поможет его сила, если его окружит отряд лучников? Что ловкость и находчивость Куримото против сотни самураев? С помощью боряку-дзюцу можно сделать так, что отряд лучников, преследующих Фудзита, получит подложное письмо с приказом возвращаться. С помощью боряку-дзюцу можно вызвать столкновение самураев одного дома с самураями другого дома, чтобы на время или навсегда им стало не до преследования яма-буси по имени Куримото или любого другого яма-буси. Ямамото мыслит, как человек, знакомый с боряку-дзюцу, это хорошо. В плане Ямамото много ошибок, но его план все равно верный...
— Как такое может быть? — не выдержал Касаи. Он перебил вопросом говорящего, и на него с осуждением взглянули все остальные: пока говорящий не дал понять, что он закончил, его нельзя перебивать.
— Очень легко такое может быть. — Такамори сделал вид, что не обратил внимания на оплошность юного яма-буси. — Например, ты идешь от моря в Долину Дымов. Ты знаешь, где она расположена, и знаешь, как добраться. Ты можешь дойти за два дня... если не наделаешь ошибок. А ты можешь их наделать — можешь не заметить коряги, упасть и повредить ногу, можешь заплутать или угодить в болото и долго из него выбираться. Можешь по молодости лет увидеть в лесу молодую симпатичную крестьянку и забыть обо всем... — Все-таки хитрый Такамори отыгрался за то, что юнец посмел его перебить. — Ты, наконец, можешь совершить некую непоправимую ошибку и не дойти вовсе до Долины Дымов. Но ты бы все равно двигался в верном направлении. Теперь понимаешь, о чем я говорил? То же самое можно сказать и о плане Ямамото. Путь, намеченный Ямамото, я считаю верным. Он полностью согласуется с учением боряку- дзюцу — подчинять события своим интересам. И поэтому я высказываюсь за него. Я читаю на ваших лицах вопрос. Зачем нам это надо? Я скажу. Мы уже давно готовы к большему, чем просто выживать. Мы уже готовы выйти из лесов и занять свое место среди людей. Пусть так и будет.
А костер-гома практически уже совсем догорел...
Часть третья
ДАЙМЁ — ДОЛЖНОСТЬ НЕ НАСЛЕДСТВЕННАЯ
Глава двадцать четвертая
СКОЛЬКО СЛУХОВ НАШИ УШИ ПОРАЖАЕТ...
Лают собаки —
Коробейник в деревню пришел.
Персики в цвету...
Сцену окружала примитивная рампа — полукругом расставленные факелы. Сцена — всего лишь ровный участок земли, на котором сейчас, ночной порой, разыгрывалось театральное действо. Задником служила натянутая между шестами ткань черного цвета с нарисованным по центру белым квадратным контуром. Отличным дополнением заднику являлось озеро, на берегу которого все и происходило.
Несколько десятков зрителей расположились на принесенных с собой циновках, на поваленном дереве и прямо на голой земле. Все зрители до единого были жителями селения Асути, что находилось в полури от озера. Однако селение отсюда не увидеть даже днем — мешают лес и холмы. Конечно, зрители рисковали жизнью. Но рисковали они сознательно. Желание воочию увидеть Белого Дракона пересиливало все их страхи...
Началось все около полутора месяца назад. Сперва странствующие по землям даймё Нобунага комусо[57] стали рассказывать удивительные вещи — о знамениях, возвещающих приход Белого Дракона: о том, как на камнях в императорском саду в Киото появились откуда ни возьмись иероглифы и надпись та гласила: «Бьяку-Рю придет», надпись видели многие придворные, но не успели показать императору — иероглифы бесследно исчезли с камней с наступлением сумерек и больше не появлялись; о том, как в дождливый день в небе над Такасаки расступились тучи и вырвалась колесница из огня, в той колеснице в языках пламени стоял и правил огненными вожжами человек высокого роста, широкоплечий, с белыми волосами и белой кожей. Но особо сильное впечатление на подданных даймё Нобунага производила такая история: монах одного из буддийских монастырей, привыкший встречать рассвет молитвой, вышел на монастырский двор и не успел приступить к медитации, как из утреннего тумана к нему вышел седовласый старец в золотых одеждах и сказал: «Страна Ямато стонет от кровопролитных распрей, стонет от нищеты и попрания исконного духа Ямато. Прознав о том, коварный сильный враг собирает силы и готовится напасть на землю Ямато и поработить ее. Разгневанное и Bстревоженное Небо посылает на землю Белого Дракона. Он явится в человеческом обличье. Человек, в котором бьется сердце Бьяку-Рю и течет его кровь, появится на земле даймё Нобунага, прогневавшего Небо более других. Этого человека узнает всякий и любой — так он будет отличаться от людей страны Ямато. Он будет бел кожей и бел волосами, высок и силен. И свершится чудо. Даймё Нобунага уйдет из этого мира. Новым даймё станет Белый Дракон. Самураи Нобунага признают себя его вассалами, его признают своим господином одна земля за другой. Белый Дракон победит захватчиков, объединит страну и приведет страну Ямато к величию и прославит ее императора. И другие народы в других землях падут ниц перед армией Белого Дракона и поклянутся в вечной верности императорам Ямато. После этого Белый Дракон исчезнет, выбрав себе в преемники достойнейшего из носителей духа Ямато». «И мы пришли в эти края, — завершали монахи свои удивительные речи, — в надежде обнаружить новые знаки грядущего прихода Белого Дракона».
