Он хотел убедиться в том, что она благополучно добралась до дома, и еще раз пожелать ей доброй ночи. Он добавил, что просит ее еще раз задуматься над его предложением.
Да разве могла она думать о чем-нибудь другом?
Наконец сообщения были исчерпаны. Лорел ступила под горячую струю. Хорошо бы, если бы вода могла смыть с нее все тревоги, воспоминания… желания.
Намыливая гладкую кожу, она старалась избавиться от непрошеных воспоминаний об объятиях Коннора. Но ей вспоминалось, как он сжимал ее, как целовал. И как она отвечала ему. Еще раз Лорел упрекнула себя за податливость. Что ж, решила она, нужно смотреть на произошедшее как на эксперимент, который больше не следует повторять. Возможно, какая-то ее часть тоже хотела во всем разобраться — как и сам Коннор.
И тогда она отметила про себя, что эксперимент завершился полным успехом. Гормоны так и не успокоились, они стали активней, чем прежде.
Теперь сомневаться не приходится.
Но в чем причина его предложения? Почему он захотел жениться на ней?
И это при том, что Коннор может выбирать едва ли не из всех женщин Нью-Йорка.
И вот он изъявляет намерение якобы исправить старинную ошибку, сделать то, что следовало бы сделать много лет назад. Но она-то теперь не такая, какой была в то время, она далеко не так наивна и любвеобильна, как была тогда, когда упала в его объятия. Нет, она научилась быть недоверчивой. Ее романтические иллюзии развеялись. И причиной тому поведение Коннора, равно как и неудачный брак с Тоддом.
Лорел скользнула под одеяло и погасила свет.
Но мысли ее находились в таком смятении, что заснуть она не могла. Правда ли, что Коннор тогда оставил ей письмо? А если да, почему она его не получила? Лорел отдала бы все сокровища мира, лишь бы узнать, что в нем говорилось. Повторил он свое обещание любить ее? Или отказался от своих обетов и выразил предчувствие, что их отношения не принесут им добра?
Лорел не знала, отчего ее глаза наполнились слезами. Так или иначе, это произошло. Тыльной стороной ладони она вытерла слезы. Должно быть, с давних пор слезы у нее оставались только на то, чтобы оплакивать разлуку с Коннором Нортрапом. И она не позволит ему вновь обмануть ее.
Она повернулась на бок и взбила подушку.
Размышляя над загадкой его предложения о браке, она могла прийти только к одному выводу: для него это способ войти в семью Сатерленд. Да, она никогда не замечала признаков его досады, вызванной разницей в их имущественном и общественном положении, но это еще не значит, что он к этой разнице равнодушен.
Ее родители всегда были добры к Коннору, в особенности отец. Но возможно, что Коннор ощущал унижение даже в том, что ему приходилось принимать благодеяния Чарлза, чувствовал себя нищим, получающим объедки с барского стола. И она не сможет забыть, что его родители большую часть жизни работали на ее семью. Лорел слишком хорошо помнила, как часто Филипп напоминал об этом Коннору. Еще когда они были подростками, он обращался с Коннором как с существом второго сорта. А Коннор, как ей казалось, был выше оскорблений. Но они, должно быть, глубоко ранили его, хотя он был слишком горд, чтобы выставлять напоказ свои обиды.
И вполне возможно, что сейчас, вынуждая дочь Чарлза Сатерленда стать его женой, он берет реванш. Эти мысли периодически приходили ей в голову на протяжении прошедших лет, когда она пыталась разобраться, почему он соблазнил ее на океанском берегу, обещая подарить ей весь мир, если она будет любить его. И — исчез без единого слова. Коннор всего лишь отомстил, завоевав девушку, которая до тех пор была для него недоступна. И теперь он желает войти в семью, в которой долгие годы молча сносил унижения.
В ее глазах Коннор мог быть каким угодно, только не жестоким. Даже сейчас она не могла представить его в роли истязателя. Но может статься, что она упорно закрывала глаза на темную сторону его натуры.
А что еще можно подумать о человеке, который способен поставить женщину перед подобным выбором? Стать женой человека, который надругался над тобой и разбил твое сердце, который никогда не станет тебя любить, — или обречь родного брата на постыдный арест, а его семью на разорение?
Вконец измучившись, Лорел погрузилась в беспокойный сон.
Глава 4
— Наверное, поздно легла?
Эти слова Лорел услышала от Эмили, своего секретаря, едва переступила порог кабинета.
Лорел проспала, а такси, на котором она ехала на работу, попало в пробку. Она уже издергалась и изнервничалась, хотя не было еще и половины десятого.
— Я плохо спала, — призналась Лорел, — вот и не услышала будильника.
Она села за стол и взяла огромную кружку дымящегося черного кофе. Его запах помог ей прийти в себя. Она так нуждалась в хорошей дозе кофеина, что не обратила внимания на выразительное покашливание Эмили.
Наконец Лорел подняла голову и спросила:
— Эм, ты мне что-то хочешь сказать?
— Лорел, ты, наверное, действительно не в себе, раз даже не заметила, что на столе у тебя цветы.
Лорел огляделась. Боже правый! У нее на столе огромный букет, словно перекочевавший в Нью-Йорк из джунглей. В прострации Лорел разглядывала причудливое сочетание миниатюрных орхидей, грациозных бугенвиллей и других экзотических цветов, названия которых не были ей известны.
— Там есть конверт, — указала ей Эмили.
— Да-да, я вижу, — отозвалась Лорел, но не сделала попытки вскрыть его.
— Эта оранжерея имеет отношение к твоим ночным похождениям? — весело поинтересовалась Эмили.
— Как тебе сказать… Боюсь, что имеет. Но это не то, что ты думаешь, поспешно пояснила Лорел.
Она вздохнула, взяла небольшой конверт и вынула из него листок бумаги. «Думаю о тебе.
Коннор». Вот и все, что было там написано.
Да, она тоже о нем думала, хотя, пожалуй, не с такой теплотой.
Пронзительной трелью зазвонил аппарат внутренней связи. Только тогда Лорел вспомнила, что накануне не перезвонила Филиппу.
— Ты не могла бы все это убрать? — обратилась она к Эмили. — Поставь их в приемной или в кафетерии… В общем, где хочешь.
Эмили с удивлением взяла букет.
— Но, Лорел…
— Прошу тебя, убери их от меня.
Лорел торопливо взяла трубку. Не успела она поздороваться с Филиппом, как он засыпал ее вполне предсказуемыми вопросами.
— Ты представляешь, какую ночь я провел? кричал он ей в ухо. — Я уснул у телефона, дожидаясь твоего звонка! Я же измучился! Чуть не рассказал обо всем Лайзе.
У Лорел едва не сорвалось с языка, что, если бы его брак стоил хоть десять центов, он давно бы доверился жене.
— Я задержалась дольше, чем рассчитывала, спокойно произнесла она.
— Что ж, хороший признак, — пробормотал Филипп. — То есть, я хочу сказать… Как мне это понимать? Это действительно хороший признак?
Лорел, есть хоть какая-то надежда?
По дороге Лорел успела тщательно обдумать, что она скажет брату. И все же лгать оказалось
