ненавидел?
6
Наша жизнь состоит из компромиссов. Положил я себе не брать чаевых, а что из этого вышло? Лопнул еще один мыльный пузырь, и в душе осталась еще одна грязная лужица.
По-прежнему избегая опасной и к тому же не приносившей мне успеха гонки, я свернул с широкой авеню в узкую улицу. Людей здесь было мало, но я проехал квартал, другой, и меня остановили – дети.
Мальчик и девочка. Лет им по семь-восемь. Они махали ручонками, завидев мой кэб издали. Но подъехал я к ним не спеша: на улице не было желтых хищников, готовых вырвать у меня мою скромную удачу.
В окне-витрине со светящимся переплетением неоновых трубок, изображавшем нечто непонятное, возникла немолодая брюнетка. Она сделала жест: – «Минуточку!» – и детишки, тоже черноволосые, черноглазые, забрались в чекер. Они подняли возню, грохотали откидными сиденьями, елозили, а я стал считать выручку. У меня были уже две пятерки, семь бумажек по доллару и полная горсть мелочи… Щелкнул счетчик: 65 центов превратились в 75, и в тот же миг мимо моего лица промелькнула детская ручонка – клац!..
– Ты зачем выключил счетчик? – спросил я мальчишку, высунувшегося по пояс в открытое окошко перегородки, отделявшей меня от пассажиров.
– Я не выключил.
– А что же ты сделал?
– Я остановил таймер.[8]
Ребенок хитро улыбнулся, на него нельзя было сердиться.
– Мистер, дай мне квотер, – попросил он.
Я дал.
– А мне-е?! – в окошко высунулась девочка. Пришлось дать и ей.
– Пожалуйста! – горячо зашептал мальчик. – Дай еще один…
Это мне совсем уже не понравилось, но мальчишка меня пристыдил:
– Смотри, как у тебя их много!
Я дал ему второй квотер.
– А мне-е! – захныкала девочка.
Наконец, появились отец с матерью, а с ними еще дети, совсем малышня. Снова смех, возня, взволнованный детский шепот, и опять тянутся ко мне ручонки – попрошайки: «Дай нам тоже!».
Я обернулся и посмотрел на родителей. Они сохраняли улыбчивый нейтралитет. Они – не вмешивались! Что за публика?..
Папаша указывал дорогу и одновременно вел странный допрос:
– Скажи: какие бывают таксисты?
Я не понимал, о чем он, собственно, спрашивает.
– Негры бывают?
– Конечно.
– Японцы бывают?
– Бывают.
– А цыгана-таксиста ты видел?
Я пожал плечами: не знаю, мол…
– Не видел и никогда не увидишь! – назидательно произнес папаша.
– Это почему же? – удивился я.
– Потому что у таксиста тяжелая работа, – объяснила мать семейства, – а мы работать не любим!
Только теперь я догадался, что изображало переплетение неоновых трубок в витрине, возле которой я ожидал этих клиентов. То была перевернутая вверх ладонью рука, по которой гадалка читает судьбу. Такая же рука, только из синих, а не из красных трубок мерцала в окне дома, у которого мы остановились. Счетчик показывал 1.85, я получил – два… Но, видимо, супруги ощутили некоторую неловкость, и цыганка решила доплатить таксисту по-своему:
– Хочешь, погадаю?
Я молчал.
– Бесплатно! – она протянула руку, и я подал ей свою.
– Ой! – восхитилась цыганка, едва взглянув на мою ладонь, и зацокала языком: – Ой, что я вижу!.. Ты скоро станешь богатым! Да, да: кто-то оставит в твоем кэбе мешок с деньгами…
Я кисло улыбнулся, а прорицательница сказала:
– Не веришь? Потом сам увидишь…
Было три часа дня. К четырем я обязан вернуться в Квинс, в гараж: кэб будет ждать водитель вечерней смены. «Хватит на сегодня», – решил я. Мне хотелось есть, и я вошел в пиццерию. Всей выручки вместе с мелочью, согласно моим подсчетам, должно было набраться – 26 долларов; а полагалось «сделать» за утреннюю смену – 65. Впрочем, расстраиваться из-за невыполненной «нормы» не стоило: лиха беда начало. Я глотнул кока-колы, откусил кончик огнедышащей пиццы и – застонал! Господи, у меня же нет этих 26 долларов!.. Как назло, уходя из дому, я взял с собой ровно столько, сколько стоили два сабвейных жетона и пачка сигарет. Между тем 65 центов я задолжал гаражу, плюхнувшись сдуру на «горячее сиденье»; доллар выклянчили у меня цыганята, доллар стоила пицца, а чаевых я не брал…
Растрата невелика, но каково – объясняться. Хоть большую, хоть малую выручку таксист обязан сдать до цента. Что я скажу? Ну, как я буду кричать в окошечко диспетчеру, что нельзя отказывать детям, попросившим подарить им по монетке! – а рядом будут стоять съехавшиеся после смены водилы и слушать?
Словно насмехаясь над моими горестями, авеню Колумба провожала меня в гараж криками «Такси! Такси!». Теперь, когда я кончил работу, на каждом углу маячила поднятая рука… Подойдя к застоявшемуся чекеру, я заметил у себя за спиной нагруженную покупками парочку.
– Куда вам? – спросил я, ковыряя в замке ключом и совершая свое первое таксистское преступление: «ПОКА ПАССАЖИРЫ НЕ СЕЛИ В КЭБ, ВОДИТЕЛЬ НЕ ИМЕЕТ ПРАВА СПРАШИВАТЬ ИХ, КУДА ОНИ НАМЕРЕНЫ ЕХАТЬ. ЗА НАРУШЕНИЕ ЭТОГО ПРАВИЛА – ШТРАФ 100 ДОЛЛАРОВ».
– Я возвращаюсь в Квинс, в гараж, – объяснил я просительно глядевшим на меня клиентам и тотчас спохватился, что совершил второе преступление: «НИ СЛОВОМ, НИ ЖЕСТОМ И НИКАКИМ ИНЫМ ОБРАЗОМ ВОДИТЕЛЬ НЕ ИМЕЕТ ПРАВА УКАЗЫВАТЬ ПАССАЖИРУ, В КАКОМ НАПРАВЛЕНИИ ОН НАМЕРЕН И В КАКОМ НЕ НАМЕРЕН ЕХАТЬ. ЗА НАРУШЕНИЕ – ШТРАФ 100 ДОЛЛАРОВ.» Какую в сумме я уже заслужит кару?
– А нам как раз в Квинс и нужно, – обрадовался парень.
Везуха! Я открыл багажник, мы погрузили пакеты. Девчонка, лет ей пятнадцать, заговорщицки мне подмигнула:
– А ты не теряешься!
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ты меня понял!
Была она такая счастливая, такая гордая: никто и не в чем не смей ей сейчас перечить! Я и не стал выяснять, что у нее на уме.
Парень, ему уже стукнуло двадцать, накануне вернулся из дальнего плавания. Моряк. Пять месяцев не был дома. Вчера эта девчонка встречала его в порту. Сейчас она льнет к нему, багажник загружен подарками.
– Поедем через туннель?
– Если ты укажешь дорогу…
Он не удивляется моему невежеству и не впадает в менторский тон. Он указывает таксисту, как найти связывающий Манхеттен с Квинсом туннель, и звучит у него это так же естественно, как и рассказ о плавании.
Канада, Норвегия, Португалия, Египет, Китай… Красных он не любит, возмущается: какие-то подонки из Гринич-Виллидж недавно организовали социалистическую партию.
