— Подавись, сволочь! — в сердцах бросила она.
— Сама дура, — беззлобно ответила я. В трубке стало тихо. — Это я не вам. Извините. Алло?
— Я не тебе, — объяснила Ирка. — Твой Томка сейчас все макароны стрескает!
Пес крепко вцепился зубами в дуршлаг и помчался по газону, поминутно роняя неудобный груз и наматывая на узкую морду длинные макаронины.
— Слушай, поймай его, — попросила я Ирку. — А то тебе же хуже будет: он всю лужайку испоганит!
— Ваш Монте испоганит мой газон? — ожила трубка. — Но почему? Зачем ему это?
— А, Зинка, это ты? — узнала я голос кузины. — Нет, про газон это я не тебе, тут у нас Том по лужайке летает.
— Том?
— Моя собака. Портит лужайку. Рвет макароны.
— Какая собака? Почему летает? И какие макароны? Они что, растут на лужайке? — живо заинтересовалась кузина.
Сейчас еще попросит выслать ей пакетик макаронных семян!
— Собака овчарка, — торопливо пояснила я. — Немецкая. Нелетучая, просто быстро бегучая и резво скакучая. Трава зеленая, канадская. Макароны итальянские. На лужайке они не растут, они там валяются. Их ест собака — та, которая овчарка. Что еще тебя интересует?
— Про Монтика спрашивай! — заорала Ирка, занятая на газоне перетягиванием дуршлага с Томкой. Макароны уже ушли частично в траву, частично в Томкин желудок.
— Зина, ближе к делу: что с нашим парнем? Нашла?
— А как же! — оживилась кузина. — С вас премия за срочность!
— Нашла?!
Ирка, что твой кенгуру, прискакала с газона в три прыжка.
— Но-но. — Я уклонилась, не позволяя ей отнять у меня трубку. — И где он сейчас?
— Здесь, — сказала Зина. — Совсем рядом, на диване.
— Он с Зинкой на диване, — пересказала я Ирке.
— Что-о?! — взревела ревнивая Ирка.
— Спокойно! Зина, что он делает у тебя на диване?
— На диване он сидит, — продолжила вредная кузина. — Съел рыбу фиш и тупо смотрит телевизор. Вид у него какой-то очумелый. Что вы в нем нашли, а?
— Не твое дело, — отмахнулась я. — Ирка, перестань сопеть! Монтик на диване не спит, он там тупо ест телевизор и смотрит рыбу фиш. Зина, а документы какие-нибудь при нем есть?
— Сейчас поищу! — Кузина стукнула трубкой.
— Только без рук! — рявкнула Ирка.
— Уймись, — сказала я подруге. — У тебя все равно преимущество: право первого мешка. И первого кирпича.
— Алло? — Зина вернулась. — Российский загранпаспорт на имя Максимова Сергея Петровича.
— Точно, это наш парень. Зина, мы его берем. Купи ему билет до Москвы. Ирка все оплатит, и твои премиальные тоже. Дату вылета и рейс сообщи.
— Велл, — коротко ответила американская кузина, экономно сворачивая разговор. — Привет!
— Пока! — Я отклеила ухо от трубки и потрепала по могучему плечу радостно всхлипывающую Ирку. — Знаешь что, дорогуша? В Москву полетим вместе. Я тебя одну не отпущу.
Мы отыскали в траве пустой дуршлаг, выругали сыто улыбающегося Томку и пошли в дом, глупо смеясь и ежеминутно поздравляя друг друга с Зинкиным успехом. Через некоторое время пришли в сознание, спохватились и решили сварить новую порцию макарон, благо у Ирки в доме всегда есть стратегический запас продовольствия. Макароны уже вовсю кипели, и тут дотошная Зина перезвонила, чтобы сообщить, когда Монтик будет в российской столице.
Мы сразу же забыли об обеде. Ирка начала названивать в авиаагентство, чтобы заказать себе и мне билеты на подходящий по времени рейс Екатеринодар — Москва.
— Жаль, нельзя и обратные взять, — сокрушалась подруга.
— Почему нельзя?
— Потому что назад с нами будет лететь Монтик! А билеты выдают по паспорту! А его паспорт у него, а не у меня! — Ирка нервничала и оттого сердилась.
Вопрос с билетами решился быстро, но макароны все же успели развариться в кашу и снова достались обжоре Томке.
Полковник Лапокосов в далеком Нью-Йорке весь извелся от нетерпения. Беспокойство столь многим людям причинял один и тот же человек.
— Максимов Сергей Петрович, 1969 года рождения?
— Он. — Полковник нервно сглотнул — в горле пересохло.
На шее Лапокосова краснел след, оставленный чугунной удавкой. С компрессом на шее и холодным пузырем на голове полковник провел несколько часов, ожидая, пока посольские наведут справки по своим каналам.
Чистюля улыбнулся Лапокосову одними губами. Полковник и сам доставил посольским немало хлопот. Доверенная ему газонокосилка — вещь не особенно дорогая, но нужная в хозяйстве — требовала ремонта. Трава на лужайке перед посольством была не столько скошена, сколько вытоптана и подстрижена в панковском стиле ирокез. Отдельные проплешины наверняка придется вновь засевать травой. А чего стоила история с решеткой ограды!
Витая чугунная решетка, вообще-то не являющаяся произведением искусства, была предметом гордости посольских, потому что самим фактом своего существования тонко намекала на некую моральную победу, одержанную советскими людьми над заокеанскими капиталистами в далекие послереволюционные годы. Тогда американцы предлагали Российскому правительству обменять великолепную решетку Летнего сада на сто паровозов. Наши на выгодную сделку не согласились, сберегли народное достояние, и незатейливая чугунная вязь американской решетки перед посольством об этом ненавязчиво напоминала: не все, мол, продается!
Впрочем, о решетке заботились, на ее покраску и позолоту отдельных фрагментов в бюджете посольства отводилась особая строка, металлическое кружево регулярно чистили, и еще недавно, в доперестроечные времена, сам посол собственноручно мыл ее щеточкой с порошочком на традиционном апрельском субботнике. И вот теперь по вине Лапокосова один из вензелей был распилен, и не было никакой возможности заставить полковника оплатить из собственного кармана счета слесаря и доктора!
— Сергей Петрович Максимов вылетел в Россию час назад. Оснований задерживать его у нас не было, — сообщил Чистюля.
Лапокосов в сердцах высказался попросту, по-русски. Чопорный Чистюля поджал губы.
— Я полагаю, вы захотите последовать за ним?
Вместо ответа полковник молча кивнул. Посольский улыбнулся более искренне.
— Можно заказать билет на ближайший рейс. В аэропорт вас отвезут. Всего доброго.
— Спасибо, — сухо сказал полковник, мысленно поминая агента Шило нехорошими словами.
— Не за что, — отозвался Чистюля, мысленно поминая нехорошими словами полковника.
Слава богу, этот тип уберется туда, откуда явился. Наконец-то лужайку подстрижет настоящий садовник!
Агент Шило сидел у иллюминатора — смотреть в него надоело, но медленное перемещение облачных пластов соответствовало вялому течению мыслей Сержа.
Впереди была Москва, позади Нью-Йорк. Как он туда попал? Почему? Зачем? Целый список вопросов, на которые у Сержа не было вразумительных ответов. Зато у него была дискета, почему-то представлявшаяся ему чрезвычайно важной. А почему?
«Дома разберемся», — сказал он себе, еще немного поглазел в иллюминатор и уснул.
Разбудило его негромкое попискивание.
— Тише, мыши, кот на крыше, — сонно пробормотал Серж и окончательно проснулся: какие мыши в
