Через плечо профессора Сидоров заглянул в открытую дверь кабинета: Серж стоял у распахнутого окна, неотрывно глядя в сад.
— Там ваш коллега, — обернувшись, сообщил он капитану. — Не вы ли его пристроили на казенные хлеба?
Сидоров вошел в кабинет, выглянул в окно и увидел на лавочке под деревом полковника Лапокосова в байковой пижаме нежно-голубого цвета. На другом конце скамейки, держа воображаемый руль и однообразно урча, сидел человек в светло-зеленой пижаме. Вдвоем они сильно смахивали на пару волнистых попугайчиков.
— Очень, очень интересный случай, — тоже подойдя к окну, оживленно произнес профессор.
Будто почувствовав, что о нем говорят, Лапокосов неожиданно поднял голову и посмотрел в сторону окна. Глаза его остановились на Серже, полковник побагровел, всплеснул руками, набычил голову и выразительно зашевелил губами. Слов слышно не было, но, судя по выразительной артикуляции, произносимые полковником слова не являлись популярными русскими ругательствами, хотя выражение лица не оставляло сомнений в том, что Лапокосов в ярости.
— Что это он говорит? — вздрогнув, спросил Серж.
— По-аглицки матерится, батенька! — с удовольствием ответил профессор. — Очень, очень интересно!
— Профессор, можно вас? — В кабинет заглянул озабоченный амбал в белом халате. — У нас там Наполеон сцепился с Цезарем…
— Простите, я должен идти. — Профессор быстренько выпроводил гостей из своего кабинета, запер дверь и побежал по коридору за амбалом.
Капитан отвез Сержа домой, вместо прощания произнес:
— Ну, извини. — И поехал дальше, сам себе обещая впредь держаться подальше от этих двух ненормальных, Максимова и Лапокосова. Решил же забыть всю эту дуристику, так нет, опять впутался. Значит, и сам дурак…
Я, Зинка и Дон пили чай у меня на веранде, поглядывая в окно: во дворе резвились овчарки.
— По-моему, я эту собаку знаю, — сообщила я Зине. — Кажется, это Карменсита, милицейская овчарка. Ее давно ищут, но ничего, подождут еще немного, даже ищейка имеет право на личную жизнь.
Дон неожиданно энергично кивнул, я посмотрела на него с интересом. Удивительное дело, за все время завтрака он ничего не разбил, не опрокинул, не порезался и не подавился. Очевидно, это была Зинкина заслуга. Дело не в том, что вишневым вареньем она кормила его с ложечки, заботливо собирая косточки в ладошку, а на горячий чай старательно дула и только потом поила Дона; нет, само присутствие Зинки в его жизни превратило дико невезучего парня в совершенно нормального. Полагаю, Зинкина удачливость компенсировала его невезение.
Мне стало интересно, зависит ли благотворное влияние кузины на Дона от расстояния между ними. Отодвинув на время в подсознание загадку Сержа, я вместе с Иркой поставила эксперимент.
Кузину, невзирая на протесты и уверения, будто съестного у нас в доме хватает, мы послали на рынок за покупками — пешком через поля, причем Ирка неотрывно следила за ней в бинокль, чтобы заметить, на каком расстоянии от дома ее воздействие на Дона сойдет на нет. Дону были выданы три банки тушенки из Иркиных запасов, по одной жестянке сгущеного молока, зеленого горошка и кабачковой икры и консервный нож — прибор не электрический и для нашего американского гостя непривычный. Каюсь, эксперимент была рискованный, но ничего страшного не случилось. Зинка уходила все дальше и дальше и наконец совсем скрылась за лесополосой, а Дон благополучно открыл все консервы и даже не оцарапался!
— И куда нам столько тушенки? — опустив бинокль, недовольно спросила Ирка, оглядывая заставленный консервами стол.
— Не волнуйся, не пропадет, — успокоила ее я.
За дверью дуэтом просительно поскуливали вечно голодные собаки, на табурете у стола, не сводя немигающего взгляда с консервной банки, сидел кот.
— Тушенки хочешь? — спросила я его.
