Что бы он ни говорил — и что бы она ни чувствовала благодаря его настроению, — ей не хотелось, чтобы он рисковал ради нее своей репутацией.
Он присел на другой край дивана. Диван тут же показался Лорел значительно меньшим, а Коннор был слишком близко, чтобы она могла оставаться спокойной. Когда он пристально посмотрел на нее, ее сердце провалилось.
— Лорел, ты когда-нибудь думала о прошлом?
О нашем прошлом, я хочу сказать?
Вот и настала страшившая ее минута. Коннор воскрешает прошлое. Ей даже стало как будто легче на душе, когда он заговорил.
Конечно же, она думала о нем. Слишком долго Коннор занимал все ее мысли — каждый час, каждую минуту. Замужество не помогло. Затем каким-то образом ей удалось отодвинуть мысли о нем. И все же образ Коннора посещал ее сны, ее тайные фантазии. А за те несколько дней, что прошли после встречи с Коннором в конторе, она думала о нем столько, что никогда не согласилась бы признать.
Но к чему сейчас обращаться к минувшим дням? Лорел не видела в этом смысла. Или он хочет извиниться за свое непростительное поведение по отношению к ней? Но даже если и так, разве это может что-нибудь переменить?
Лорел набрала в грудь воздуха и повернула голову, чтобы не утонуть в темных глубинах глаз Коннора.
— А разве «наше» прошлое существовало? негромко спросила она. — Я помню детскую дружбу. Потом был постскриптум ночью на пляже.
Взбесились молодые гормоны. Те чистосердечные обещания, которые не стоило давать, не выдержали испытания дневным светом. — Дерзким, циничным тоном она хотела прикрыть боль вновь открывшейся раны. — Но для меня это уже древняя история.
Она бросила на Коннора быстрый взгляд и увидела, что лицо его исказилось. Много раз Лорел давала себе слово, что, если этот разговор когда-нибудь состоится, она не предстанет жертвой. Не обнаружит перед ним то горе, которое он ей причинил.
Но ее слова попали в цель, и он ощутил свою вину.
— Знаешь, я не могу поверить, что время, которое мы провели вместе, значило для тебя так мало, — признался Коннор. Голос его был напряжен, и говорил он так тихо, что Лорел едва разбирала слова. Он поднялся на ноги. Я не верю тебе, Лорел. Наверное, потом у тебя появились сомнения.
Может быть, ты решила, что ночь нашей любви была ошибкой из-за твоих отношений с Тоддом. Я могу это понять. Но я знаю, что чувствовал тогда… и что чувствовала ты. И я никогда не поверю, что для тебя та ночь была случайностью. Легким приключением, — раздраженно добавил он. — Ты никогда не принадлежала к такому типу женщин.
Лорел сидела неподвижно, ошарашенная его страстным монологом. Как будто пострадал он!
Как будто это она его оскорбила! Лорел встречала в своей жизни немало эгоистов и даже имела глупость выйти замуж за одного из них. Но поведение Коннора переходит все границы. Он унизил ее, использовал и отшвырнул. Можно ли после этого ожидать от нее признаний в том, что значила для нее та ночь?
— Да как ты смеешь! — Она тоже встала и посмотрела ему в лицо. — Не делай вид, что ты меня все еще знаешь. Коннор, ты уже не можешь судить обо мне. Может быть, в ту ночь я испытывала к тебе что-то особое, что, между прочим, обернулось очень печально, но с чего бы я стала сейчас это признавать?
— А с того, дорогая моя Лорел, — ответил он и опустил руки на ее плечи, — что правда освободит тебя. Освободит нас обоих.
Не дав ей времени подобрать слова для ответа, Коннор крепко сжал ее плечи, и его губы коснулись ее губ, решительно и властно. Он с жадностью впился в нее.
