— Ничего подобного! Я обрадовалась, что это всего-навсего вы и что мы не разбудили никого из стариков. Миссис Несбит и так довольно хлопот с нами. Да и остальным тоже.
— Ну, не такие уж мы тут нежные, Снегурка, — удостоив Сару лишь беглым взглядом, пробормотал Алек, удобнее усаживаясь на кровати.
Он оперся о спинку, взял Рози на руки и, бережно прижав к груди, стал укачивать. Сара отошла и принялась взволнованно мерить шагами комнату.
Этим зрелищем нельзя было не залюбоваться. В кокетливом персиковом халатике, подчеркивавшем нежный цвет ее кожи, со струящимися по плечам волосами цвета хны, золотом отливавшими в приглушенном свете, она была великолепна.
На миг Алеку показалось, что это вновь его старая, добрая комната, а две женщины в ней — его маленькая семья. Он досадливо втянул в себя воздух и нахмурился. И как подобная чушь может приходить в голову? Эта самая Снегурка — так называемая Сара! — может оказаться Бог весть кем! Но ей каким-то образом удалось невозможное — морально обезоружить его, заставить сурового одиночку тосковать по обычной человеческой привязанности. Вырвать бы ее из той странной и сомнительной заварухи, в которую она попала. Все наладить, расставить по своим местам. Спасти ее, укрыть, взять под свою опеку.
Рози опять заерзала у него на руках и захныкала.
— Вот видите! — в отчаянии прошептала Сара. — Ничего не действует: ни уговоры, ни пение, ни укачивание. Я пробовала даже скулить вместе с ней. — Забывшись, она машинально отпила из бокала Алека. — Не засыпает — и все!
— И часто с ней такое?
— Часто? Да… То есть нет! — выпалила Сара и в замешательстве принялась тереть виски. — Право, не знаю…
Алек нахмурился. Не знает собственное дитя?
Он усадил ее в старенькое кресло-качалку, а сам с Рози на руках принялся шагать по комнате взад и вперед. Туда и обратно.
Но время шло, а Рози ревела пуще прежнего. Сара нервно отпивала из бокала Алека и раскачивалась в кресле. Наконец она нетерпеливо встала и резко потянулась. Широкие рукава пеньюара упали с красивых рук, поникнув за плечами, точно крылья ангела. Охватывавший талию пояс развязался, одеяние соскользнуло на пол, открывая роскошную сорочку. Изумительные, но абсолютно непрактичные одежды, такие неуместные в этом стремительном спартанском марш-броске через всю страну! Еще одна нелепость в череде несоответствий, окружавших эту женщину!
Прикрывавшие грудь розовые кружева упруго вздымались при каждом вздохе. И как ни был Алек огорчен и раздражен, остаться равнодушным к этому зрелищу было выше его сил.
— Что будем делать, Алек? — беспокойно спросила Сара, глядя на него огромными измученными глазами.
Алек коротко перевел дух. Этой женщине даже не приходит в голову, что они с ней могли бы делать!
— Тут нужен какой-то фокус… — Внезапно осененный, Алек прищелкнул пальцами. — Где та книжка, что вы сегодня купили?
— Вы собираетесь читать ей вслух? Среди ночи?
— Всем известно: когда над ухом кто-то бубнит — клонит в сон. Старина Тим большой мастер на такие штуки.
— Хорошо. Я на все согласна! — И, бросившись к чемодану, Сара выудила большую книжку с картинками.
— Отлично. А теперь садитесь в кресло. Берите Рози. Покачивайтесь, а я буду читать.
В ее глазах мелькнули смешинки. Подобрав складки сорочки — так, что под ней еще рельефнее обозначились контуры тела, — Сара вновь уселась в качалку. Алек передал ей Рози, затем сел на краешек матраса и начал читать о приключениях лихой поросячьей семьи, путешествующей на воздушном шаре.
