розовый шелк, повозилась, выдергивая из-под себя подол, и протянула кружевную рубаху Монте, оставшись в сорочке с тонкими бретельками. Отвернувшись к стене, Монте надел просторный пеньюар, завязал на боку тесемки и присел, ощупывая Иркину ногу.
— Понежнее, если можно, — морщась, попросила Ирка. — Это все-таки нога, а не бревно, хотя сходство, конечно, есть…
Опираясь на Монте, она поднялась, осторожно махнула в сторону гостиной, и они медленно проследовали к дивану.
— Уф. — Ирка рухнула на диван, и пружины взвыли.
Монте помог ей удобнее уложить поврежденную ногу, поплотнее запахнул полы пеньюара и опустился в кресло. Удивительно, но даже в розовом шелке он выглядел мужественно — точно принц в утреннем неглиже. Под рукой у принца оказалось большое эмалированное ведро, до половины наполненное водой. Монте зачерпнул воды и протер разгоряченное лицо, потом заглянул в ведро: из воды торчали бутылочные горлышки. Он вопросительно посмотрел на Ирку.
— Пиво-воды, — смущаясь, сказала она. — Вино, водка — на выбор. Извините за сервировку. Бокалы, стаканы и рюмки там. — Ирка жестом указала на застекленную горку.
— Там-там, — с удовлетворением повторил Монте уже знакомое русское слово.
Он прошел к горке, достал два бокала, вернулся к ведру, выудил из воды бутылку шампанского и показал ее Ирке, вопросительно семафоря бровями.
— Может, лучше водки? — неуверенно предложила она.
— Водка, — согласно кивнул Монте, отмечая еще одно знакомое русское слово.
— За нашу случайную встречу! — провозгласила Ирка первый тост.
Они выпили водки, потом еще и еще. Глаза у обоих заблестели, Ирка заулыбалась.
— Ты мне нравишься, — призналась она. — Знаешь, мне еще никто не нравился так, как ты. Выпьем.
Звонко стукнулись бокалы.
— Погаси свет, — попросила Ирка, выразительно жестикулируя. — Глазам больно.
Понятливый Монтик послушно щелкнул выключателем.
— А теперь садись ближе, — сказала она. — Мне тебя плохо видно.
Он пересел в изножие дивана.
— Ой! — вскрикнула Ирка, притворяясь, будто ноге больно.
Монтик поспешно подвинулся.
— Ой, — повторила хитрая Ирка, поощряя продвижение Монте по дивану. — Еще ой и еще ой. Все, сейчас я тебя поцелую.
Она отважно потянулась к Монте, но он ее опередил. Крепкие руки нежно, но решительно придавили ее плечи к подушке, мужественное скуластое лицо придвинулось близко-близко, и губы их слились в долгом поцелуе.
— О, май беби, — тихо проговорил Монте Уокер, без особого труда обхватывая руками крупногабаритную Ирку.
— Миленький ты мой! — радостно всхлипнула она и стиснула любимого в медвежьих объятьях.
С хрустом подломилось колесико на ножке дивана, ложе слегка перекосилось, и Ирка почувствовала, что плывет по волнам.
Что мне не нравилось, так это тенденция к ранним насильственным пробуждениям: вновь еще до урочного верещания будильника зазвонил телефон!
Я поспешно выбралась из-под одеяла, ненароком лягнув завалившегося в пододеяльник многострадального кота, и возмущенный кошачий мяв прозвучал одновременно с очередным долгим телефонным звонком.
— Да! — раздраженно рявкнула я.
— Нет! — в унисон воскликнула Зина. — Совести у тебя нет, Алена! Почему ты не звонишь? Я же беспокоюсь! Как Монте, как все прошло? Вы его встретили, привезли, что из этого вышло?
Ох, до чего же некоторые сентиментальные женщины падки на романтические истории!
