памятное августовское утро, смог над городом, взрыв на нефтеочистительном заводе, дети в противогазовых масках, затянутая мглой Двадцать вторая улица, жрец и его колдовские манипуляции над пластмассовым ведром, встреча с привратником из дома номер семь, коробки с Белым Орлом со склада на набережной Кеннеди... Голос Клары вдруг умолк. - В чем дело, Кларисса? - спросил я.
- Белый орел... - неуверенно проговорила она.
Я его где-то недавно видела...
- Нигде ты не могла его видеть, разве что в детском учебнике... - сказал я. - Читай дальше, мне очень интересно.
Она возобновила чтение, но навязчивая мысль явно не давала ей покоя.
- Ну конечно! - вдруг воскликнула она. - Твои сигареты!
- Какие сигареты?
- В кармане пиджака, который ты кинул в чулан, чтобы отдать в чистку.
Я онемел. А она метнулась к чулану и принесла коробку из- под сигарет, одну из тех самых коробок! С белым орлом на этикетке.
Коробка была набита зеленоватыми зернами.
И тут же из глубин моего сознания выплыла картина: лавчонка, седовласый индеец, который колдует над ведром с водой, а потом сует мне что-то в карман и говорит: 'Вот, сеньор, тут немного горючего про запас...' Не зря он так удивился, когда я потребовал от него новых доказательств. Милый старый жрец! А я-то, дубина, был глух к его словам!
- Клара! - завопил я. - Скорей кувшин воды! Она принесла кувшин, и я безо всяких манипуляций бросил в него одно зернышко. И получил энерган.
9. Веселое продолжение с розовыми перспективами.
Никогда и ничего не пересчитывал я с таким наслаждением: зерен было ровно 1100. Следовательно, я обладал 1100 литрами горючего. А весило оно всего 110 граммов. Я не физик и не знаю, каково соотношение между энергией и материей, при котором одна бомба, взорвавшись, обращает в пепел целый город. Я знаю лишь эйнштейновскую формулу Е=тс2, но мне высвобождающейся из зеленоватых зерен энергии было предостаточно. И для езды, и в качестве доказательства.
Эта находка, как и все другие события дня, начиная с опубликования повести и кончая предложением редактора продолжить ее, вернула мне ту уверенность в себе, которую я потерял за годы безработицы. Вообще-то я по натуре оптимист, работяга и добрый малый, люблю острые анекдоты и общество хорошеньких женщин, не гнушаюсь виски, если оно натуральное, радуюсь жизни, когда она дает для этого повод, а в последние часы она была не так уж плоха, несмотря на то, что ядовитый стайфли за
