С другой стороны, с чего бы это негру из сытого зарубежья в голодную Россию проситься? В Нью- Йорке этом, Лапокосов сам видел, бананов на лотках больше, чем картошки. Непонятно, что вообще жрут те, которые не негры.
А может быть, это и не негр вовсе, а замаскированный агент Шило?
Полковник просунул голову между прутьями, внимательно разглядывая арапа. Темнокожий американский товарищ, заметив и неправильно истолковав лапокосовский интерес, развернул плакат в его сторону, помахал рукой и что-то сказал на незнакомом полковнику иностранном языке.
— Но пасаран, — на всякий случай отозвался полковник.
Афроамериканец с готовностью включился в беседу.
— Да не лопочи ты, скажи по-русски, твою дивизию, — досадливо промолвил полковник. Нет, это точно не Максимов: русский человек на мат реагирует адекватно.
Лапокосов покрутил головой и вдруг почувствовал, что его шея плотно ввинтилась в хитрый завиток ограды. Полковник сделал попытку высвободиться, но тщетно.
— Ежики сушеные! — выругался он, брыкаясь в чугунном кружеве.
Задетая лапокосовской ногой, внизу хищно взревела вредоносная американская газонокосилка. Полковник похолодел, моментально вспомнил некогда виденный пугающий фильм с мирным названием «Косильщик лужаек» и подпрыгнул, перескакивая через коварный механизм. Машинка ткнулась в ограду в опасной близости от лапокосовских пяток и страшно заскрежетала, разбрасывая искры.
— Помогите! — придушенно выкрикнул полковник. Помимо аромата скошенной травы, в воздухе запахло паленым.
Темнокожий собеседник Лапокосова застыл, глазея на происходящее. Вот недоразвитая нация!
— Вы таки испортите хорошую машинку, — укоризненно произнес по-русски приятный женский голос. — Выключите ее, или она сломается, и ремонт станет вам в кучу денег!
Полковник скосил глаза и широко разинул рот, давясь непрошеным непечатным словом.
— Не дергайтесь, я ее выключу. — Тонкая рука протянулась сквозь прутья ограды к смертоубийственной технике. Газонокосилка разочарованно всхлипнула и заткнулась.
— И еще я хотела вас спросить, — как ни в чем не бывало продолжила молодая дама вполне американской наружности. — Вы же тут работаете, правда? Вы не видели здесь этого молодого человека?
В холеной женской ручке появился любительский фотоснимок. На нем в россыпях оранжевых плодов типа апельсины был запечатлен агент Шило — раненый, в бинтах. Обострившимся от переживаний зрением Лапокосов даже разглядел размытый чернильный штамп на наволочке рядом с перебинтованной головой Максимова: «Екатеринодарская горбольница».
— Где-е-е? — проревел полковник на манер агонизирующей газонокосилки.
— Это я у вас спросила бы, — пожала плечами дама, пряча фотоснимок в сумочку. — Значит, не видели… Ну, извините. Всего доброго!
— На помощь! — крикнул Лапокосов таращащемуся негру. — Помоги, а? Дядя Том! Американ бой! Да позови же кого-нибудь!
Полковник дернулся в металлической петле, и кепка свалилась с его головы на тротуар, по которому удалялась загадочная незнакомка. Уйдет ведь, уйдет!
— Хелп ми! — вовремя вспомнил Лапокосов. — Хелп!
Продолжая по-английски звать на помощь, он заодно начал отстукивать по ограде международный сигнал бедствия SOS: три точки, три тире, три точки. Ботинок полковника снова впечатался в притаившуюся в траве газонокосилку, она с готовностью ожила. Сделалось очень шумно. На противоположной стороне улицы стали скапливаться зеваки.
— Хелп ми, плиз! — отчаянно заорал полковник, все больше осваивая английский.
Дядя Том сочувственно кивнул курчавой головой, подошел к ограде и бросил в кепку Лапокосова несколько иностранных монет.
Яично-желтая машина привлекала внимание, поэтому Серж высадился из такси за полквартала от здания посольства и дальше пошел пешком.
