– Бери, – сказал Артем. – Дерзай, пробуй…
Лежа на боку у костра и задумчиво глядя, как переливаются угли, Артем вдруг подумал о том, что сейчас здесь к месту пришелся бы какой-нибудь сказитель, гусляр-песенник, который поведал бы им о делах давно минувших дней. «Ой ты гой еси», «Как из города из Мурома, из того села да Карачарова», ну и в таком духе. Самая подходящая ситуация для оглашения эпоса. Когда же еще, если не сейчас?!
Ладно, если с былинами не складывается, то пора бы уже наконец расспросить айна, кто он такой и как его занесло к пиратам. Артем сильно сомневался в том, что неразговорчивый дикарь захочет открываться, тем более при всех, но почему бы не спросить-то, в конце концов? Не убудет же его.
Артем спросил, и вот нате вам! К немалому, признаться, удивлению господина посла, айн по имени Косам заговорил. Правда, он сперва довольно долго молчал, размышляя о чем-то своем, и когда Артем уже отчаялся услышать хоть что-то в ответ на свой вопрос, айн заговорил и рассказал свою историю. При этом он мастерил стрелы из всего того, что добыл на побережье и в кочевье, говорил долго, отрывочными фразами, делая долгие паузы, но все же добрался до финала. Кое-кто из отряда к тому времени уже успел заснуть, но не Артем. Посол слушал с интересом до самого конца.
История житья-бытья айна по имени Косам вкратце сводилась к следующему.
Племя, в котором он родился и провел всю жизнь, обитало где-то в глубине острова Хоккайдо. Его род жил в долине реки Тоитои и, как понял Артем, специализировался на ловле красной рыбы, на охоте на оленей и медведей. Они поклонялись богу Окикуруми и прародителю рода – человеку-медведю Онки.
Как сказал айн, японцы на Хоккайдо делили айнов, которых они называли эдзо, на куци-эдзо, то есть передних эдзо, оку-эдзо, то есть дальних эдзо, мэнасикуру, то есть восточных, и сюмукуру – западных. Были еще срединные эдзо, но японцы почему-то не придумали для них особого названия.
– И пусть не придумали, – сказал айн. – Потому что мы сами никогда не называли себя так и не станем называть. Каждый айн знает свой род, его прародителя и границы владений, которые не имеют ничего общего с представлениями японцев об этих границах.
Косам не был сыном вождя, колдуна, разговаривающего с духами, или богатого торговца лошадьми, которых его род тоже разводил, как и почти все племена айнов, известно как великолепные коневоды. Недаром японцы считают, что лошади айнов лучше их собственных.
Зато Косам был сыном самого почитаемого в племени охотника на медведей. У него было две сестры и трое братьев. Он не был старшим, но именно его отец стал брать с собой на охоту, а это означало, что именно Косама он хотел сделать своим преемником. Да, мальчишка рано возмужал и был заметно сильнее и ловчее своих братьев. Косам не без гордости сообщил слушателям о том, что в детских играх он побивал не только своих одногодков, но и мальчиков гораздо старше себя. С еще большей гордостью айн упомянул, что во владении луком он уже в детские годы превосходил даже некоторых мужчин. Пока те выпускали одну стрелу, он успевал выпустить три, и все они попадали в цель.
Когда Косам вошел в возраст мужчины, отец стал всюду брать его с собой, стараясь как можно скорее передать надеже-сыну все, что знал сам. Он взял его и в город Акита, куда ездил вместе с вождем Соконки заключать очередной вечный мир между Ямато и вождями айнов. В этом месте рассказа к уху Артема наклонился Хидейоши и объяснил, что заключали не мир. Империя никогда не заключает мира со своими с мятежными провинциями, а земли айнов – это провинции Ямато. Послы императора принимали клятву вождей айнов в вечной верности. Хидейоши признал, что за многие века таким клятвам счет идет на тысячи и все равно все заканчивается новой войной. Однако из политических соображений подобные представления продолжались и будут продолжаться впредь.
Вожди провели в Акита год. За это время Косам выучился японскому языку, осваивая его со всем усердием. Разумеется, он научился только разговаривать по-японски, но никак не читать и писать. На это потребовалось бы гораздо больше времени, тем более что навыков подобного обучения у Косама не было. Айны не имели своей письменности.
Косам не стал пояснять, чем было вызвано подобное усердие, но Артем знал это и без него, слышал раньше от других людей. У айнов считалось почетным знать японский язык. Знание японского возвышало человека в глазах соплеменников. Вот такой вот парадокс, учитывая ту «теплоту», с которой айны относились к японцам и, соответственно, японцы к айнам.