— Встретили, — ответила я. — Все в полном порядке, не волнуйся. Точно пока не скажу, свечку не держала, только бинокль, но, по-моему, Ирка с Монтиком поладили. Хеппи-энд близок! Пока, звони!
— Стоп! Кое-что к вопросу о моем гонораре. — Оказывается, Зинка еще не все сказала. Не такая уж она романтичная! — Передай Ирке, что она выступает спонсором моего перелета: я еду повидать маму и папу. Хотела вылететь вместе с вашим Монте, но сначала нужно было отвезти к свекрови Бобби. Теперь я свободна, так что вылетаю.
— Тогда увидимся, — сказала я, закругляя разговор.
— И очень скоро, — добавила Зинка.
Накормив себя, кота и собаку персональными высокопитательными завтраками, я выгнала Томку гулять в огороженный двор, а кота посадила наблюдать за ним с забора, так что оба могли наслаждаться компанией. Сама же удобно устроилась в кресле у открытого окна. Каждый человек имеет право на отдых. Ах, как хорошо — тихо, спокойно…
— Ленка, бинокль есть? Живо! — Задыхающаяся Ирка сунула голову в мой двор поверх кирпичного забора, отчего тот сразу приобрел сходство со стеной замка, украшенной головой поверженного врага.
Меланхолично дремавший дотоле на заборе кот с треском рухнул в лопухи.
— Изыди! В смысле зайди в калитку. Ты кота напугала!
— Некогда мне заходить! Дай бинокль, там какие-то мужики из нашего канала что-то выуживают!
— Рыбу ловят? — не поняла я.
— Какую рыбу — двухметровыми баграми? Кита, что ли?!
— Ух, — коротко выдохнула я, срываясь с кресла. Прощай, отдых, прощайте, тишина и спокойствие! Где у меня бинокль, интересно?
Так, вспомню все по порядку: вчера вечером я рассматривала Иркины окна в бинокль, каюсь, потом пошла спать, а оптику-то куда дела? Я оглядела веранду — пусто, потом кухню. Так, я же перед отходом ко сну еще со стола убирала, а что было на столе? Чайные чашки и тортик…
Ага! Бинокль нашелся в холодильнике, в пустой коробке от торта. На ходу сметая с оптического прибора сухие крошки, я выбежала к Ирке, и мы вместе помчались по проселку. Ирка слегка прихрамывала, но от меня не отставала.
— Что с ногой? — на бегу спросила я ее.
— А, пустяки. — Подруга ковыляла на редкость шустро. — Это я вчера пала.
— Как пала? — на бегу удобнее было говорить отрывисто.
— Очень низко! — Ирка довольно хохотнула.
— Поздравляю! — искренне порадовалась я за нее.
— Стой, куда? — Она дернула меня за рукав куртки, не дав плавно войти в поворот. — Там нас увидят! Давай сюда!
По шатким деревянным мосткам мы взобрались на фундамент соседнего долгостоя и спрятались за штабелем кирпича.
— Дай мне! — Ирка вырвала у меня бинокль. — Ой!
— Что?
Она всхлипнула.
— Да что там такое? Ты чего ревешь? — Я нервно дергала ремешок бинокля.
— В глаз что-то попало!
— Ничего страшного, это хлебные крошки. Дай сюда. — Пока Ирка хлопала ресницами, я отняла у нее бинокль.
Оказалось, что мы выбрали хорошую позицию: обмелевший, с коричневой водой на дне, канал виден был как на ладони. По берегу, вытаптывая высокими сапогами камыши, озабоченно бродили хмурые мужики с баграми. Периодически тыча палками в темную жижу, они с натугой вытягивали на свет божий разнообразное добро. Нет, добром это было в прошлой жизни: в неопрятной куче на берегу угадывались очертания автомобильных камер, колченогих стульев, помятых ведер и прочего хлама.
— Слушай, а куда вода утекает? — задумалась я, опуская бинокль. Коварная Ирка тут же вырвала его
