позе оратора.
– Она не дочь Биллингсона, – веско заявил он. – Они даже не родственники.
Впервые на лицах родителей мелькнула озабоченность.
– Нет, что ты, она ему дочь! – возразила мать.
– Он когда-нибудь говорил об этом? Вам он об этом говорил? Вы вообще хотя бы раз видели их вместе?
– Нет, но... – Она умолкла, задумавшись.
– А ты это откуда знаешь? – подал голос отец.
– Он сам сказал мне. Биллингсон. Перед тем как исчезнуть.
– Исчезнуть? То есть?
– Его не стало. Она убила его. Или организовала это убийство. – Нортон опустился перед отцом на колени. – Ты знаешь, что это за Дом. Ты знаешь, для чего он предназначен. Ты знаешь, почему мы все здесь...
Отец метнул в сторону матери взгляд, полный бешеной ярости.
– Я же категорически предупреждал тебя!
– Мама ничего не говорила, – перебил Нортон. – Я сам это выяснил. – Пристально глядя отцу в глаза, он с нажимом продолжил:
– Она запретила тебе говорить об этом. Она запретила тебе нам это говорить, правда?
Отец нехотя кивнул, соглашаясь.
– Она – зло.
– Я знаю. Весь этот Дом – зло!
– Нет, ты не прав.
Даррен, Белла и Эстелла затихли как мышки. Нортон поглядел на них. Они выглядели испуганными, но не очень удивленными, словно просто услышали правду, о существовании которой подозревали, но боялись узнать наверняка.
– Она любит играть в смерть, – негромко повторила Белла.
– Да, – устало кивнул отец. – Это верно. Они начали разговаривать. Первый и единственный раз они все вместе – он, родители, брат и сестры – беседовали между собой так, как беседуют семьи в телесериалах и кинофильмах – открыто, искренне, – и это вызывало огромное облегчение. Он чувствовал себя так, будто огромная ноша свалилась с плеч. Он узнал, что Донна приставала к каждому из них, предлагала себя и отцу, и матери, навязывалась в подружки сестрам, старалась завести дружбу с братом.
Он сам оказался единственным, кто заглотнул наживку, причем хотя всем было об этом известно, хотя она сама гордо сообщала им об этом со всеми подробностями, никто не сказал ему ни слова, никто даже не обсуждал это между собой. В этой семье в это время и в этом месте было просто не принято обсуждать подобные темы. Именно недостаток общения вкупе с его личной слабостью и глупостью оказались детонатором сложившейся ситуации и довели ее до неизбежного финала.
Неизбежен ли такой финал до сих пор?
Он очень надеялся, что нет. Он уже чувствовал себя лучше, свободнее, ближе к семье, чем когда бы то ни было. Может, безосновательно, но в душе крепло ощущение, что одним этим разговором, одной откровенной беседой они уже изменили ход событий, избежали повторения того, что однажды произошло.
Спустя несколько часов мать зевнула, сложила свои вязальные принадлежности в корзинку, скатала шерстяной платок, над которым работала, и сообщила:
– Пора спать. Думаю, для одного вечера откровений более чем достаточно.
Дети, явно усталые, поднялись и без особых возражений двинулись в направлении своих комнат.
Отец встал из кресла и протянул Нортону ладонь. Они обменялись крепким рукопожатием. Он не мог припомнить, здоровался ли он вообще хоть раз с отцом за руку, и это действие более чем что-либо напомнило ему о том, что он давно взрослый.
– Мы найдем ее, – пообещал отец. – Мы все будем искать. А потом решим, что делать дальше.
Нортон кивнул. Он и сам чувствовал себя жутко уставшим. На пороге комнаты он обернулся, помахал рукой, прошел по коридору и начал подниматься по лестнице наверх, к себе в спальню. Незнакомое ощущение огромности помещения, которое он испытывал ранее, пропало. Дом уже казался уютным, комфортным, не пугающим и все запрещающим, а... домашним.
Однако принять душ еще храбрости не хватило. Он зашел в ванную, решив просто умыться. Из крана потекла красная густая жидкость. Несомненно, он должен был поверить, что это кровь, но жидкость пахла водой. Он сунул руки под кран На них не осталось никаких следов. Наклонившись, он набрал полные горсти этой жидкости и плеснул в лицо, наслаждаясь холодной освежающей влагой. Заснул он совершенно счастливым.
Глава 14
Марк
Марк открыл глаза.
Он сидел на крыльце в кресле.
Была ночь. На севере, как маяк во мраке пустыни, светилось полукруглое оранжевое зарево – огни Драй Ривер. Разрозненные огоньки мерцали и на юге, и на востоке, и на западе, где располагались соседние