Тоха беззвучно открыл треугольный рот, потянулся и вонзил когти в край стола.
— Брысь, зараза! — Ирка смахнула кота с табурета полотенцем.
Я посмотрела на царапины, оставленные на столешнице кошачьими когтями, и в голову мне пришла интересная мысль. Секундочку, сейчас проверим…
— Ирка, иди сюда!
— В чем дело? — Подруга подошла ко мне поближе.
Ногой я мягко вытолкнула Тоху из-под стола, схватила его так, как он не любит — поперек живота, подняла повыше и поднесла растопыренного кота к Ирке.
— Спятила?! — Закрываясь, подруга инстинктивно вскинула руки ладонями наружу.
— Гипотеза подтвердилась! — радостно сообщила я вырывающемуся Тохе, отпуская его на пол.
Должна признаться, как только я узнала историю Дона, в частности о его встрече с Пиктусовым, у меня появилась безумная мысль провести оперативную коррекцию судьбы доктора. А почему нет? Око за око, шрам за шрам! Но как это сделать? Ни я, ни Ирка не умеем обращаться со скальпелем, Зинка, по диплому профессиональный модельер-конструктор обуви, конечно, умеет кроить не только ткань, но и кожу, но не живую же! Прямо хоть иди, спешно записывайся на краткосрочные курсы пластической хирургии!
Задачка была отложена до лучших времен, и без того проблем хватало. И вот, спасибо Тохе, я нашла ответ хотя бы на один из мучающих меня вопросов: прооперировать Пиктусова могут кошки! А что? Кто видел, какие тонкие, глубокие разрезы оставляют на ладонях неосторожных людей острые кошачьи когти, поймет, что идея была сколь безумна, столь и гениальна.
Зинка, правда, сначала пыталась меня высмеять, но Ирка и Дон выслушали внимательно.
— Бред собачий, — безапелляционно заявила Зинка, разгружая сумку с покупками.
— Кошачий, — поправила я. — Ирка, не почистишь рыбу? Я не могу, она еще живая, мне ее жалко. Не люблю я эту японскую кухню…
— Почему — японскую? — заинтересовалась Зина.
— Потому что начинается с харакири, — объяснила я, доставая из ящика стола острый нож и рыбочистку.
— Это интересно, — задумчиво произнес Дон.
Я уж подумала, что ему интересно харакири, приготовилась возмутиться, да вовремя поняла свою ошибку. Дон внимательно поглядел на растянувшегося на полу Тоху, втащил его себе на колени и попытался рассмотреть его когти. Кот зашипел, вырвался и убежал под диван, оцарапав Дона. Тот тоже зашипел, но преследовать кота не стал: теперь он мог сколько угодно рассматривать довольно глубокую кровоточащую царапину.
— Не кладите кота-а поперек живота-а, — подмигнув мне, устрашающим голосом запела кузина.
Я подхватила, сразу вспомнив жутковатую песенку, которую слышала в детстве:
— А не то этот ко-от разорвет вам живо-от!
— Послушайте, давайте сменим тему, — поморщившись, попросила Ирка. — Думаете, мне нравится чувствовать себя Джеком-потрошителем? Вернемся к нашим…
— Сазанам? — встряла Зина.
— Баранам! По-моему, чем идея бредовее, тем лучше! — витийствовала Ирка, опасно размахивая рыбочисткой. — Я это поняла, когда мы планировали налет на психушку…
— Тогда, конечно, тебе виднее: с таким-то опытом, — язвительно заметила кузина, шлепая на разделочную доску перед ней крупного карася.
— Рыба! — с азартом заядлого доминошника выкрикнул Дон.
Из-под стола тихо высунулась когтистая лапа, вцепилась в плавник и медленно потянула трепещущую рыбину к краю столешницы. Я перехватила карася в полете и снова положила его перед Иркой, не прерывая разговора.
— Вот я где-то читала, — сказала я. — В одном фантастическом рассказе толпу обезьян посадили за пишущие машинки и научили колотить по клавишам. Сначала они, разумеется, настучали целые тома белиберды, но герой рассказа был уверен, что однажды буквы и знаки, набранные какой-нибудь безмозглой
