имеет неплохие задатки ма-ай, то есть чувства дистанции...
Так, неторопливо перелистывая страницы пребывания Ямамото среди яма-буси, дзёнин довел рассказ до своего поединка с Ямамото в нише.
— Он оказал мне достойнейшее сопротивление. В схватке был момент, когда я находился в одном шаге от проигрыша. Я долго не мог понять, как это произошло. Ямамото не воин. Он говорил, что не участвовал в сражениях. Он не участвовал в схватках, где победитель получал жизнь, а проигравший — смерть. Он говорил, что никого в своей жизни не убил. Он не умеет подчинять свое сознание и управлять жизненной энергией. Я не мог понять, почему, за счет чего он чуть не победил меня. Я долго искал ответ. И я нашел его.
Такамори паузой отделил одну часть рассказа от другой и, обведя долгим взглядом людей за костром, дал понять, что сейчас он скажет, может быть, самое главное.
— Я понял, что для чужака Ямамото не существует застывших ката, не существует ката, от которых он не может отступить. Ямамото сам создает себе ката и каждый раз новые. Вот почему я был в одном шаге от проигрыша — под него трудно приспособиться.
Артем перевел для себя термин «создает ката» более понятным термином «импровизирует». Ведь «ката» — это у нас готовая форма, штамп, стандарт. Значит, я, получается, действую не по шаблону. Что ж, трудно не согласиться с Такамори...
— Я поясню, о чем говорю, примером, — продолжал дзёнин. — Мы знаем ката самураев. Когда тебе противостоит самурай, ты можешь быть уверен, что он не отступит от своих ката. Он не станет наносить рубящие удары по ногам, наносить колющие удары в пах, притворяться усталым или раненым. Но если самурай вдруг выйдет за пределы своих ката, это может застать тебя врасплох...
Такамори сделал еще одну отсечку паузой и продолжил:
— Тогда я сделал следующий шаг в своих раздумьях. У нас, у яма-буси, тоже есть свои ката. Мы не отступаем от наших ката, потому что привыкли к ним. Но помогает ли это нам или вяжет веревками? Я не мог уверенно ответить ни «да», ни «нет»... Я вам пересказал наш сегодняшний разговор с Ямамото. Вы подумали над его словами. Но, может быть, сам Ямамото хочет что-то добавить. Сейчас мы выслушаем его. Вы же помните — наш учитель Энно Одзуну сперва выслушал всех и только потом заговорил сам.
Выражаясь языком эпохи телевизора, Такамори замечательно отпиарил Артема. Выдающиеся политтехнологи оставленной Артемом российской действительности, такие, например, как Глеб Павловский и Михаил Карчик, рукоплескали бы старику Такамори. И так же, как любят делать политологи, Такамори кое о чем не упомянул, кое-что приукрасил. Ну да и пусть, раз это работает на наше благо!
Артем выждал несколько секунд, чтобы мозги слушателей несколько остыли от предыдущего перегрева и приготовились впитывать новые посылы. И приступил.
— Я не буду говорить вам сейчас о Нобунага. Вы уже знаете от уважаемого господина Такамори, что наши цели здесь совпадают. Нобунага должен быть разрушен! В смысле побежден и устранен. Я буду говорить сейчас о Белом Драконе. О том, зачем вам, горным отшельникам, нужно поддерживать приход Белого Дракона. Я предлагаю вам сперва взглянуть на меня. Что вы видите? Вы видите человека, совершенно не похожего на вас. Цвет кожи и волос, разрез глаз, рост, — все отличается. А я вижу перед собой людей, ровно настолько же не похожих на меня и моих соотечественников, которые живут очень далеко отсюда. И что же? А то, что я живу среди непохожих на меня людей и с каждым днем все больше убеждаюсь — мы удивительно похожи. Яблоко может быть большим, маленьким, зеленым, красным, червивым, сочным или сморщенным. Но оно все равно остается яблоком, обязательно имеет кожуру, мякоть, сердцевину, семечки. Так же и с людьми. Что главное для нас, то главное и для вас. Что волнует вас, волнует и нас. Что мешает вам, мешает и нам. Раз люди из разных стран так похожи, мы можем учиться друг у друга. Мы можем взять, как яблоки в руки, истории наших стран и сравнить их между собой...
Артем мысленно попросил прощения у мадам Истории: «Пардон, мадам, я сейчас стану обращаться с вами крайне вольно и непочтительно, замешивая страшный, непозволительный и исторически неприличный коктейль».
