механиков так звали любимую девушку… А если я тебя не отпущу? — он встал и решительно приблизился к облачку. — Никуда не отпущу — и дело с концом! Об этом ведь тоже по радио без конца поют!
— Не дури, Витя! — попросила Таня. — И не пробуй меня задержать — у тебя ничего не получится. А если вдруг задержусь, как ты объяснишь все друзьям и Танюше?
— Плевал я на друзей! — гавкнул Виктор. — Мне нужна только ты! — и он, потянувшись вверх, с силой стиснул облачко обеими руками. — Теперь тебе не уйти от меня!
Но это была действительно бесполезная и смешная затея. Облачко легко проскользнуло у художника между пальцев, ежесекундно меняя свои очертания и форму, то вытягиваясь, то сжимаясь, и поплыло к двери. Крашенинников стоял, опустив голову, несчастный, растерянный, красный… И Таня остановилась.
— Витя, я обещаю тебе придти завтра в это же время, — сказала она. — Мне совсем не хочется тебя огорчать, но иного варианта не существует. Прости…
Облачко растаяло.
Назавтра он впервые заметил того мужичка, встречи с которым стали повторяться со зловещей регулярностью. Наконец он рассказал о нем Тане.
15
— Что ему от тебя надо? — повторила вслед за Виктором Таня, грациозно покачиваясь рядом. — Трудно сказать. Этого не знаю даже я. Но я думаю, тебе лучше не задаваться подобным вопросом. Не бери в голову. Лучше расскажи, как продвигаются дела с исследованием поэтического песенного творчества.
— А оно уже давно закончено, — оживился Крашенинников. — Правда, обрастает с каждым днем новыми детальками и подробностями, но это мелочи. Песни, Танюша, делятся только на несколько категорий: во-первых, временны' е.
— Вре' менные? — не поняв, переспросила Таня.
— Нет, не поняла, — терпеливо пояснил Виктор, — именно временны' е. О быстротечности времени. Ну, например, 'дни летят, не вернуть их назад' и 'годы летят, наши годы, как птицы, летят'. Всегда в полете! Но, с другой стороны, 'мои года — мое богатство'. Некоторое расхождение во мнениях. Ну, это пустяки. Слишком много внимания к седине, вот где беда: 'Мои виски уже в снегу, а сердце снег еще не тронул…', 'Поседею, побелею, как земля зимой', 'Снегопад, снегопад, не мети мне на косы', 'У тебя на висках седина, и моя голова стала белой', 'Голова стала белою, что я с ней поделаю', 'Пусть у меня на волосах лежит, не тает снег…' Кому что нравится, и каждому свое! И, безусловно, хрестоматийное 'а за окном то дождь, то снег!'
— Надо же иметь такую завидную память! — усмехнулась Таня.
— Это не память, Танюша, это цепкость или хватка, — поправил ее Виктор и продолжал, вдохновляясь все больше и больше: — Теперь дальше: цветочные песни. Ну, обязательно, 'лютики- цветочки', 'расцвела сирень-черемуха в саду', 'ромашки спрятались, поникли лютики'. Затем 'красная гвоздика', 'золотые шары', 'лаванда, горная лаванда', просто 'городские цветы'. Просьбы и просьбочки: 'не дари мне цветов покупных, собери мне букет полевых', 'купите фиалки'. Кстати, ответ тоже имеется: 'Куплю фиалки, без фиалок нет любви', а в завершение ставший просто классическим 'миллион, миллион, миллион алых роз'!
Таня тихо смеялась. Облачко покачивалось и слегка расплывалось.
— Вникла? — поинтересовался Крашенинников и торжественно перешел к следующему пункту: — Утешительные песни: 'не переживай, всякое бывает', 'не грусти: все еще впереди', 'не надо печалиться: вся жизнь впереди, вся жизнь впереди, надейся и жди', 'Грустить не надо, пройдет пора разлуки', 'Радость ли встретишь, горе ли встретишь — только тряхни озорной головой', 'не унывайте, пройдет три года', 'Радость у нас впереди, позади — печаль', 'Верю, что увидимся с тобою мы, чтоб не расставаться никогда' и 'Если верить ласточкам, завтра будет радостным, завтра будет радостным, завтра будет праздником…' Это все оптимисты высшего разряда, Танюша, не нам чета. В них жива святая и светлая вера в будущее! — Виктор взглянул на Таню. — Встречу они почему-то всегда назначают в одно и то же время: в девятнадцать ноль- ноль! 'Жду тебя на том же месте в понедельник в семь часов' и 'Завтра снова назначим мы встречу в семь часов у Никитских ворот'! Иногда они даже терзаются вопросами типа: 'Что тебе подарить?', 'А где мне взять такую песню?', 'Ну как же так могло случиться, что мы не виделись давно?', 'Зачем ты снова повстречался?' и 'Куда уехал цирк?' Хотя на последний вопрос ответ как раз хорошо известен: цирк с Алексеем уехал на Волгу. Вообще ездить мы любим: то 'сяду в скорый поезд', а потом 'на дальней станции сойду', то 'я еду за туманом', а то с серьезными намерениями 'увезу тебя я в тундру!' Тебе не надоело?
