На свет были извлечены и выпотрошены три наших кошелька и Людкин целлофановый кулечек с классными деньгами на питание.
Не хватило восьми рублей.
- Останемся вам должны. Занесем завтра, - сухо проинфомировала Людка официанта. - Вы во сколько открываетесь?
Ответом нам был красноречивый взгляд с понимающей ухмылкой. Мальчик великодушно махнул рукой:
- Ладно уж… Все-таки женский день… - и, не договорив, устремился к другому столику.
На улице царили холод и мрак, словно весна и не думала наступать. Мы замерзли мгновенно, будто вышли в метель.
- Как добираться будем? Пешком? - спросила Римка никаким голосом. - На троллейбусе не за что ехать.
Мы с надеждой пошарили в карманах.
Людасик вдруг остановилась, оглядела нас и прошипела:
- Ну-ка, подтянулись, дамы! Сегодня Восьмое марта или нет?! Мы с вами - три грации или нет?!
- Оп-па! - закричала я, жестом фокусника извлекая из кармана стольник и размахивая смятой купюрой перед ними. - Я требую продолжения банкета! Ибо таково желание моей любимой левой ноги!
И оказалось, что совсем рядом открыт малюсенький, размером с подъезд, кафетерий. И оказалось еще, что растворимый кофе «Якобс» с одним пирожным на всех ничуть не хуже ресторанных яств. И что обсуждать мировые проблемы можно и без музыки, взгромоздившись на круглые высоченные табуреты у стойки.
- Посмотрите! - вдруг ткнула Римка пальцем в блестящий бок самовара. Там отражались наши красные щеки, растрепанные волосы и кургузые силуэты в расстегнутых куртках. - Три драные кошки!
И мы захохотали как сумасшедшие.Вещи в его квартире объявили мне забастовку.
Это были не его, а мои вещи - я пришла тихо собрать их, позвонив и убедившись, что Валерия нет дома.
На поиски и сборы ушло девятнадцать минут.
Видит Бог, я не хотела задерживаться - просто еле-еле разыскала все свое барахлишко. Что-то валялось под диваном, что-то - в кухне, почему-то за буфетом, а кое-что - посреди ванной!
Быть может, он в ярости топтал мои вещи ногами?
А может быть, наоборот, нарочно рассовал все по углам, чтобы я подольше задержалась и мы все-таки встретились бы? И он уже в подъезде, уже поднимается по лестнице?!
При этой мысли сердце заколотилось, и стало жарко. Я присела на стул в передней, обратившись в слух. Может быть, сейчас на лестнице послышатся знакомые шаги… По-обычному беспечно тренькнет звонок… А может, ничего не было? И мне все это приснилось?
В комнате тренькнул телефон.
Сердце упало в пятки и заколотилось там.
Кое-как совладав с ним, я добралась до трубки и сняла ее.
Но говорить в нее не осталось сил. Я просто прижала ее к уху и стояла так, дожидаясь неизвестно чего.
- Але, - недовольно сказали в трубке.
Голос был мужской. Не Валерия. Или все-таки Валерия? В ушах шумело.
- Это хто?
…Определенно не Валерия. Кажется, мне полегчало.
- Марина, - наконец выговорила я.
- Какая Марина? - удивились на том конце.
Так искренне удивиться мог только близкий человек.
ТОЛЯН!
- А Валерка где ж? - спросил Толян.
- Не… знаю. Я здесь теперь не живу. Я на минутку.
Зачем я объяснялась ему? Да еще таким противным тоненьким голоском?!
- А-а… - сказал он.
А я опять ждала. Чего, спрашивается? Как будто от этого чужого голоса в трубке зависело что-то в моей судьбе! Как будто он должен был сейчас огласить мой приговор!
- Бывает, - сказал он.
Как будто огласил помилование. Добрый прокурор. Почему мы С ВАЛЕРИЕМ никогда не сходили к нему?!
- До свидания. Спасибо вам, - брякнула я. И добавила: - Толик.
Толян не удивился.
- И тебе - всего. Не горюй.
Некоторое время я сидела молча. Сердце успокоилось. Все было предрешено. И Валерий не вернется, пока я здесь.
Я взвалила сумку с вещами на плечо.
И наконец настала пора сообразить, что лучшая часть моей жизни осталась позади. Пора понять, что уже отзвучали все обращенные ко мне признания в любви и что комплименты теперь следует трактовать как метафоры, а точнее, гиперболы. И что время уже мечтать не о новом купальнике и спортивном зале с тренажерами, а о путевке в кардиосанаторий.
Я спускалась по лестнице с трудом, переводя дыхание на площадках. Неужто какой-нибудь месяц назад я буквально взлетала по ней? Сумка тяжелела с каждым шагом. Чтобы дотащить ее от дома Валерия до дороги, пришлось отдыхать еще дважды. Мама, конечно, обязательно сказала бы: «И в этом ты вся! Ну почему было не попросить помочь, а специально дожидаться, пока он уйдет из дома! Не поговорить по- человечески! Не совать ключ под коврик!» Но как объяснить ей, что мы живем с ней в разных мирах? В моем мире даже лучшие друзья не в силах помочь женщине вернуть любимого мужчину. И ничего бы не изменилось, если бы, например, Римка приказала мне, как когда-то папа - отвергнутой Светлане: «Немедленно отправляйся к нему и там во всем разберись!» Да и умных, решительных и великодушных мужчин, внезапно появляющихся на пути в самый нужный момент, вокруг меня тоже как-то не заметно. И может быть, поэтому в свои сорок два я чувствую себя старше и… ну да, вот именно дряхлее, чем мама. Хотя к ней это слово никак не подходит.
Махать рукой на обочине пришлось минут десять. Наконец облупленный «жигуленок» сжалился надо мной. Какой показалась я водителю, парнишке лет двадцати? Из окна машины я впервые заметила, что все население города за последнее время резко помолодело. Повсюду на улицах сияли ясные глаза и блестящие зубы, не знакомые с пломбами. И когда это мода успела так круто измениться? Там и сям невозмутимо прогуливались девчонки с голыми животами, парни с сережками… Словно войско юных инопланетян в полном неземном снаряжении вступило в город!
«А все из-за тебя!» - с укоризной обратилась я мысленно неведомо к кому. Впрочем, почему неведомо? К тому, кто в очередной раз не распахнул дверцу, не подхватил мою сумку и не протянул руку, помогая выбраться из машины.
- Марина, у тебя же туфли разваливаются! - ужаснулась дома мама и распорядилась: - Покушай, отдохни и - срочно на толчок!
Бедная, она всегда трогательно верила, что с покупкой нового светильника наша жизнь озарится новым светом, а новые туфли обязательно протопчут дорожку к счастью! И подчиниться ей всегда было легче, чем переубедить.
Однако на толчке, как отныне и повсюду в мире, царствовали уродство и дисгармония. Отвращение, доходящее до ужаса, охватывало меня при виде новомодных изогнутых каблуков и острых носков в стиле «Маленький Мук». Устаревшие же модели квадратных очертаний стояли рядом бессмысленно, точно свидетели несбывшихся надежд. Я примеряла пару за парой, качая головой: «В подъеме жмут…», а реализаторы смотрели с проницательным укором.
- Что ж такое? - растерянно спросила мама. - Раньше ты как-то сразу выбирала…