С чем это можно сравнить? Да вот хотя бы с чеченцами и русскими. Редкий чеченец не считает русских своими врагами, однако только глупый чеченец не понимает, что без знания русского ему не стать большим человеком, не достигнуть чего-то серьезного, не попасть на серьезный пост.
Вот и здесь имела место примерно та же история. Без знания японского трудно говорить с врагами, а говорить с ними приходилось часто, трудно вести торговые дела, а торговали, кстати, вовсю, несмотря на бесконечные стычки и сражения.
Видимо, из-за своих успехов в разных, так сказать, областях и сферах Косам считался в племени завидным женихом. Вскоре у него появилась невеста, и тоже завидная – одна из восьми дочерей вождя племени Соконки. Свадьбу, как это было принято в их племени, должны были сыграть осенью, но весной их вождь Соконки рассорился с вождем одного из соседних племен.
Если бы не ссоры вождей, то айны были бы непобедимы, с искренней горечью признал Косам. Но вожди ссорились, и племена воевали друг с другом.
«Если бы ты знал, милейший айн, насколько это обыкновенно для всей мировой истории», – подумал тут Артем, но, разумеется, промолчал.
Поссорились вожди серьезно, потому что Соконки повел воинов своего племени войной на соседей. Вождь соседей, не будь дурак, выступать в одиночку не пожелал, быстренько обзавелся союзниками в виде других племен, и соединенные силы наголову разбили вождя Соконки. Многие воины племени человека- медведя Онки погибли в тот день. Среди них был и отец Косама, но сам он остался жив, как и вождь Соконки.
Он мог бы облегчить беду, повиниться перед соседским вождем, признать свою неправоту, откупиться данью, собрать вождей других племен и в их присутствии поклясться нагрудным зеркалом бога в том, что никогда больше не поднимет меч на соседа и не выпустит стрелу в сторону его владений. Однако Соконки решил иначе. Косам признал, что их вождь всегда отличался своенравием и резкостью в мыслях.
Соконки решил увести племя на земли, где зародился их род, который потом уже перебрался на Хоккайдо, то есть на остров Цусим. Это название показалось Артему настолько знакомым, что в этом месте он перебил айна и стал задавать ему вопросы. Как он понял из сбивчивых ответов собеседника, скорее всего, имелся в виду остров Сахалин, древняя – вот оно как оказывается! – родина айнов. И вообще, как заявил разговорившийся Косам, их предки отличались непоседливым характером. Айны всегда искали новые земли, многие племена покидали Цусим и отправлялись куда-нибудь за горизонт.
«Вот оно что! – подумал в этом месте Артем. – А уж не кроется ли в самом деле за внешним сходством нашего Косама с индейцами нечто большее, чем просто сходство? До Америки, если так разобраться, отсюда совсем даже недалече». Правда, недалече было по меркам того времени, из которого сюда провалился Артем, сформированным в эпоху регулярных авиарейсов через весь земной шарик. Однако древним дикарям и не требовалось на регулярной основе мотаться со своего острова Цусима в Америку и обратно. Им достаточно один раз переплыть океан и поселиться в необитаемых местах, богатых непуганой дичью.
Впрочем, Артем решил не мучить Косама расспросами, потому как практической пользы от них не было никакой. Он же циркач, по совместительству посол, но никак не ученый ни одной из наук, так стоит ли забивать голову всякой чепухой?
Косам вернулся к своему повествованию. Итак, племя снялось с места и двинулось к морю. На побережье они оставили лошадей проживавшим там айнам и получили за них многое множество лодок. Племя погрузилось на них, пустилось в плавание и успешно добралось до острова Цусим. На этом временные успехи закончились, зато продолжились разнообразные злоключения.
Нет, остров Цусим не захватили чужеземцы. Там по-прежнему проживали айны, которые и встретили их на берегу. Там стояли чуть ли не пять сотен отменно вооруженных всадников. Их предводитель заявил нежданным гостям, что презренные полуайны-полуяпонцы им здесь не нужны, что они не перебьют их всех поголовно только из уважения к остаткам крови айнов, текущей в их жилах, и дадут им возможность убраться восвояси. Причем убраться надо немедленно. Он не пожелал даже выслушать вождя Соконки, и тому не оставалось ничего другого, как увести лодки от берегов острова Цусима.
Возвращаться в покинутые земли, равно как и вообще на Хоккайдо, Соконки не захотел. Не захотел он