— Продолжай! — сказала Таня. — Где и когда я еще смогу услышать подобный детальный анализ?!
— Нигде! — горделиво согласился Крашенинников. — Я могу болтать до бесконечности, но уже устал, поэтому заканчиваю. Остро ставится проблема начала. Тут и вопрошают: 'С чего начинается Родина?', и утверждают: 'Все начинается с любви' и 'Утро начинается с рассвета' — ну, это у кого как! И просят: 'Чтобы день начинался и кончался тобой!' Просьб и молений в песнях неслыханное множество. Видно, у нас очень неблагополучно обстоит дело с удовлетворением самых простейших человеческих потребностей. То и дело слышишь бесконечное: 'Поговори со мною, мама', 'Позови меня', 'Позвони мне, позвони', 'Пообещайте мне любовь хоть на мгновение', 'Прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко', 'Возьми меня с собой', 'Приходи, я все прощу', 'Что-нибудь скажи по части отношенья нашего', а также 'Дай мне руку, я в судьбу поверю', 'Подари мне воскресенье', 'Подари мне платок', 'Подари мне лунный камень', 'Подари мне добрый день'… С подарками все время напряженка. И варианты: 'Ищи меня по карте' и 'Если нам с тобою по пути, руку дай скорее'. Ну, про руку, кажется, тоже было… Принцип прост, как кусок бумаги: 'раз словечко, два словечко — будет песенка!' А из песни, как известно, слова не выкинешь.
Таня продолжала смеяться.
— Как хорошо ты смеешься! — прошептал Виктор. — Ты вообще все делаешь хорошо…
— Раньше это относилось только к Гере! — насмешливо заметила Таня. — Ты нас с ним случайно не перепутал?
— Да уж как-нибудь… — пробормотал Виктор. — Разве тебя перепутаешь? Кстати, мои разговоры с тобой не остались без внимания, и мне уже звонил Герка и справлялся о работе, успехах и творческих планах. Про Алексея и Аньку ты знаешь. Теперь по сценарию должна появиться Татка…
— Тата, — задумчиво повторила Таня. — Она по-прежнему любит тебя, Витя?
Крашенинников вздрогнул и отпрянул от облачка.
— И как давно ты догадалась об этом? — резко спросил он. — Раньше, чем начала со мной спать, или уже потом?
— А ты вообще делал вид, что не догадался, — отпарировала Таня. — Иначе не мог бы так себя вести.
— Это как же — так? — недобро спросил Виктор. — Выходит, я плохо себя вел? Таня, я знаю о себе все, но не нужно без конца тыкать пальцами! Ты-то уж могла и воздержаться! Как я себя вел… Да как всегда! Ничего оригинального! Но заметь, Танюша, — он вдруг засмеялся, — ведь подлянка как раз не в том, что я сделал, а в том, что я это делать перестал! Не продолжил! Самая страшная тупиковая ситуация в жизни, когда тебе без конца талдычат: 'Ждите ответа…' И ты, как последний дурак, его ждешь… Хотя Татка в чем-то крепостная по характеру и зависимость ей даже кстати, — Виктор покосился на Таню. — Но она не знает, Танюша, и ты тоже, что я человек конченый. Перегоревший. Сломанный. Несостоявшийся в любом смысле. И женщины мне отныне больше не нужны… Вот такие пирожки с котятами…
— Что-то новенькое в твоем лексиконе, — заметила Таня. — А все остальное… Ты повторяешься, Витя, это становится неинтересным, уж извини. В попытках сбросить с себя тяжесть вины ты обращаешься к привычным и отработанным способам. Ты неизобретателен. Сейчас ты опять скажешь, что я умею быть жестокой?
— Это и паровозу понятно, — пробормотал Виктор. — Вчера я гадал на Пришвине, открыл книгу — два слова: 'Ничего особенного'. Вот и ответ. Полный атас…
