— А мне он сказал, что провёл это время в бронзовой темнице, но недавно сумел выйти на волю и первым делом отправился в эти края. Уж не знаю, что он тут ищет, но меня он отпустил, хотя и признал во мне лесного охотника.
Лучшая ложь — это правда, сказанная так, чтобы собеседник сделал неверные выводы. Скор испытывал к своей пленнице странную смесь почтения и неприязни, словно он не захватил её в качестве военной добычи, а поступил Хайе в услужение. Та оплеуха, которой он приводил Хайю в чувство при первой встрече, давно ушла в прошлое, сейчас Скор, несмотря на всё желание, уже не смог бы сделать ничего подобного. С тем большим удовольствием он сказал «почти правду» о непокорном волшебнике. Раз имя Гайтовия напугало Хайю, пусть знает, что колдун попал сюда не случайно, ему что-то нужно именно здесь.
— Нужно бежать! — дрожащим голоском произнесла Хайя. — Этот Гайтовий настоящее чудовище!
— А я что говорил? Живо ноги в руки — и вперёд!
Никогда ещё старшая из пленниц не вскакивала так поспешно и так старательно не замирала по первому знаку Скора. Видно, и впрямь имя Гайтовия было ей хорошо и неприятно знакомо. Положение было бы забавным, если бы сам Скор не думал постоянно о том, что сообщил ему потомок наманских аристократов.
«Зачаровали... Только кажется, что иду к своим, а на деле выполняю неведомую волю Хаусипура. И чем сильнее стараюсь вернуться к своим, тем вернее иду не туда...»
К вечеру они выбрались из тупиковой долинки. Теперь Скор сам не понимал, зачем он свернул туда. Неужто и впрямь был лазутчиком императора? А казалось, так всё хорошо продумал...
Невесело ходится по чужой стороне под этакие мысли.
На ночёвку устроились в глубине кизиловой рощи. Забились меж корявыми стволами, огня привычно не разводили. Поужинали сухими лепёшками и овечьим сыром, немалый запас которых ещё три дня назад Скор нашёл в брошенном пастушьем балагане. Прежде там ночевало четыре человека, и припасов было заготовлено много. Куда девались хозяева, Скор не интересовался, просто переложил съестное в свой мешок. Когда Хайя первый раз получила четверть лепёшки и кусок твёрдого сыра, она спросила со смесью удивления и каприза:
— Это что, можно есть?
— Можно и не есть, — ответил Скор. — Не хочешь — сиди голодная.
Теперь пленница бодро грызла окаменевший сыр и готова была сгрызть и добавку, ежели таковая будет.
Лия молча принимала свою долю съестного, молча съедала её, разве что в последнее время стала также молча благодарить, коротко наклоняя голову.
Путешествие вообще проходило в молчании, немногие разговоры были краткими и начинались почти исключительно по инициативе Скора, что очень его устраивало. Но сегодня повторился один из немногих разговоров, начатых девушками. Только на этот раз заговорила не Лия, а Хайя.
— Охотник! — позвала она совершенно с теми же интонациями, что и Лия. — Дай нож и мне. Я очень боюсь Гайтовия. Я обещаю, что не буду нападать на тебя...
Первым движением Скора было вытащить из-за голенища кинжал и рукояткой вперёд протянуть девушке. Но вспомнились слова насмешливого мага, его предсказание, что Скор будет делать то, к чему обязывает его заклятие, и молодой охотник сдержал руку. Равновероятно, что заклятие хочет, чтобы зачарованный нож был отдан или остался у него. Но кроме бесплодных гаданий есть ещё и здравый смысл. А здравый смысл устами Гайтовия молвил: «Нехорошо отдавать опасную вещь в глупые руки».
— У меня нет лишнего ножа, — сказал Скор.
— Забери у неё. Ей нож всё равно не нужен. Она уже расхотела кончать с собой.
— А ты, значит, захотела...