— Однажды в моей стране зародилось учение под названием большевизм. Большевиков было не больше, чем яма-буси, и преследовали их не менее жестоко. Их сажали в клетку с тигром-людоедом, привязывали к столбам и расстреливали из луков, вынуждали жить под землей в лабиринтах пещер, называемых катакомбами. Большевиков загоняли в подполье. Большевиков отправляли в ссылку, что в переводе означает — отправляли в край, где круглый год зима. В конце концов уцелела всего дюжина большевиков. И эта дюжина в одну ночь захватила власть над сотнями тысяч людей. Как удалось горстке людей захватить огромную страну, которая в несколько раз больше страны Ямато и в которой проживает несравненно много больше людей? Такамори рассказывал мне об ударе одного касания. Когда одним пальцем наносится удар в определенную точку на теле человека, и в зависимости от того, что это за точка, человек гибнет, или засыпает, или его парализует. Сравните размеры всего тела и размеры одного пальца. Разве не сопоставимы эти размеры с горсткой людей и со всей огромной страной? Главное — точно попасть пальцем в строго определенную точку. Раз страна — это то же тело, значит, можно на этом теле отыскать смертельную или болевую точку и выверенно по ней ударить. И уж тем более все намного упрощается, когда речь идет не о целой стране, а всего лишь об одной ее провинции.
Я вам могу привести множество других примеров из истории, когда горстка людей захватывала власть в огромных странах, не говоря уже про страны маленькие. Достаточно вспомнить многочисленные истории с самозванцами. Не знаю, как у вас, а у нас самозванцев хватало. Появлялись откуда ни возьмись люди, которые утверждали, что имеют законные права на престол, потому что они — дети, внуки, братья, сестры или иные родственники правителей. Бывало, они называли себя именами умерших или казненных людей. И некоторые из этих самозванцев при поддержке небольшого числа людей захватывали селения, города, целые провинции и даже добирались до вершины власти.
Артем перевел дух. Провел взглядом по лицам слушателей — лица хранили непроницаемость. Не поймешь, что делается в их умах. Лишь по лицу юнца можно было угадать, о чем тот сейчас думает: о том, какая ему выпала честь — сидеть на горе, где размышлял обо всем сам Энно Одзуну, сидеть наравне с лучшими людьми двух кланов яма-буси.
— Но захватить — это половина дела. Удержать — вот главное и основное. Большевики, о которых я говорил, удерживали власть аж семьсот семьдесят лет! Могли бы и дольше, если бы не перессорились друг с другом, не поубивали бы друг друга и не затевали бы вечные ссоры с соседями. Иные самозванцы тоже, случалось, засиживались на тронах подолгу. А какие не засиживались, винить в этом могут лишь себя самих — слишком быстро расслаблялись, уверовав, что им теперь ничего не грозит, раз они теперь главнее всех. Итак, кто-то оставался на троне на столетия, кто-то на десятилетия, а кому-то удавалось всего лишь день просидеть. Значит, дело в людях, захвативших власть, и в совершаемых ими действиях, а не в расположении звезд, благоволении богов и иных неподвластных смертным причинах.
Артем пожалел, что не попросил яма-буси захватить на гору кувшин с водой — а то нечем смочить пересохшее горло. Чуть переведя дух, он продолжал:
— Большинство людей в моей и соседних странах исповедуют веру в Христа и зовутся христианами. Но вот однажды появились люди, которые тоже верили в Христа, но верили по-другому. Они назвали себя протестантами. Их стали преследовать и убивать, как сейчас преследуют и убивают яма-буси. Еще немного, и их истребили бы всех под корень. Что им оставалось? Или дать себя убить, или отказаться от веры, или рискнуть своими жизнями в последнем бою за свою веру. Они выбрали последнее. И они победили. Вместе с ними победила и их вера. Их вера превратилась из веры единиц в веру народов нескольких стран. И теперь целые народы, будь в том необходимость, с готовностью отдадут жизнь за эту веру! Итак, мы считаем доказанным, что вместе с людьми побеждает и их вера. Теперь я скажу о себе и о вас.
Я — чужак, чужой, гайдзин. Разве кто с этим спорит! Но кто вы сами? Вы — ровно такие же чужаки. Только в своей стране. Чужаками вам суждено оставаться и дальше. И вашим детям суждено оставаться чужаками, и детям ваших детей. И вере вашей суждено оставаться чужой для всех остальных людей. Суждено... если вы не решите рискнуть. Да, можно погибнуть, можно проиграть. Но если вы не рискнете, вы потом станете жалеть, что не сделали этого. Станете жалеть, когда будут гореть ваши хижины, а самураи на ваших глазах будут убивать ваших женщин и детей. Станете жалеть, когда в кланах вовсе не останется мужчин и некому будет продолжать род. Станете жалеть, когда поймете, что просто-напросто некому запомнить учение Энно Одзуну и некому уже его передать. Я бы не стал говорить с вами сегодня, если бы не