Рассказы эти неожиданно подтвердил суккэ[58], проезжавший через земли даймё Нобунага. «Да, — говорил этот суккэ, — сперва мы не придавали значения разговорам о знамениях. Но в хрониках нами недавно было обнаружено забытое древнее пророчество, слово в слово повторяющее слова того монаха, которому явился седовласый старец в золотых одеждах».
Появление слухов о Белом Драконе удивительным образом совпало с появлением в провинции труппы хокаси[59]. Это была не совсем обычная труппа, потому что в ее состав помимо певцов, музыкантов и танцоров входили также и монахи-чародеи, которые утверждали, что они могут вызвать Белого Дракона, им, мол, знакомы необходимые заклинания. И как вскоре выяснилось, монахам действительно было подвластно вызвать Белого Дракона.
Эта труппа хокаси перебудоражила провинцию. Слухом земля полнится, и вскоре не осталось ни одного селения, где не шептались бы о хокаси, о монахах-чародеях и, конечно, о Белом Драконе. Наверное, слухи просочились и за пределы владений Нобунага, что, впрочем, уже нисколько не волновало ни Артема, ни яма-буси, ни иных причастных к распространению этих слухов лиц.
Разумеется, и комусо, и суккэ, и хокаси, и монахи-чародеи — это были личины, под которыми скрывались якудза и яма-буси. Были и другие личины. Посылаемые Артемом люди маскировались под нищих, коробейников, паломников и батраков, словом, под публику разряда «перекати-поле». Надо сказать, что они не только распространяли среди народа слухи о грядущем приходе Белого Дракона, но и приглядывались, присматривались, прислушивались, разговаривали с людьми. Добывали разные полезные сведения.
А руководил процессом, был его мозгом и держал все ниточки в своих руках один человек. Нетрудно догадаться, кто именно. Бывший российский воздушный гимнаст. А то, чем занимались Артем со товарищи можно было окрестить активной пропагандистской работой на вражеской территории. Территорию, которой правил даймё Нобунага, они пока считали вражеской.
До самого Нобунага слухи о кочующих по его землям хокаси и монахах-чародеях, а также о Белом Драконе и о том, какую опасность он несет лично ему, дошли очень нескоро. Лишь тогда, когда труппа хокаси успела уже побывать чуть ли не в половине селений. И ничего в том удивительного нет. Самураи, на которых опирался даймё во всех вопросах удержания подданных в повиновении, были, что называется, бесконечно далеки от народа, от его нужд и чаяний. Да и как можно интересоваться нуждами людей низшего звания, когда за людей-то их не принимаешь! Самураи ограничивались тем, что, проходя и проезжая по дорогам, присматривались к подозрительным лицам, могли остановить и обыскать. Могли тут же учинить расправу, если вдруг обнаружат что-то запрещенное, а в первую очередь запрещено было ношение любого оружия. Самураи могли измерить длину ножа, который иметь было разрешено. Но если длина ножа вместе с рукоятью превышала бы одно сяку, этот нож признавался оружием и с его владельцем поступали соответственно[60]. То есть, говоря языком милицейской эпохи, самураи занимались исключительно патрулированием. А теперь еще и караулами.
Надо сказать, что беспокойство Нобунага за свою жизнь настолько возросло, что он распорядился на въезде во все населенные пункты выставить заставы. Там несли караул, как правило, младшие самураи. Однако обойти при желании эти заставы для людей, больше привыкших к бездорожью, чем к протоптанным