Лорел попыталась было освободиться, но она уже знала, что бесполезно противостоять ему, противостоять своему собственному влечению к его телу, к его прикосновениям. Она прекратила сопротивляться и почувствовала, как он притягивает ее к себе. У нее уже не оставалось выбора; она ответила на его объятие.
На мгновение для нее перестало существовать и прошлое, и будущее. Осталось одно нескончаемое «сейчас», наполненное поцелуем Коннора.
Лорел не сердилась на него, не грустила об утраченном. Было одно лишь ощущение близости Коннора, были его сильные руки и твердые губы, творившие свое чудо. Золотое тепло заполнило ее тело и душу, словно рассеялись облака и из-за них выглянуло яркое солнце. Да как могла она жить так долго без этого чудесного жара и света?
Но вот поцелуй стал крепче, мускулистые руки сжали тонкую талию, и реальность стала возвращаться. Что же она делает? Почему опять растворяется в этих объятиях? Или полученный урок не пошел ей впрок? Лорел резко отстранилась и поднесла пальцы к губам. На нее накатила волна раскаяния.
— Лорел…
Он произнес ее имя тихо и нежно, погладил ее по волосам. Лорел отступила на шаг, пытаясь сохранить хладнокровие.
— Ну хорошо, ты доказал свою правоту. Как и тогда, когда мы в последний раз были одни. Только я не понимаю, что это нам дает, — бросила она, рассчитывая досадить Коннору.
Он посмотрел на нее и пригладил темные волосы. Потом пересек комнату и налил себе воды из графина, стоявшего на низкой полочке.
— По-моему, я выяснил то, что мне было необходимо знать, — сказал он после долгой паузы.
Ее разозлила его легкая, довольная улыбка.
— Значит, хотя бы ты что-то выиграл. Ты закончил наш маленький вечер воспоминаний? Лично я да.
— Нет, еще одно, — отозвался Коннор небрежно. — Неважно, что ты чувствовала потом — смущение, вину, может быть. Ты могла сердиться на меня. Но почему ты даже не ответила на мое письмо? Это же так на тебя непохоже!
— Твое письмо? Какое письмо?
Его изумление было неподдельным. Сердце Лорел забилось с новой силой.
Оказывается, было письмо? Господи, сколько же раз она молилась о том, чтобы Коннор позвонил или прислал какие-нибудь слова утешения!
Она даже не ожидала пространных извинений.
Пусть бы это было хотя бы самое краткое объяснение его поступка. Какой-нибудь намек на то, что их близость была для него чем-то большим, чем единичная победа. Неужели он в самом деле написал ей? Можно ли ему поверить?
— Я оставил для тебя письмо в то утро, которое мы встретили вместе. Я сам подсунул его под парадную дверь твоего дома. Как могло случиться, что ты его не получила?
Лорел отвернулась, чтобы перевести дыхание.
Глупое сердце настойчиво требовало от нее веры в эту абсурдную басню, а трезвый разум жестоко корил ее за то, что она опять, как доверчивая школьница, упала в объятия этого человека. Она всегда знала, что Коннор обладает многими талантами, но такого актерского мастерства она от него не ожидала.
— Я не получала от тебя никакого письма, ровным голосом произнесла она. — Ни в то утро, ни когда- либо после. И я полагаю, Коннор, что тому была веская причина, — продолжала она, не давая ему перебить ее, — которая заключалась в том, что никакого письма не было.
Она смело посмотрела в его темные, недоверчивые глаза. И снова он растерялся и как будто хотел вступить в жаркий спор. Но тут же опять обрел самообладание. Лицо его сделалось непроницаемым.
Ее сердце сказало ей: ты усомнилась в его словах и обидела его. Не будь дурой, возразил рассудок, Если он говорит правду, то почему не возражает? Почему не докажет ей, что письмо действительно было?
— Если ты меня не обманываешь, это многое объясняет, — протянул Коннор.
Лорел невесело рассмеялась. Она могла бы смеяться часы и часы над иронией этого момента, если бы