У ворот посольства группировались какие-то люди. Из осторожности Серж нацепил темные очки, перешел на другую сторону улицы, встал так, чтобы его прикрывало дерево, и нарочито безразлично посмотрел в сторону посольства. Сохранить невозмутимость ему не вполне удалось: Серж вздрогнул и потянулся за носовым платком, чтобы стереть пот со лба, когда за спинами толпящихся людей на миг увидел вплетенное в чугунный вензель багровое лицо полковника Лапокосова. Он не поверил своим глазам, но зеваки вновь расступились, пропуская к обмякшему телу полковника человека в форменном комбинезоне с чемоданчиком для инструментов. Доктор?
Стараясь не привлекать к себе внимания, Серж отвернулся и неторопливо зашагал прочь. Отошел подальше, свернул за угол и остановился, якобы рассматривая витрину овощного магазина, а на деле просто собираясь с мыслями. Что-то случилось. В толпе он мог бы подойти к полковнику поближе, но незаметно передать ему дискету не представлялось возможным.
Серж обнаружил, что все еще держит в руке влажный носовой платок, и, вместо того чтобы убрать его в карман, туго прижал прохладную ткань к пылающему лбу и вискам. Цокающие каблучки за его спиной заскрежетали, тормозя.
— Ой, мама! — громко произнесла кузина Зина, не веря своим глазам и своей удаче. Надо же, она опять без хлопот нашла то, что другие потеряли!
Зина поспешно достала из сумочки распечатку полароидного снимка и сверила искомое с найденным объектом. С карточки мученически скалился молодой человек с забинтованной головой. Сочный цвет соседствующих с зеленоватым лицом апельсинов подчеркивал бледность мужчины. Зина перевела взгляд на отражение в витринном стекле: та же белая повязка на голове, тот же страдальческий оскал, даже апельсины есть — вот, лежат на витрине за стеклом!
— Простите, вы не из Екатеринодара будете? — вежливо спросила Зина, обходя Сержа сбоку.
Агент Шило замер. Плечи его сначала окаменели, а потом расслабились. Он понял: это связной. Вопрос о контакте решился сам собой.
— Из Екатеринодара.
Зина еще раз внимательно посмотрела на Сержа, сверилась с фотографией и удовлетворенно кивнула.
— Ну так чего мы стоим, как неродные? — любезно сказала она, убирая снимок в сумочку. — Пойдемте скорее, а то мне придется доплачивать за парковку.
Привезя Монте к себе домой, Зина позвонила не мне, а Ирке: спешила сообщить радостную весть самому заинтересованному лицу. Поэтому меня разбудила не телефонная трель, а раскатистый гул: Ирка во дворе колотила в чугунную сковородку. Она подвесила ее на грушевое дерево неделю назад, изобретя таким образом средство экстренной связи между нами.
— Ба-м-м-м-м-м-м!
— Чтоб тебе провалиться! — досадливо выругалась я, спуская ноги с дивана, аккурат на спящего кота. Тоха взвыл, хлестнул меня по ноге пушистым хвостом и ретировался под диван.
— Ну, прости, прости, — пробормотала я, торопясь выйти из комнаты.
Прошла на веранду, распахнула тяжелую металлическую дверь, стряхнув с высокого крыльца спящего Томку.
— Вперед! — Я выпустила собаку и побежала к Иркиному дому, надеясь успеть раньше, чем пожарная команда.
Ирка стояла во дворе. В одной руке у нее была шариковая ручка, в другой дуршлаг с макаронами. Макароны курились паром, подпрыгивая в дырчатой емкости всякий раз, когда Ирка ударяла дуршлагом в раскачивающуюся сковородку. Раздавалось громкое «Ба-м-м-м-м!», Ирка морщилась и пыталась заткнуть свободное ухо, попадая в него шариковой ручкой. К другому уху она плечом прижимала телефонную трубку и что-то кричала в нее, выплевывая дымящую сигарету. Сигарета падала, Ирка ловила ее в дуршлаг, подбрасывала, хватала правой рукой, роняла ручку, ловила ее, возвращала на место сигарету, закусывала ручку и замахивалась дуршлагом.
— Отдай! — Оценив ситуацию, я шагнула к Ирке и вырвала у нее телефонную трубку.
