Ее разум встрепенулся, не желая верить в увиденное… Красная змея, ползущая по дороге, вверх по склонам, еще выше, она неумолима. Развевающиеся знамена, солдаты в красной форме на марше, бой барабанов, рев пушек… Черный дым взмывает ввысь как живое дьявольское существо, открывая взору тела искалеченных и убитых…
Кассандре стало трудно дышать. Мертвых становилось все больше и больше. Не стоит смотреть на их лица… ибо она может их узнать. Атрей, Алекс, ее любимые братья, они мертвы. Ее двоюродные братья и дяди, все мужчины семьи и тысячи остальных… убиты… Мальчики, женщины, девочки… сражались из последних сил за землю, которую они любили. Мертвы.
Картина начала меняться с головокружительной быстротой, унося ее за собой в другое будущее, в другой исход событий. Она увидела сияющий город Илиус в мирное время, свою семью в полном здравии и саму себя… поднимающуюся на холм, на котором она уже была когда-то… человек, появившийся будто из недр земли… Дейлос! Живой, со злобной ухмылкой. Дейлос подошел к ней со странным блеском в глазах, но она была к этому готова, она знала, как должна действовать. За Акору, за все ею любимое, за будущее… не важно, какой ценой. Она ощутила холод кинжала, зажатого у нее в руке, почувствовала небывалые силы внутри себя и всадила лезвие в человека, который угрожал самому дорогому для нее на свете. Ее пронзила боль от удара, который, в свою очередь, нанес ей Дейлос. Это было последним, что он сделал в своей жизни. Она увидела, как из раны на ее теле сочится кровь. Вот цена, которую она заплатила за безопасность Акоры.
Этой ужасной сценой закончились ее страдания. У нее появилось ощущение падения, и, рыдая, она все падала, и падала, и падала…
И, наконец, ее поймали… чьи-то сильные руки подхватили ее и вернули в настоящее, где…
— Черт побери! Как он мог допустить это? — воскликнул Ройс.
Кассандра почувствовала облегчение. Она была в безопасности, ей больше не нужно было бояться или бороться. Она изо всех сил прижалась к Ройсу. Они осторожно опустились на пол. С безграничной нежностью он поглаживал ее волосы, шептал ласковые слова утешения, призывая ее вернуться к нему.
Дыхание Кассандры стало ровным, и она окончательно пришла в себя. Она медленно открыла глаза и посмотрела на него.
— Со мной все в порядке. Правда.
Она произнесла это так тихо, что сама едва услышала. Но это не остановило Ройса.
— Алекс не должен был…
— Это было мое решение, не его. Я должна была узнать.
— Персивал…
Из-за подступившего к горлу комка Кассандре было трудно говорить.
— Его смерть ничего не меняет, по крайней мере в судьбе Акоры.
Ройс не ответил, только еще сильнее обнял ее. Она медленно села. Оглядывая взглядом детскую, она сказала:
— Странно, почему раньше я не понимала, что эта комната, предназначенная для малышки, — самое подходящее место, чтобы вызывать картины будущего, в котором будет жить эта самая девочка.
Он притянул ее к себе и прислонился подбородком к ее голове.
— Вы плакали.
Она кивнула и обвила его руками, как бы стараясь впитать в себя его силу.
— То, что я видела, не должно осуществиться. Нужно этому воспрепятствовать любой ценой. — Она подняла голову и посмотрела ему в глаза. — Как бы высока эта цена ни была.
— Но это только одно из возможных будущих, — напомнил он ей.
Она была благодарна ему за то, что он не спрашивал ни о каких подробностях.
— Да, одно из возможных. Пожалуйста, помогите мне подняться.
Он сделал это с поспешностью, но все еще не отпускал ее от себя.
— Вы должны рассказать об этом Алексу. Он был рассержен.
— Не сердитесь на него. Он здесь ни при чем.
— Это всегда так? Так больно и страшно?
— Нет, не всегда. Иногда видения протекают очень спокойно и даже приятно. — Она прибегла к улыбке как к последнему шансу улучшить его настроение. — К примеру, я видела Амелию за несколько месяцев до ее появления на свет. Она не даст своим родителям ни минуты покоя.
Он немного успокоился.
— Я тоже об этом думал. В роду Хоукфортов было много женщин, которые были, что называется, себе на уме и оттого — сущими непоседами.
— Она будет другой.
Кассандра выпрямилась, наслаждаясь его близостью и желая, чтобы этот момент длился вечно.
— Вы любите Хоукфорт.
— Я ощущаю себя его неотъемлемой частью, — сказал он. — Не знаю, как это объяснить, но мне кажется, что я был там раньше, до своего рождения, и что я всегда буду там.
— Мне кажется, на свете очень мало мест, таких, как это.
— Акора входит в их число… для вас?
— В какой-то степени да. — Она решила не говорить ему о странном влечении к другому месту, другому дому, который привиделся ей где-то между ее сном и сознанием.
Ройс смотрел на нее, и в его глазах она заметила тень беспокойства.
— Кассандра… Вы знаете, почему Алекс не отпустил Джоанну ни в Босуик, ни в Хоукфорт?
Она кивнула, радуясь тому, что с этим человеком можно говорить откровенно.
— Он хочет отправить ее на Акору. Это очень тяжелый выбор, но я могу его понять. Опасность, угрожающая Акоре, пока все еще в будущем. А вот угроза мирному существованию Англии стала реальностью.
— Если бы Акоре ничто не угрожало, он бы поехал с ними.
Она кивнула.
— Да, но, учитывая обстоятельства, это невозможно. Скоро будет сформировано новое правительство. Алексу необходимо быть здесь, чтобы отстаивать интересы Акоры.
Она мягко добавила:
— Им будет очень трудно. Они не расставались со дня своей свадьбы. А тут еще и рождение Амелии. Все очень печально.
Ройс осторожно спросил:
— Вы же понимаете, что придется ехать не одной только Джоанне?
Она глубоко вздохнула.
— Честно признаться, я так долго ждала поездки в эту страну и надеялась провести здесь гораздо больше времени.
Он слегка сжал ее талию.
— Вы вернетесь.
«Нет, — подумала она. — Не вернусь». Так пророчествовали ее видения, а они почти всегда сбывались. Она постаралась переключиться с мыслей об этом на какие-то практические дела.
— У меня в запасе несколько дней. Может быть, я смогу еще раз побывать в кондитерской Гюнтера, если на улицах будет спокойно.
— Я опустошу все содержимое магазина, и, ручаюсь, вы возьмете с собой столько ирисок, сколько сможете увезти.
— Вообще-то я больше люблю лимонные леденцы.
— Леденцы так леденцы.
Они вместе спустились вниз.
— Распоряжения Атрея ясны, — сказал Алекс.
Прошло несколько дней. Беллингем был повешен и похоронен. Лондон погрузился в мрачное бездействие, иногда нарушаемое суетой вокруг формирования нового правительства. Виги надеялись на предоставление им второго шанса, в то время как тори пускались на любые ухищрения, чтобы удержать