Временами Рози все еще приоткрывала то один, то другой глаз. Но исход битвы был предрешен. Убаюкивающее движение качалки и тихое, монотонное чтение Алека сделали свое дело. Мало-помалу судорожные всхлипывания стихли, дыхание девочки становилось ровнее, веки отяжелели, и наконец ресницы накрепко приклеились к пухлым щечкам. Алек умолк. Было тихо. Тогда он поднялся, чтобы осторожно вызволить Сару из качалки.
Подхватил ее повыше талии, приподнял почти без усилия и легонько поставил на пол. Это не обошлось ему даром. Под его ладонями оказались плотно обтянутые кружевом груди. Тело Сары, и без того разгоряченное бренди, с готовностью затрепетало в его объятиях.
Сделав над собой усилие, она высвободилась, обошла кровать и опустилась на колени перед служившим колыбелькой ящиком комода. Уложив малышку, провела пальцем по влажному лобику и еще раз прислушалась.
— Спасибо вам, Алек, — обернувшись, шепотом проговорила она. — Вы снова спасли нас.
— Пустяки. Рад был помочь.
Как-то так получалось, что этот человек словно преследовал ее! Каждый раз оказывался в нужном месте в нужное время. Было бы куда проще, если бы он оставил их с Рози в покое. Но он словно задался целью — стать частью их жизни. И ведь ясно, что от него не укрылись все несуразности и противоречия в ее истории и что он все время мучительно спорит сам с собой, стараясь их опровергнуть или проигнорировать.
Сара поднялась и посмотрела в его лицо. В устремленных на нее глазах дрожало горячее, едва сдерживаемое чувство. Да, он тянется к ней душой и телом. И сейчас для него не имеет значения, что она натворила.
Сара отвернулась в замешательстве, но тут же вновь ощутила на себе его руки. Прежде, чем она успела что-то сказать, он вновь приподнял ее, повернул лицом к себе и заключил в объятия.
Она прижалась лицом к мягкой ткани его рубашки.
— Спасибо.
— За что?
— Ну… — запнулась она, — вообще за все…
— Рад, что мог помочь, дорогая. — Он запустил пальцы в водопад волос над ухом и, наклонившись, запечатлел на ее губах неистовый поцелуй, проникая в глубину рта алчущим языком.
Захваченная морем ощущений, Сара упоенно отдалась им — покуда хватило дыхания.
— Что ты делаешь? — промолвила она наконец.
— У тебя на губах вкус моего бренди, — хрипло отозвался он.
— Чушь.
Вместо ответа он поцеловал ее еще раз со свирепой страстью, так соответствующей грубоватым, резким интонациям его голоса, почти сдирая кожу небритой щетиной. То был, показалось Саре, самый эротичный момент в ее жизни. Именно этого ощущения — грубой, первобытной силы — ей сейчас недоставало. Она вновь ощутила себя живой, желанной, укрытой от невзгод — ощутила себя женщиной, любимой и любящей.
— Хочешь, чтобы я продолжал, милая? — услышала она рокочущий голос.
— О да! — Сара закрыла глаза, страстно желая, чтобы он назвал ее по имени.
Ее согласие исторгло у него приглушенный стон, стон мужского торжества и предвкушения. Сара почувствовала, как его руки скользнули вниз по спине — это он опустился на колени, зарывшись лицом в кружево лифа. Охватив ладонями ее груди сквозь кружевной барьер, он припал к ним губами. Темные ободки сосков вмиг набухли от прикосновений его языка. Он подцепил большими пальцами бретели и, спустив их на талию, с лихорадочным голодным возбуждением накинулся на обнаженную грудь, наслаждаясь ее сладостью, как драгоценным и долгожданным лакомством, зарываясь лицом в упругую мягкость. Рубашка соскальзывала все ниже, и за ней, не отставая, следовали колючие прикосновения жестких бакенбард и пробивающейся щетины, наполняя Сару возрастающим ощущением собственной сексуальности, сладостным вожделением. Алек покрывал каждый кусочек ее тела поцелуями и нежными покусываниями. Казалось, ни единый дюйм не был обойден его вниманием.