— Нет. Но если меня схватит Гайтовий, я убью его. Ты не понимаешь, что он очень страшный человек.
— Он не человек. Он наманец и маг. А ты его убить не сможешь, у тебя дрожат руки. Тебе не поможет даже гардианский нож.
— Дай мне его. А себе забери свой.
Скор шестым чувством ощутил, как замерла Лия, ожидая его ответа. И он сказал:
— Тут, у вас в Намане, я видел на башне флюгер. Это такой смешной человечек из жёлтой меди, который вертится по ветру, указывая, откуда он дует. Забавная штука, когда-нибудь я сделаю себе такой же. Но сам я не флюгер, я не верчусь от чужих слов. Я не стану отнимать ножа у Лии и не дам ножа тебе.
Произнеся такую длинную фразу, Скор вдруг почувствовал облегчение, словно отпустило его наваждение, не дававшее спокойно жить. Вопреки всем наваждениям, он сделал правильно, а завтра выйдет на след войска и непременно догонит своих.
Третий легион подошёл с юга в тот же день. И вновь, против всех правил, над ним вздымалось четыре бунчука. Теперь у имперцев был перевес не только в простых войсках, но и магический тоже. Хаусипур оголил все границы, забрал боевых магов, где было можно и нельзя, и медленно начал затягивать петлю окружения на шее лесного войска. Конные отряды могли бы на рысях вырваться из ловушки и обрушиться на страну, оставшуюся почти без защитников, но пешему войску, отягощённому обозом, податься было некуда.
— Сейчас не до геройств, — рассудительно говорил Напас. — Я за то, чтобы уходить назад через горы. Тяжело будет без Инейко, ну да управимся.
— Обоз наш сильно огрузнел, — напомнил Милон.
— Своя ноша не тянет.
— С тяглом что делать? Сам знаешь, лошадей без троп не перетащим, они беситься станут. А по ту сторону хребта новыми не разживёшься, всё пограблено.
— У степняков купим. Ноне есть на что.
— Они, конечно, нам теперь союзники, — промолвил Ризорх, коснувшись подаренной Катумом сабли, — но мошной перед ними трясти не следует. Прознают, что наманская казна у нас, мигом из союзников врагами станут.
— Это все понимают. Чать не дурнее глупых. А ты вот что скажи, старой, если не назад через горы, то куда? С имперцами разбираться раньше надо было, пока к ним подмога не подошла. А теперь с одним отрядом сцепишься, другие в спину ударят. Не выстоим.
— Втихую мимо просочиться. Не только те, что возле городка засели, умеют войско прятать. Мы тоже умеем.
— А потом куда? Страна незнакомая... — начал Милон, но договорить ему не дали. В шатёр поспешно вошёл один из ратников. Вид у него был такой, что все взгляды невольно повернулись к нему.
— Там!.. — задыхаясь, произнёс вошедший, — поймали... то есть привели, вернее, он сам пришёл... Парень, который пропал, лучник Скор, а с ним две наманских девицы, уж не знаю откуда. Он говорит, что у него для вас важное сообщение.
Ведуны переглянулись и молча вышли из шатра.
Скора привели минут через пять, так что прибежавший вперёд посланник успел рассказать, что парень вышел на один из дозоров и немедленно потребовал, чтобы его связали, потому что на него наложено страшное заклятие.
— И нож у него какой-то особый, волшебный саморез. Заберите, говорит, и отдайте колдунам, пока он сам кого-нибудь не прирезал.
Ризорх слушал объяснения вполуха, задумчиво покачивая головой. Остальные ведуны тоже молчали. Что толку выспрашивать того, кто ничего не знает, если сейчас появится очевидец?
Скора привели ещё двое дозорных. Испуганные наманки шли сзади. Сейчас они вновь жались друг к дружке, словно и не было между ними вражды.
Скор торопливо начал рассказывать, как отстал от своих, где бродил и что видел. Даже сейчас он
